Можно было только опасаться, что первая директива, рекомендовавшая сдержанность, приведет к тому, что при невозможности предвидеть действия противника мы упустим невозвратимые благоприятные возможности и доставим врагу такие преимущества, которые мы были не в состоянии учесть заранее. Поэтому я высказал против этого оперативного плана ряд возражений, но начальник Генмора принял их лишь частично, внеся изменения, сводившиеся к тому, что коль скоро представится случай, не только можно но и должно будет нанести удар врагу. Я полагал, что таким образом командующий нашим флотом в Северном море сохранит достаточную свободу действий.
В пользу немедленного выступления нашего флота наряду с политическими моментами говорило и то обстоятельство, что немалая часть британских боевых кораблей была, вероятно, отвлечена перевозкой войск через пролив, что, далее, англичане имели не больший опыт современной морской войны, чем мы сами, и, наконец, то, что в начале войны они еще не знали о превосходстве нашего вооружения и материальной части. На страшную и вдвойне эффективную вследствие своей неожиданности силу наших бронебойных гранат они обратили внимание даже не в результате поражения при Коронеле, а лишь после боя крейсеров 24 января 1915 года. В пользу немедленного нанесения удара говорил также священный боевой пыл всего личного состава флота, который стремился вступить в соревнование с великими подвигами армии.
Против немедленного сражения говорило то обстоятельство, что благодаря пробной мобилизации, проведенной перед войной, весь английский флот находился в боевой готовности, тогда как у нас это можно было сказать только об эскадрах, находившихся в строю. Далее, Поль, к великому сожалению своих офицеров, уступил настояниям министерства иностранных дел, которое в стремлении придать нашим действиям невинный вид желало поделить вернувшийся на Норвегии флот между гаванями Северного и Балтийского морей. Последствием этого шага, который, правда, лишний раз засвидетельствовал наше миролюбие, но зато нанес ущерб нашей боевой готовности, явилось то, что половина флота, отведенная в Киль, только после бункеровки получила приказ пройти через еще не совсем законченный Кильский канал, чтобы соединиться с остальными кораблями{205}. Это обстоятельство против ожидания многих офицеров сильно укрепило склонность командующего флотом фон Ингеноля к составлению чисто оборонительного оперативного плана для линейного флота. Несколько смелых операций миноносцев у берегов Англии не изменили положения. Ингеноль ожидал англичан у Гельголанда, приготовившись к обороне, что через некоторое время должно было стать известным врагу. Между тем наступило 28 августа – день роковой по своим последствиям для нашего флота.
Ранним утром этого дня стояла обычная для тех мест погода и английские легкие крейсера, поддержанные миноносцами новейших типов, совершили нападение на наши форпосты, расположенные между Гельголандом и побережьем, причем потопили старый миноносец. Когда после этого английские корабли ушли в открытое море, наши легкие крейсера, стоявшие в устьях рек, получили приказ преследовать их. Не будучи осведомлены об общем положении, эти крейсера снялись с якорей и, не захватив с собой прикрепленных к ним флотилий миноносцев, ринулись в море со всем пылом первого боя и милях в шестидесяти от Гельголанда встретили крупные разведывательные силы противника, в состав которых входили четыре линейных крейсера. Находились ли за ними линейные эскадры, оставалось невыясненным. «Кельн» и «Майнц» сражались смело, но были потоплены огнем значительно превосходящих сил противника.
Решающее значение имело, как мне кажется, то обстоятельство, что при появлении англичан не был немедленно отдан приказ: всему флоту выйти в море со всем, чем он располагает. Если бы в бухте оказались более крупные силы британского флота, то нам представился бы исключительно счастливый случай дать им бой здесь, поблизости от наших гаваней. Если же оказалось бы, что силы англичан меньше наших, то флот все же провел бы своеобразное учение (вывод всех морских сил из устьев рек и объединение их перед боем). К сожалению, этого не произошло и линейный флот не был выведен в море за крейсерами. Был лишь дан приказ одной эскадре держаться в состоянии полной боевой готовности. Находясь в ставке, я не уяснил себе хода событий и попросил знакомого участника их составить для меня письменное разъяснение, одновременно указав на возможные последствия бездействия флота. В полученном ответе решение командования флотом ожидать англичан в гельголандской бухте, опираясь на наши минные заграждения, было признано правильным; гибель же крейсеров была отнесена на счет шапкозакидательства. Критика большинства офицеров противоречила этому мнению. Матросы также были разочарованы тем, что они не приняли участия в бою; на некоторых кораблях раздавались резкие суждения, заставлявшие призадуматься. На переборках делались мелом надписи, выражавшие желание сразиться с врагом.
Вполне естественно, что в начале такой войны совершаются ошибки. В данном случае ясно проявились последствия оперативных планов, составленных в оборонительном духе. Высшее командование обязано было вмешаться и указать на несомненно совершенные ошибки. Это дало бы возможность легко загладить нанесенный ущерб.
Но на деле случилось противоположное. Кайзер не желал подобных потерь, и рейхсканцлер получил новое оружие, с помощью которого он принципиально держал флот в бездействии, о чем рассказано в предыдущей главе. Показателями того, что взгляды Бетмана получили перевес, были решения, принимавшиеся кайзером по докладам Поля (на которые я обычно не приглашался) и еще больше ограничивавшие инициативу командующего флотом: потерь должно было избегать, на выходы флота в море и вообще более крупные предприятия следовало получать предварительное разрешение кайзера и т.д.
Когда мне устно сообщили об этом, я воспользовался первым удобным случаем, чтобы разъяснить кайзеру всю ошибочность подобных ограничений. Этот шаг не имел успеха; напротив, с этого дня началось отчуждение между мной и кайзером, которое некоторые лица всячески старались усилить. Несколько позже в Берлине стали говорить, что я стараюсь толкнуть флот на битву из соображений парламентского характера.
4
Чтобы проиллюстрировать мои тогдашние усилия, я решил привести нижеследующие отношения, направленные мною начальнику Генмора. Целью их было добиться сражения. В некоторых местах я в известной степени приспособлялся к господствующим воззрениям, чтобы чего-нибудь добиться. Так, я согласился с мнением о том, что мы должны стремиться дать бой неподалеку от Гельголанда, которое было, вообще говоря, правильным, но чрезмерно выпячивалось начальниками Генмора и кабинета. Для меня было важно не столько место боя, сколько то, что мы решили драться. В то время в ставке носились с мыслью об удвоении флота в будущем. Я постоянно боролся против этой фальшивой музыки будущего; с этой борьбой связали 7-й пункт моего заявления от 16 сентября, который противники морского боя извратили самым невероятным образом, решив, что он дает им повод подозревать меня в стремлении обеспечить в первую очередь будущие успехи в парламенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
В пользу немедленного выступления нашего флота наряду с политическими моментами говорило и то обстоятельство, что немалая часть британских боевых кораблей была, вероятно, отвлечена перевозкой войск через пролив, что, далее, англичане имели не больший опыт современной морской войны, чем мы сами, и, наконец, то, что в начале войны они еще не знали о превосходстве нашего вооружения и материальной части. На страшную и вдвойне эффективную вследствие своей неожиданности силу наших бронебойных гранат они обратили внимание даже не в результате поражения при Коронеле, а лишь после боя крейсеров 24 января 1915 года. В пользу немедленного нанесения удара говорил также священный боевой пыл всего личного состава флота, который стремился вступить в соревнование с великими подвигами армии.
Против немедленного сражения говорило то обстоятельство, что благодаря пробной мобилизации, проведенной перед войной, весь английский флот находился в боевой готовности, тогда как у нас это можно было сказать только об эскадрах, находившихся в строю. Далее, Поль, к великому сожалению своих офицеров, уступил настояниям министерства иностранных дел, которое в стремлении придать нашим действиям невинный вид желало поделить вернувшийся на Норвегии флот между гаванями Северного и Балтийского морей. Последствием этого шага, который, правда, лишний раз засвидетельствовал наше миролюбие, но зато нанес ущерб нашей боевой готовности, явилось то, что половина флота, отведенная в Киль, только после бункеровки получила приказ пройти через еще не совсем законченный Кильский канал, чтобы соединиться с остальными кораблями{205}. Это обстоятельство против ожидания многих офицеров сильно укрепило склонность командующего флотом фон Ингеноля к составлению чисто оборонительного оперативного плана для линейного флота. Несколько смелых операций миноносцев у берегов Англии не изменили положения. Ингеноль ожидал англичан у Гельголанда, приготовившись к обороне, что через некоторое время должно было стать известным врагу. Между тем наступило 28 августа – день роковой по своим последствиям для нашего флота.
Ранним утром этого дня стояла обычная для тех мест погода и английские легкие крейсера, поддержанные миноносцами новейших типов, совершили нападение на наши форпосты, расположенные между Гельголандом и побережьем, причем потопили старый миноносец. Когда после этого английские корабли ушли в открытое море, наши легкие крейсера, стоявшие в устьях рек, получили приказ преследовать их. Не будучи осведомлены об общем положении, эти крейсера снялись с якорей и, не захватив с собой прикрепленных к ним флотилий миноносцев, ринулись в море со всем пылом первого боя и милях в шестидесяти от Гельголанда встретили крупные разведывательные силы противника, в состав которых входили четыре линейных крейсера. Находились ли за ними линейные эскадры, оставалось невыясненным. «Кельн» и «Майнц» сражались смело, но были потоплены огнем значительно превосходящих сил противника.
Решающее значение имело, как мне кажется, то обстоятельство, что при появлении англичан не был немедленно отдан приказ: всему флоту выйти в море со всем, чем он располагает. Если бы в бухте оказались более крупные силы британского флота, то нам представился бы исключительно счастливый случай дать им бой здесь, поблизости от наших гаваней. Если же оказалось бы, что силы англичан меньше наших, то флот все же провел бы своеобразное учение (вывод всех морских сил из устьев рек и объединение их перед боем). К сожалению, этого не произошло и линейный флот не был выведен в море за крейсерами. Был лишь дан приказ одной эскадре держаться в состоянии полной боевой готовности. Находясь в ставке, я не уяснил себе хода событий и попросил знакомого участника их составить для меня письменное разъяснение, одновременно указав на возможные последствия бездействия флота. В полученном ответе решение командования флотом ожидать англичан в гельголандской бухте, опираясь на наши минные заграждения, было признано правильным; гибель же крейсеров была отнесена на счет шапкозакидательства. Критика большинства офицеров противоречила этому мнению. Матросы также были разочарованы тем, что они не приняли участия в бою; на некоторых кораблях раздавались резкие суждения, заставлявшие призадуматься. На переборках делались мелом надписи, выражавшие желание сразиться с врагом.
Вполне естественно, что в начале такой войны совершаются ошибки. В данном случае ясно проявились последствия оперативных планов, составленных в оборонительном духе. Высшее командование обязано было вмешаться и указать на несомненно совершенные ошибки. Это дало бы возможность легко загладить нанесенный ущерб.
Но на деле случилось противоположное. Кайзер не желал подобных потерь, и рейхсканцлер получил новое оружие, с помощью которого он принципиально держал флот в бездействии, о чем рассказано в предыдущей главе. Показателями того, что взгляды Бетмана получили перевес, были решения, принимавшиеся кайзером по докладам Поля (на которые я обычно не приглашался) и еще больше ограничивавшие инициативу командующего флотом: потерь должно было избегать, на выходы флота в море и вообще более крупные предприятия следовало получать предварительное разрешение кайзера и т.д.
Когда мне устно сообщили об этом, я воспользовался первым удобным случаем, чтобы разъяснить кайзеру всю ошибочность подобных ограничений. Этот шаг не имел успеха; напротив, с этого дня началось отчуждение между мной и кайзером, которое некоторые лица всячески старались усилить. Несколько позже в Берлине стали говорить, что я стараюсь толкнуть флот на битву из соображений парламентского характера.
4
Чтобы проиллюстрировать мои тогдашние усилия, я решил привести нижеследующие отношения, направленные мною начальнику Генмора. Целью их было добиться сражения. В некоторых местах я в известной степени приспособлялся к господствующим воззрениям, чтобы чего-нибудь добиться. Так, я согласился с мнением о том, что мы должны стремиться дать бой неподалеку от Гельголанда, которое было, вообще говоря, правильным, но чрезмерно выпячивалось начальниками Генмора и кабинета. Для меня было важно не столько место боя, сколько то, что мы решили драться. В то время в ставке носились с мыслью об удвоении флота в будущем. Я постоянно боролся против этой фальшивой музыки будущего; с этой борьбой связали 7-й пункт моего заявления от 16 сентября, который противники морского боя извратили самым невероятным образом, решив, что он дает им повод подозревать меня в стремлении обеспечить в первую очередь будущие успехи в парламенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124