.. Взорвет что-нибудь... Или подстрелит...»
Последние фразы уже с трудом пробивались сквозь навалившийся на него сон...
...Через два часа он проснулся как от сигнала будильника – способность, выработавшаяся за многие годы службы в условиях постоянного дефицита времени. Зевая, сделал запрос в ГАИ. Ему буквально секунд через двадцать сообщили имя владельца машины, адрес, по которому он зарегистрирован в Москве.
Он вызвал дежурного офицера оперативной службы, сообщил ему полученные сведения, дал задание собрать информацию о владельце машины. Любую информацию, какую только можно собрать в Москве о москвиче.
Ответ из оперативки он получил только часов через пять, уже в середине дня, когда Никитин, как всем было известно, обычно уже давно спал, и это вызвало у Герасимова злорадную саркастическую усмешку.
Он нажал кнопку вызова и мысленно скомандовал: «Подъем, товарищ генерал! Хватит дрыхнуть...»
– Ну! – хриплым спросонья, злым голосом ответил Никитин.
– Ты на меня не ори, – сразу сказал Герасимов, – сам просил докладывать...
– Я тебя об этом не просил. Я тебе приказал, – злился Никитин. – И давай-ка – докладывай по форме... Звание мое не забыл?
«Говнюк! – обиженно подумал Герасимов. – Генерал ебаный!»
– Так точно, товарищ генерал! – произнес он в слух. – По вашему приказанию докладываю. Полученные из Госавтоинспекции сведения о владельце машины, обнаруженной в Мордовии, проверены в оперативном порядке. Установлено, что Свиридов Василий Георгиевич, 1968 года рождения, уроженец Москвы, занимавшийся частным извозом, выехал из своей квартиры на Страстном бульваре более года назад, с регистрации не снимался, в других районах не регистрировался. За это время у него истек срок лицензии, но продлевать ее он не явился, несмотря на письменное предупреждение налогового инспектора. В поликлинику по месту жительства не обращался. В двадцать шестую районную библиотеку он должен книгу – Стивен Кинг «Горящая зона» – взятую больше года назад. На открытки с напоминаниями, посылаемые библиотекой, не реагировал. В вытрезвителе за последний год не бывал. В московские больницы, клиники и травмпункты не обращался и не доставлялся. В морг не поступал. Ни на одном кладбище Свиридов Василий Георгиевич не зарегистрирован.
– Это все? – спросил Никитин угрожающе.
– Нет, товарищ генерал, – продолжал тараторить Герасимов: по форме, так по форме. – Оперативное сообщение из Чувашии. Большой лесной пожар. Площадью в десятки квадратных километров, более точных оценок пока нет, пожарные устанавливают границы. Очаг фронтальный, протяженный, причины возгорания не установлены. Движется к северу со скоростью пять-семь километров в час. Из Москвы вылетело спецподразделение по борьбе с лесными пожарами, сообщений о его работе пока нет.
– Про пожар-то ты мне зачем? Пусть Шойгу с ним разбирается...
– Очаг возгорания, – не обращая внимание на реплику Никитина, продолжал Герасимов, – лежит всего километрах в ста по железной дороге от предполагаемой точки, к которой должен был выйти «мордовский террорист», если он продолжал движение в восточном направлении. Правда, скорость при этом он должен был выдерживать предельную, поскольку передвигаться в этом направлении возможно только пешком. Лесное возгорание было квалифицировано мною как совершенный им поджог. Эта версия нашла подтверждение после запроса по станциям указанной железнодорожной ветки. Со станции Алатырь сообщили, что из Москвы был доставлено сутки назад единственное грузовое отправление – небольшой деревянный ящик, чуть больше метра в длину, полметра в ширину, сантиметров сорок высотой, весом пятьдесят четыре килограмма вместе с тарой. Содержимое неизвестно. Ящик был адресован Свиридову Василию Георгиевичу, прописанному в Москве, который и получил его сегодня в первой половине дня. В Алатыре никто этого Свиридова не видел... И еще одна деталь. Очаг возгорания вытянут вдоль заброшенной лесной дороги, выходящей километров через восемьдесят на трассу Ульяновск-Чебоксары-Казань, а еще километров через двадцать на железнодорожную линию Ульяновск– Казань...
Герасимов замолчал, давая генералу понять, что у него – все, доклад окончен. Никитин немного посопел в трубку, потом буркнул:
– Ладно, сейчас приеду. Трассы перекройте. В оба направления.
– Уже перекрыли, – успел вставить Герасимов, прежде, чем генерал дал отбой...
В управлении Никитин появился минут через сорок, выбритый, свежий, словно отсыпался сутки, а не пару часов. От него жутко несло «Богартом» и злостью. Он сразу же потребовал к себе Герасимова, Коробова и начальника отдела по связям с общественностью или, как его чаще называли, пресс-секретаря капитана Ландсберга.
Едва они вошли, Никитин начал орать. Правда, не известно, на кого именно. На всех сразу.
– Что, пидорчуки? Допрыгались? Доподсиживали друг друга? Это кто из вас так выебнулся со своими комментариями? Кроме вас информации ни у кого не было!
У всех троих на лицах было искреннее недоумение. Ландсберг, действительно, тоже был в курсе и происшествий, и версии о террористе, но порядок знал твердо и без санкции Никитина никогда и ничего журналистам не сообщал. Никаких заявлений он сегодня не делал, с журналистами даже и не общался, а потому находился в состоянии растерянного удивления.
А командир «Белой стрелы» капитан Коробов и вовсе ничего не знал о событиях в Поволжье. Он был несколько туповат, а потому сводки читал редко, поскольку анализировать их не умел, и большую часть времени пропадал в «Белой стреле», контролируя ее боеспособность.
– А че случилось-то? – вылез он с неуместным вопросом, и как всегда, попал пальцем в небо. – Че всполошились? Пожар что ль?
Герасимов понял, что надо брать ситуацию на себя. Иначе сейчас тут произойдет просто-таки термоядерный взрыв. И размажет всех.
– А в самом деле, Никитин, что случилось-то? Что ты разнервничался, как целка, когда ее раком ставят? – Герасимов знал, что сейчас нужно только хамить, чтобы нейтрализовать никитинскую злость, обращение «по форме» генерала разозлило бы еще сильней.
– Вы что тут, бляди, телевизор не смотрите, газет не читаете? – Никитин продолжал бушевать, видно, повод был достаточно серьезный.
Генерал буквально подбежал с стене, на которой висел приличных размеров «Панасоник», щелкнул кнопочным выключателем.
«Окей, О-Би!» – пропел осточертевший рекламный голос с телеэкрана.
– Спасибо, Никитин, у меня сегодня день не критический, – ухмыльнулся Герасимов.
– Зря отказываешься, Герасимов, – генерал начал, наконец, успокаиваться. – Сейчас в Кремль вызовут, там тебе дадут просраться. Пригодилось бы.
«Меня-то не вызовут, – подумал Герасимов. – А вот тебя... Ты у нас генерал. Тебе в первую очередь и просраться дадут.»
– Да что случилось-то? Ты скажи толком! – продолжил он свою невысказанную мысль.
Никитин выключил телевизор, бросил на стол газету «Эхо России».
– Читайте, сами все поймете...
Ладсберг, решивший, что эта фраза относится лично к нему, схватил газету и без подсказки нашел то, что имел ввиду Никитин. Ошибиться, собственно говоря, было и невозможно. Через всю первую страницу газеты шел заголовок, набранный аршинными буквами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Последние фразы уже с трудом пробивались сквозь навалившийся на него сон...
...Через два часа он проснулся как от сигнала будильника – способность, выработавшаяся за многие годы службы в условиях постоянного дефицита времени. Зевая, сделал запрос в ГАИ. Ему буквально секунд через двадцать сообщили имя владельца машины, адрес, по которому он зарегистрирован в Москве.
Он вызвал дежурного офицера оперативной службы, сообщил ему полученные сведения, дал задание собрать информацию о владельце машины. Любую информацию, какую только можно собрать в Москве о москвиче.
Ответ из оперативки он получил только часов через пять, уже в середине дня, когда Никитин, как всем было известно, обычно уже давно спал, и это вызвало у Герасимова злорадную саркастическую усмешку.
Он нажал кнопку вызова и мысленно скомандовал: «Подъем, товарищ генерал! Хватит дрыхнуть...»
– Ну! – хриплым спросонья, злым голосом ответил Никитин.
– Ты на меня не ори, – сразу сказал Герасимов, – сам просил докладывать...
– Я тебя об этом не просил. Я тебе приказал, – злился Никитин. – И давай-ка – докладывай по форме... Звание мое не забыл?
«Говнюк! – обиженно подумал Герасимов. – Генерал ебаный!»
– Так точно, товарищ генерал! – произнес он в слух. – По вашему приказанию докладываю. Полученные из Госавтоинспекции сведения о владельце машины, обнаруженной в Мордовии, проверены в оперативном порядке. Установлено, что Свиридов Василий Георгиевич, 1968 года рождения, уроженец Москвы, занимавшийся частным извозом, выехал из своей квартиры на Страстном бульваре более года назад, с регистрации не снимался, в других районах не регистрировался. За это время у него истек срок лицензии, но продлевать ее он не явился, несмотря на письменное предупреждение налогового инспектора. В поликлинику по месту жительства не обращался. В двадцать шестую районную библиотеку он должен книгу – Стивен Кинг «Горящая зона» – взятую больше года назад. На открытки с напоминаниями, посылаемые библиотекой, не реагировал. В вытрезвителе за последний год не бывал. В московские больницы, клиники и травмпункты не обращался и не доставлялся. В морг не поступал. Ни на одном кладбище Свиридов Василий Георгиевич не зарегистрирован.
– Это все? – спросил Никитин угрожающе.
– Нет, товарищ генерал, – продолжал тараторить Герасимов: по форме, так по форме. – Оперативное сообщение из Чувашии. Большой лесной пожар. Площадью в десятки квадратных километров, более точных оценок пока нет, пожарные устанавливают границы. Очаг фронтальный, протяженный, причины возгорания не установлены. Движется к северу со скоростью пять-семь километров в час. Из Москвы вылетело спецподразделение по борьбе с лесными пожарами, сообщений о его работе пока нет.
– Про пожар-то ты мне зачем? Пусть Шойгу с ним разбирается...
– Очаг возгорания, – не обращая внимание на реплику Никитина, продолжал Герасимов, – лежит всего километрах в ста по железной дороге от предполагаемой точки, к которой должен был выйти «мордовский террорист», если он продолжал движение в восточном направлении. Правда, скорость при этом он должен был выдерживать предельную, поскольку передвигаться в этом направлении возможно только пешком. Лесное возгорание было квалифицировано мною как совершенный им поджог. Эта версия нашла подтверждение после запроса по станциям указанной железнодорожной ветки. Со станции Алатырь сообщили, что из Москвы был доставлено сутки назад единственное грузовое отправление – небольшой деревянный ящик, чуть больше метра в длину, полметра в ширину, сантиметров сорок высотой, весом пятьдесят четыре килограмма вместе с тарой. Содержимое неизвестно. Ящик был адресован Свиридову Василию Георгиевичу, прописанному в Москве, который и получил его сегодня в первой половине дня. В Алатыре никто этого Свиридова не видел... И еще одна деталь. Очаг возгорания вытянут вдоль заброшенной лесной дороги, выходящей километров через восемьдесят на трассу Ульяновск-Чебоксары-Казань, а еще километров через двадцать на железнодорожную линию Ульяновск– Казань...
Герасимов замолчал, давая генералу понять, что у него – все, доклад окончен. Никитин немного посопел в трубку, потом буркнул:
– Ладно, сейчас приеду. Трассы перекройте. В оба направления.
– Уже перекрыли, – успел вставить Герасимов, прежде, чем генерал дал отбой...
В управлении Никитин появился минут через сорок, выбритый, свежий, словно отсыпался сутки, а не пару часов. От него жутко несло «Богартом» и злостью. Он сразу же потребовал к себе Герасимова, Коробова и начальника отдела по связям с общественностью или, как его чаще называли, пресс-секретаря капитана Ландсберга.
Едва они вошли, Никитин начал орать. Правда, не известно, на кого именно. На всех сразу.
– Что, пидорчуки? Допрыгались? Доподсиживали друг друга? Это кто из вас так выебнулся со своими комментариями? Кроме вас информации ни у кого не было!
У всех троих на лицах было искреннее недоумение. Ландсберг, действительно, тоже был в курсе и происшествий, и версии о террористе, но порядок знал твердо и без санкции Никитина никогда и ничего журналистам не сообщал. Никаких заявлений он сегодня не делал, с журналистами даже и не общался, а потому находился в состоянии растерянного удивления.
А командир «Белой стрелы» капитан Коробов и вовсе ничего не знал о событиях в Поволжье. Он был несколько туповат, а потому сводки читал редко, поскольку анализировать их не умел, и большую часть времени пропадал в «Белой стреле», контролируя ее боеспособность.
– А че случилось-то? – вылез он с неуместным вопросом, и как всегда, попал пальцем в небо. – Че всполошились? Пожар что ль?
Герасимов понял, что надо брать ситуацию на себя. Иначе сейчас тут произойдет просто-таки термоядерный взрыв. И размажет всех.
– А в самом деле, Никитин, что случилось-то? Что ты разнервничался, как целка, когда ее раком ставят? – Герасимов знал, что сейчас нужно только хамить, чтобы нейтрализовать никитинскую злость, обращение «по форме» генерала разозлило бы еще сильней.
– Вы что тут, бляди, телевизор не смотрите, газет не читаете? – Никитин продолжал бушевать, видно, повод был достаточно серьезный.
Генерал буквально подбежал с стене, на которой висел приличных размеров «Панасоник», щелкнул кнопочным выключателем.
«Окей, О-Би!» – пропел осточертевший рекламный голос с телеэкрана.
– Спасибо, Никитин, у меня сегодня день не критический, – ухмыльнулся Герасимов.
– Зря отказываешься, Герасимов, – генерал начал, наконец, успокаиваться. – Сейчас в Кремль вызовут, там тебе дадут просраться. Пригодилось бы.
«Меня-то не вызовут, – подумал Герасимов. – А вот тебя... Ты у нас генерал. Тебе в первую очередь и просраться дадут.»
– Да что случилось-то? Ты скажи толком! – продолжил он свою невысказанную мысль.
Никитин выключил телевизор, бросил на стол газету «Эхо России».
– Читайте, сами все поймете...
Ладсберг, решивший, что эта фраза относится лично к нему, схватил газету и без подсказки нашел то, что имел ввиду Никитин. Ошибиться, собственно говоря, было и невозможно. Через всю первую страницу газеты шел заголовок, набранный аршинными буквами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49