— И давно ты стал моей девушкой? — сказал он револьверу. — Не отвечай, — сказал он револьверу, — лежи там тихо, смирно, а придет время, ты у меня убьешь кого-нибудь получше этого сухопутного краба.
II
Он лежал, глядя на линию прибоя, и к тому времени, когда Ара и Генри появились на берегу, у него уже почти все было обдумано. Он увидел их, отвел взгляд в сторону и снова стал смотреть на море. Он пытался не думать об этом, пытался ослабить напряжение и не мог. Пока они не подойдут, он будет лежать спокойно, ни о чем таком не думая — только о волнах, разбивающихся о риф. Но времени на это ему не хватило. Они подошли слишком быстро.
— Нашли что-нибудь? — спросил он Ару, который сел под серым топляком. Генри сел рядом с ним.
— Одного нашел. Молодой человек. Убит.
— Факт, немец, — сказал Генри. — В одних шортах, длинноволосый. Блондин, волосы выгоревшие, пегие. Лежит, уткнувшись лицом в песок.
— Его застрелили?
— Да. Выстрелом в поясницу и в затылок, — сказал Ара. — Rematado111. Вот пули. Я их отмыл.
— А у меня. — сказал Томас Хадсон, — четыре таких.
— Девятимиллиметровые, от «люгера»? — спросил Генри. — Того же калибра, что и наши.
— Эти, с темными головками от автомата, — сказал Томас Хадсон. — Благодарю вас, доктор, что вы извлекли их.
— Рад стараться, — сказал Ара. — Та, что в шею, прошла навылет, я ее в песке нашел. Вторую Генри вырезал.
— Вырезал, и ничего, — сказал Генри. — На солнце, на ветру он вроде подсох. Нож будто в пирог вошел. Этот совсем другой, но то что-то. Почему его убили, Том?
— Не знаю.
— А как ты думаешь? — спросил Ара. — Зачем они сюда зашли — ремонтироваться?
— Нет. Они свою подлодку бросили.
— Да, правильно, — сказал Ара. — И увели лодки отсюда.
— Но почему же они убили этого матроса? — спросил Генри. — А, может, непонятливый, так ты уж извини, Том. Но ты же знаешь, как мне хочется помочь всем, чем могу, и я так рад, что мы наконец-то вошли с ними в соприкосновение.
— Какое там соприкосновение, — сказал Томас Хадсон. — Один только запашок.
— Но, Том, кто же убил матроса и почему его убили?
— Семейные неурядицы, — сказал Томас Хадсон. — Ты видел когда-нибудь, чтобы человека из добрых чувств убивали выстрелом в позвоночник? А вот в затылок ему выстрелили, чтобы прикончить — это уже из добрых чувств.
— Может, их было двое? — сказал Ара.
— Гильзы ты нашел?
— Нет, — сказал Ара. — Я искал их там, где им бы следовало упасть. Даже если стреляли из пулемета, их бы не выбросило дальше того места, где я искал.
— Тут, наверно, действовал тот же дотошный стервец, который и там подобрал гильзы.
— Куда они могли уйти отсюда? — спросил Ара. — Куда они направились на лодках?
— К югу, конечно, — сказал Томас. — Ты что, не знаешь, что на север им нельзя?
— А мы куда пойдем?
— Я стараюсь разгадать, что у них на уме, — сказал Томас Хадсон. — Только фактов у меня маловато.
— А трупы, а угнанные лодки? — сказал Генри. — Ты все сообразишь, Том.
— Одно нам известно — оружие, а вот где они бросили свою подлодку и сколько их? Смешай все это и добавь, что вчера ночью мы так и не добились связи с Гуантанамо, да подсчитай все островки к югу отсюда плюс то время, которое уйдет у нас на доставку воды на борт. Добавь еще Питерса, и готово — подавай кушанье на стол.
— Все будет хорошо, Том.
— Конечно, — сказал Томас Хадсон. — Хорошо — плохо, это в нашем деле близнецы.
— Но ты не сомневаешься, что мы этих немцев, найдем?
— Ни минуты! — сказал Томас Хадсон. — А теперь пойди крикни Вилли — пусть идет сюда. Антонио надо приниматься за стряпню. Будем есть сегодня тушеных креветок. Ара, даю тебе три часа, наполни водой все бочки. Скажи Антонио, чтобы занялся моторами. Я хочу выйти отсюда засветло. Больше тебе ничего не попалось на острове? Ни свиней, ни птицы?
— Ничего, — ответил Ара. — Они все забрали.
— Ну что ж, придется им поскорее все это скушать. Кормить живность нечем, льда тоже нет. Немцы — народ хитрый, они и черепах в это время года наловят. Я думаю, мы найдем их в Лобосе. Логично предположить, что они придут в Лобос. Скажи Вилли, чтобы он доверху забил ледник ракушками, а воды мы возьмем только до следующего островка.
Он замолчал, обдумывая что-то.
— Нет, виноват. Не то сказал. Воду таскай до заката, а судно я выведу отсюда, когда взойдет луна. Три часа мы потеряем, зато потом шесть выгадаем.
— Ты пробовал воду? — спросил Ара.
— Пробовал, — сказал он. — Вода хорошая, чистая. Ты был прав.
— Спасибо, — сказал Ара. — Так я пойду позову Вилли. Он уже сколько времени ныряет.
— Том, а мне что делать? — спросил Генри. — Остаться с тобой, или таскать воду, или, может, еще что?
— Таскай воду, а когда совсем уморишься, ложись спать. Ночью постоишь со мной на мостике.
— Привезти тебе рубашку или свитер? — спросил Генри.
— Пожалуй, рубашку и самое легкое одеяло, — сказал Томас Хадсон. — Песок сухой, сейчас можно и на солнце спать. А попозже на ветру похолодает.
— Какой тут песочек! Я такого сухого, рассыпчатого в жизни своей не видал.
— Это ветры его взбили за много лет.
— Томми, поймаем мы их?
— Конечно, поймаем, — сказал Томас Хадсон. — Никаких сомнений быть не может.
— Ты уж меня прости за мою дурость, — сказал Генри.
— За твою дурость тебя еще в люльке простили, — сказал Томас Хадсон. — Ты храбрец, Генри, и я тебя люблю и верю тебе. И никакой ты не дурень.
— Ты, правда, думаешь, что у нас будет бой с ними?
— Наверняка будет. Но ты об этом не думай. Думай о разных разностях. Думай о том, что тебе надо делать, и помни, что у нас у всех должно быть хорошее настроение, пока не начнется бой. О бое думать буду я.
— Я сделаю все, что от меня требуется, — сказал Генри. — Жалко, этот бой нельзя прорепетировать, тогда я бы еще лучше выполнил свой долг.
Томас Хадсон сказал:
— И так справишься. Нам этого боя не миновать.
— Уж очень ждать долго, — сказал Генри.
— Ждать всегда долго, — сказал ему Томас Хадсон. — Особенно когда гоняешься за кем-нибудь.
— Ты бы поспал, — сказал Генри. — Ты теперь совсем не спишь.
— Я посплю, — сказал Томас Хадсон.
— А как ты думаешь, Том, где они бросили свою подлодку? — спросил Ара.
— Лодки они увели отсюда и всех здешних поубивали, допустим, неделю назад. Значит, это та самая подлодка, о которой шла речь в Камагуэе. Но пока она еще была на плаву, они добрались на ней сюда. На резиновых лодках в такой ветер не ходят.
— Значит, подлодка затонула где-то недалеко, к востоку отсюда.
— Правильно. И тогда им, голубчикам, пришлось совсем раскрыться, — сказал Томас Хадсон.
— А до дома-то еще далеко, — сказал Генри.
— Теперь еще дальше будет, — сказал Ара.
— Немцы — чудной народ, — сказал Томас Хадсон. — В общем-то они храбрые, некоторые вызывают просто восхищение. И вдруг такие вот мерзавцы попадаются.
— Давайте лучше делом займемся, — сказал Ара. — Поговорить можно и ночью, на вахте, чтобы ко сну не клонило. А ты отдохни, Том.
— Тебе надо поспать, — сказал Генри.
— Что отдых, что сон — все едино.
— Нет, неверно, — сказал Ара. — Тебе важно выспаться, Том.
— Что ж, попробую, — сказал Томас Хадсон. Но когда он остался один, ему так и не удалось заснуть.
И надо же им было так напакостить здесь, думал он. Ничего, мы все равно их накроем. Здешние люди могли бы только рассказать нам, сколько было немцев и как они вооружены. За это, очевидно, и стоило их убить — с немецкой точки зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110