"Валяй
к нам, мы все идем на бал°ху к Пэдди и Жюльен тоже идет," на что Жюльен
немедленно подпрыгнул и рванул обратно к Россу Валленстайну и остальным
что сидели в своей кабинке, думая: "Боже этот ужасный Перспье орет на
меня и пытается опять затащить в свои дурацкие шалманы, вот бы с ним
кто-нибудь что-нибудь сделал." На Марду же нисколько не произвело даль-
нейшего впечатления когда, по настоянию Юрия, я сходил к телефону и по-
говорил с Сэмом (звонившим с работы) и договорился встретиться с ним по-
позже в баре через дорогу от его конторы - "Мы все пойдем! мы все пой-
дем!" уже ору я и даже Адам с Фрэнком зевают готовые отчаливать домой а
Джоунз так давно уже ушел - носясь вверх и вниз по лестнице у Пэдди зво-
нить еще и еще Сэму и вот в одном месте я влетаю в кухню к Пэдди чтоб
заставить Марду поехать со мной встретиться с Сэмом и Росс Валленстайн
пришедший пока я звонил из бара говорит, возводя кверху глаза: "Кто
впустил сюда этого парня, хей, кто это? как ты сюда попал! Эй Пэдди!" на
полном серьезе продолжая свою первоначальную неприязнь вместе с этим
приколом "ты-что-педак", который я игнорировал, говоря: "Братишка я поб-
рею твой персик если ты не заткнешься," или какой-то сходный облом, не
помню уже, достаточно крепкий чтоб он сделал направо кругом по-солдатс-
ки, как он это обычно делает, вытянувшись по стойке смирно, и отбыл - я
таща Марду вниз к такси чтобы лететь к Сэму и весь этот вихрь ночи дико-
го мира и она своим крохотным голоском я слышу как протестует издалека:
"Но Лео, дорогой Лео, я хочу пойти домой и лечь спать." - "А-а к черту!"
и я даю адрес Сэма таксисту, она говорит НЕТ, настаивает, дает Небесный
Переулок: "Сначала отвезите меня туда а потом поезжайте к Сэму" но я
по-настоящему серьезно залип на том неоспоримом факте что если я сначала
отвезу ее в Небесный Переулок такси никогда не доберется до бара где
нужно ждать Сэма до закрытия, поэтому я спорю, мы горячечно швыряем раз-
ные адреса водителю который как в кино ждет, но неожиданно, с таким
красным пламенем тем же самым красным пламенем (за неимением лучшего об-
раза) я выскакиваю из такси и вырываюсь наружу и там стоит еще одно, я
запрыгиваю внутрь, даю сэмов адрес и он пулей рвет с места - Марду бро-
шенная в ночи, в такси, больная, и усталая, а я намереваюсь расплатиться
за второй мотор тем долларом который она вверила Адаму чтобы тот купил
ей сэндвич но об этом в суматохе было забыто и он отдал его мне чтоб я
вернул ей - бедняжка Марду поехавшая домой одна, снова, а пьяный маньяк
исчез.
Что ж, думал я, это конец - я наконец сделал шаг и ей-Богу я отплатил
ей за то что она мне сделала - это должно было прийти и вот оно - плюх.
Разве не хорошо знать что зима подходит - и что жизнь станет немножко
поспокойнее - и ты будешь дома писать и хорошо кушать и мы будем прово-
дить приятные ночи обернутые друг вокруг дружки - а ты сейчас дома, от-
дохнувший и хорошо кушаешь потому что тебе не следует слишком грустить -
и я чувствую себя лучше когда знаю что тебе хорошо.
и еще
Напиши мне Хоть что-нибудь
Пожалуйста пусть у тебя все будет хорошо
Твой друк
И моя любовь
И Ох
И с любовью к тебе
МАРДУ
Пожалуйста
Но глубочайшим предчувствием и пророчеством всего всегда было, что
когда я входил в Небесный Переулок, резко свернув в него с тротуара, то
поднимал взгляд вверх, и если свет у Марду был то свет у Марду был - "Но
однажды, дорогой Лео, этот свет не будет сиять для тебя" - это проро-
чество безотносительно ко всем вашим Юриям и расслаблениям в кольцах
змеи времени. - "Однажды ее там не будет когда ты захочешь чтобы она там
была, свет будет погашен, и ты будешь смотреть вверх и будет темно в Не-
бесном Переулке и Марду не будет, и так будет когда меньше всего ожида-
ешь и хочешь этого." - Всегда я это знал - оно промелькнуло у меня в уме
в ту ночь когда я подскочил в бар, встретился с Сэмом, он был с двумя
газетчиками,мы купили выпить, я ронял деньги на пол, я спешил нажраться
(с моей крошкой покончено!), я дернул к Адаму и Фрэнку, снова разбудил
их, боролся на полу, шумел, Сэм содрал с меня майку, грохнул лампу, вы-
лакал квинту бурбона совсем как раньше в наши прежние неимоверные денеч-
ки вместе, это просто был еще один большой загул в ночи и ради чего...
проснувшись, я, наутро с окончательным бодуном подсказавшим мне: "Слиш-
ком поздно" - и встал и шатаясь дополз до двери через весь этот бардак
на полу, и открыл ее, и пошел домой, Адам сказавший мне заслышав как я
вожусь со стонущим краном: "Лео иди домой и хорошенько восстановись,"
чуя как мне плохо хоть и не зная ничего про Марду и меня - а дома я сло-
нялся по комнатам, не мог оставаться в четырех стенах вообще, не мог ос-
тановиться, надо было пройтись, как будто кто-то собирался скоро уме-
реть, как будто я ощущал запах смертных цветов в воздухе, и я пошел в
депо Южного Сан-Франциско и плакал там.
Плакал в депо сидя на старой железяке под новой луной и на обочине
старых рельсов Южно-Тихоокеанской, плакал не только потому что отверг
Марду которую теперь я уже не был так сильно уверен мне хотелось отвер-
гать но жребий был брошен, ощущая к тому же ее вчувствованные слезы че-
рез всю ночь и окончательный ужас мы оба расширив глаза осознавая что
расстаемся - но видя внезапно не в лике луны а где-то в небе когда я
возвел глаза к нему надеясь расставить все по своим местам, лицо моей
матери - вспоминая его фактически по тревожной призрачной дреме сразу
после ужина в тот же самый беспокойный день когда-невозможно-уси-
деть-на-стуле или на-поверхности-земли-вообще - только я проснулся под
какую-то программу Артура Годфри по телику, как увидел склонившийся ко
мне образ матери, с непроницаемыми глазами и бездвижными губами и округ-
лыми скулами и в очках что посверкивали и скрывали основную часть выра-
жения ее лица который я вначале принял за видение ужаса от которого мог
бы содрогнуться, но он не привел меня в трепет - размышляя о нем на про-
гулке и вдруг теперь в депо плача по своей утраченной Марду и так глупо
поскольку я решил отбросить ее сам, это было видение материнской любви
ко мне - это ничего не выражающее и невыразительное-поскольку-такое-глу-
бокое лицо наклонившееся надо мной в видении моего сна, и с губами не
столько плотно сжатыми сколько терпеливыми, словно говорящими: "Pauvre
Ti Leo, pauvre Ti Leo, tu souffri, les hommes souffri tant, y'ainque toi
dans le monde j'va't prendre soin, j'aim'ra beaucoup t'prendre soin tous
tes jours mon ange." - "Бедный Ти Лео, бедный Малыш Лео, ты страдаешь,
мужчины так страдают, ты совсем один на целом свете я позабочусь о тебе,
мне бы очень хотелось заботиться о тебе все твои дни мой ангел." - Моя
мама тоже ангел - слезы набухли у меня в глазах, что-то сломалось, я не
выдержал - сидел там целый час, передо мной лежала Батлер-Роуд и гигант-
ские розовые неоновые буквы длиной в десять кварталов ВИФЛЕЕМСКАЯ СТАЛЬ
ЗАПАДНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ со звездами сверху и прогремевшим мимо Зиппером и
ароматом паровозной гари пока я сижу вот там и пускай они себе проходят
мимо и вдалеке по линии в ночи вокруг вон того аэродрома в Южном
Сан-Франциско видно как этот сукин сын этот красный фонарь мигает Марсу
сигнальным светом плывущим в темноте большие красные метки взрывающиеся
и гаснущие и посылающие огонь в пронзительночистые утраченной чистоты
милонебеса старой Калифорнии посреди поздней печальной ночи осени весны
предосенья зимнего лета высокого, как деревья - единственный человек во
всем Южном Городе когда-либо уходивший от чистеньких пригородных домиков
и шедший и прятавшийся за товарными вагонами подумать - сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
к нам, мы все идем на бал°ху к Пэдди и Жюльен тоже идет," на что Жюльен
немедленно подпрыгнул и рванул обратно к Россу Валленстайну и остальным
что сидели в своей кабинке, думая: "Боже этот ужасный Перспье орет на
меня и пытается опять затащить в свои дурацкие шалманы, вот бы с ним
кто-нибудь что-нибудь сделал." На Марду же нисколько не произвело даль-
нейшего впечатления когда, по настоянию Юрия, я сходил к телефону и по-
говорил с Сэмом (звонившим с работы) и договорился встретиться с ним по-
позже в баре через дорогу от его конторы - "Мы все пойдем! мы все пой-
дем!" уже ору я и даже Адам с Фрэнком зевают готовые отчаливать домой а
Джоунз так давно уже ушел - носясь вверх и вниз по лестнице у Пэдди зво-
нить еще и еще Сэму и вот в одном месте я влетаю в кухню к Пэдди чтоб
заставить Марду поехать со мной встретиться с Сэмом и Росс Валленстайн
пришедший пока я звонил из бара говорит, возводя кверху глаза: "Кто
впустил сюда этого парня, хей, кто это? как ты сюда попал! Эй Пэдди!" на
полном серьезе продолжая свою первоначальную неприязнь вместе с этим
приколом "ты-что-педак", который я игнорировал, говоря: "Братишка я поб-
рею твой персик если ты не заткнешься," или какой-то сходный облом, не
помню уже, достаточно крепкий чтоб он сделал направо кругом по-солдатс-
ки, как он это обычно делает, вытянувшись по стойке смирно, и отбыл - я
таща Марду вниз к такси чтобы лететь к Сэму и весь этот вихрь ночи дико-
го мира и она своим крохотным голоском я слышу как протестует издалека:
"Но Лео, дорогой Лео, я хочу пойти домой и лечь спать." - "А-а к черту!"
и я даю адрес Сэма таксисту, она говорит НЕТ, настаивает, дает Небесный
Переулок: "Сначала отвезите меня туда а потом поезжайте к Сэму" но я
по-настоящему серьезно залип на том неоспоримом факте что если я сначала
отвезу ее в Небесный Переулок такси никогда не доберется до бара где
нужно ждать Сэма до закрытия, поэтому я спорю, мы горячечно швыряем раз-
ные адреса водителю который как в кино ждет, но неожиданно, с таким
красным пламенем тем же самым красным пламенем (за неимением лучшего об-
раза) я выскакиваю из такси и вырываюсь наружу и там стоит еще одно, я
запрыгиваю внутрь, даю сэмов адрес и он пулей рвет с места - Марду бро-
шенная в ночи, в такси, больная, и усталая, а я намереваюсь расплатиться
за второй мотор тем долларом который она вверила Адаму чтобы тот купил
ей сэндвич но об этом в суматохе было забыто и он отдал его мне чтоб я
вернул ей - бедняжка Марду поехавшая домой одна, снова, а пьяный маньяк
исчез.
Что ж, думал я, это конец - я наконец сделал шаг и ей-Богу я отплатил
ей за то что она мне сделала - это должно было прийти и вот оно - плюх.
Разве не хорошо знать что зима подходит - и что жизнь станет немножко
поспокойнее - и ты будешь дома писать и хорошо кушать и мы будем прово-
дить приятные ночи обернутые друг вокруг дружки - а ты сейчас дома, от-
дохнувший и хорошо кушаешь потому что тебе не следует слишком грустить -
и я чувствую себя лучше когда знаю что тебе хорошо.
и еще
Напиши мне Хоть что-нибудь
Пожалуйста пусть у тебя все будет хорошо
Твой друк
И моя любовь
И Ох
И с любовью к тебе
МАРДУ
Пожалуйста
Но глубочайшим предчувствием и пророчеством всего всегда было, что
когда я входил в Небесный Переулок, резко свернув в него с тротуара, то
поднимал взгляд вверх, и если свет у Марду был то свет у Марду был - "Но
однажды, дорогой Лео, этот свет не будет сиять для тебя" - это проро-
чество безотносительно ко всем вашим Юриям и расслаблениям в кольцах
змеи времени. - "Однажды ее там не будет когда ты захочешь чтобы она там
была, свет будет погашен, и ты будешь смотреть вверх и будет темно в Не-
бесном Переулке и Марду не будет, и так будет когда меньше всего ожида-
ешь и хочешь этого." - Всегда я это знал - оно промелькнуло у меня в уме
в ту ночь когда я подскочил в бар, встретился с Сэмом, он был с двумя
газетчиками,мы купили выпить, я ронял деньги на пол, я спешил нажраться
(с моей крошкой покончено!), я дернул к Адаму и Фрэнку, снова разбудил
их, боролся на полу, шумел, Сэм содрал с меня майку, грохнул лампу, вы-
лакал квинту бурбона совсем как раньше в наши прежние неимоверные денеч-
ки вместе, это просто был еще один большой загул в ночи и ради чего...
проснувшись, я, наутро с окончательным бодуном подсказавшим мне: "Слиш-
ком поздно" - и встал и шатаясь дополз до двери через весь этот бардак
на полу, и открыл ее, и пошел домой, Адам сказавший мне заслышав как я
вожусь со стонущим краном: "Лео иди домой и хорошенько восстановись,"
чуя как мне плохо хоть и не зная ничего про Марду и меня - а дома я сло-
нялся по комнатам, не мог оставаться в четырех стенах вообще, не мог ос-
тановиться, надо было пройтись, как будто кто-то собирался скоро уме-
реть, как будто я ощущал запах смертных цветов в воздухе, и я пошел в
депо Южного Сан-Франциско и плакал там.
Плакал в депо сидя на старой железяке под новой луной и на обочине
старых рельсов Южно-Тихоокеанской, плакал не только потому что отверг
Марду которую теперь я уже не был так сильно уверен мне хотелось отвер-
гать но жребий был брошен, ощущая к тому же ее вчувствованные слезы че-
рез всю ночь и окончательный ужас мы оба расширив глаза осознавая что
расстаемся - но видя внезапно не в лике луны а где-то в небе когда я
возвел глаза к нему надеясь расставить все по своим местам, лицо моей
матери - вспоминая его фактически по тревожной призрачной дреме сразу
после ужина в тот же самый беспокойный день когда-невозможно-уси-
деть-на-стуле или на-поверхности-земли-вообще - только я проснулся под
какую-то программу Артура Годфри по телику, как увидел склонившийся ко
мне образ матери, с непроницаемыми глазами и бездвижными губами и округ-
лыми скулами и в очках что посверкивали и скрывали основную часть выра-
жения ее лица который я вначале принял за видение ужаса от которого мог
бы содрогнуться, но он не привел меня в трепет - размышляя о нем на про-
гулке и вдруг теперь в депо плача по своей утраченной Марду и так глупо
поскольку я решил отбросить ее сам, это было видение материнской любви
ко мне - это ничего не выражающее и невыразительное-поскольку-такое-глу-
бокое лицо наклонившееся надо мной в видении моего сна, и с губами не
столько плотно сжатыми сколько терпеливыми, словно говорящими: "Pauvre
Ti Leo, pauvre Ti Leo, tu souffri, les hommes souffri tant, y'ainque toi
dans le monde j'va't prendre soin, j'aim'ra beaucoup t'prendre soin tous
tes jours mon ange." - "Бедный Ти Лео, бедный Малыш Лео, ты страдаешь,
мужчины так страдают, ты совсем один на целом свете я позабочусь о тебе,
мне бы очень хотелось заботиться о тебе все твои дни мой ангел." - Моя
мама тоже ангел - слезы набухли у меня в глазах, что-то сломалось, я не
выдержал - сидел там целый час, передо мной лежала Батлер-Роуд и гигант-
ские розовые неоновые буквы длиной в десять кварталов ВИФЛЕЕМСКАЯ СТАЛЬ
ЗАПАДНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ со звездами сверху и прогремевшим мимо Зиппером и
ароматом паровозной гари пока я сижу вот там и пускай они себе проходят
мимо и вдалеке по линии в ночи вокруг вон того аэродрома в Южном
Сан-Франциско видно как этот сукин сын этот красный фонарь мигает Марсу
сигнальным светом плывущим в темноте большие красные метки взрывающиеся
и гаснущие и посылающие огонь в пронзительночистые утраченной чистоты
милонебеса старой Калифорнии посреди поздней печальной ночи осени весны
предосенья зимнего лета высокого, как деревья - единственный человек во
всем Южном Городе когда-либо уходивший от чистеньких пригородных домиков
и шедший и прятавшийся за товарными вагонами подумать - сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36