Я получил ответ на свой вопрос. И нам осталось только попрощаться...
Никитин достал из кармана наручники и пристегнул правую ногу Аблязова к ножке массивного письменного стола, за которым тот сидел.
– Что вы делаете? – заволновался тот. – Зачем это? Вы же обещали оставить меня в живых!
– Извините, как вы сказали? – переспросил Никитин на ходу, выглянув в коридор и притащив оттуда две канистры. – Я обещал вам нечто подобное?
Он открыл обе канистры и в кабинете резко запахло бензином.
– Давайте восстановим в памяти наш разговор, – продолжал Никитин, опрокинув на бок одну канистру и наблюдая как бензин толчками выплескивается из нее и растекается по кабинету широкой лужей.
– В ответ на вашу откровенность я обещал вам ответить на ваш вопрос – Кто я?
Говоря это, Никитин подошел к Аблязову со второй канистрой в руках.
– Вы мне честно ответили, я вам честно представился. могу повторить – генерал Никитин, ФСБ. Каждый выполнил свои обязательства. А больше мы друг другу ничего, как будто бы, не обещали.
С этими словами он щедро плеснул на Аблязова из канистры, поставил ее на пол перед ним, но так чтобы тот не мог дотянуться, сунул в открытую горловину обрывок огнепроводного шнура, того самого, который испокон века называли бикфордовым шнуром, поджег его зажигалкой и все так же медленно направился к двери.
Аблязов визжал и дергался, стараясь приподнять свой письменный стол, к которому был прикован наручниками. Из его попыток ровным счетом ничего не выходило. Никитин уже стоял в дверях.
– Всего доброго, – сказал он, не обращая никакого внимания на истошные крики Аблязова. – Вы очень помогли следствию...
И, выйдя из кабинета Аблязова, аккуратно закрыл за собой дверь.
Аблязов перестал дергать одной рукой стол, поняв бесплодность своих попыток, и не в силах оторвать взгляда от тлеющего огонька, медленно продвигавшегося к горловине канистры, начал лихорадочно стаскивать с себя пиджак. Содрав его, он тщательно примерился и бросил пиджак с сторону канистры, стараясь накрыть ее сверху. На что он рассчитывал, неизвестно. Канистра стояла в луже бензина. Тяжелый от пропитавшего его бензина пиджак ударил ее в боковую стенку, она сильно качнулась, плеснулся бензин внутри нее, Она накренилась еще сильнее, и очень медленно, как показалось Аблязову начала падать на бок. Он провожал глазами тлеющий огонек, описывающий плавную кривую. Вот, наконец, канистра ударилась боковой стенкой о ковер, устилающий пол кабинета, обрывок тлеющего шнура выпал и коснулся пропитанного бензином ворса ковра...
Последнее, что еще видел Аблязов – летящую прямо на него стену огня...
Следующий шаг, предпринятый Никитиным – установление контроля над телефоном диспетчера Крестного, который сообщил ему Аблязов. Номер проверили и тут же установили, что принадлежит он какой-то бойкой, судя по ее манере общения, девице, действительно, выполняющей функции диспетчера на телефоне.
Никитин послал к ней Герасимова и тот после полуторачасовой беседы выяснил, что и она никогда Крестного не видела, что звонит он только по телефону, номера для связи с ним дает каждый раз новые. С Аблязовым, да, соединяла несколько раз... То есть, не соединяла, а передавала тому номера телефонов, по которым надо звонить... А последний раз Крестный передал через нее, что сам позвонит этому Облезлову... Ой, извините, Аблязову...
Чем занимается Крестный, понятия не имеет, где находится его офис —тоже. Деньги она от него по почте получает, переводом. Откуда посылал? Да черт его знает... из разных почтовых отделений.
Кто такой Отмороженный она не знает, нет, никогда не слышала... А вот Ивана он часто вызывал через нее. Последний раз? Ну, где-то с неделю назад... С Поволжьем? С Поволжьем нет, не просил соединить, такого не было, ни раньше, ни в последнее время... Нет, нет, она бы запомнила, она больше года диспетчером у Крестного работает. Почему так зовут – Крестный? Фамилия у него такая, а что?.. По имени-отчеству? Нет, никогда... Только по фамилии – Крестный и все. И все его абоненты называли его тоже только по фамилии, без всякого имени-отчества...
Что, все? Вопросов больше нет? А жаль, жаль, мы с вами только-только начали привыкать друг к другу... Телефончик свой я вам не предлагаю, вы его и так знаете... И что, вы больше не придете? Я имею в виду – с новыми расспросами о Крестном? Вряд ли? А что ему передать, когда он позвонит? Чтобы Никитину перезвонил? А кто это? Да мне и знать не надо, я просто хочу уточнить, по какому номеру он должен звонить этому Никитину... Ах, он сам знает... Тогда другое дело.
Герасимов запарился, разговаривая с ней. К него даже несколько сместилось в голове – кто кого допрашивал? Точно ли – он ее? Да в общем-то, хрен с ней. Главное – ниточка эта оборвана. Через нее на Крестного выйти не удастся, не такой он дурак, чтобы диспетчеру свои координаты оставлять...
Ее телефон поставили на прослушивание, но прослушали только один ее разговор. И тот не до конца. Едва Герасимов закрыл за собой дверь, она начала лихорадочно набирать различные номера, пока не соединилась, наконец, со своей подругой, живущей в Химках. И тут полился поток красноречия, в котором было все – и что к ней приходили из ФСБ, и что шефа ее, Крестного, ищут, и что молодой и очень симпатичный генерал из ФСБ, который приезжал ее допрашивать, дико в нее влюбился, она в него тоже, и к концу допроса он ее трахнул прямо на полу, поскольку дрожал от нетерпения и желания к ней и не мог ждать ни секунды...
Никитин, слушая в наушниках с Герасимовым вместе эту трансляцию с ее телефона, покосился на Герасимова, отвернулся и хмыкнул.
– Не было этого, товарищ генерал! – вспыхнул тот. – Врет все!
– Да хрен с ней, пусть врет, – ответил Никитин. – Плохо то, что она трепет много про наш интерес к Крестному. Он теперь на пушечный выстрел к ней не подойдет. А о твоем с ней романе и нашем внимании к Крестному будет знать вся Москва. Нет, так дело не пойдет... Нам придется срочно вмешаться...
Никитин вызвал Коробова, написал на листочке два номера телефона – крестновского диспетчера и той ее подружки, с которой она сейчас разговаривала. Вручив бумажку Коробову, он выразительно на него посмотрел. Тот понимающе кивнул головой.
– Только быстрее там возитесь, а то она сейчас еще кому-нибудь позвонит, – добавил Никитин в спину выходящему Коробову.
Через пятнадцать минут разговор прервался по простой причине – обе его участницы оказались не в состоянии его продолжать. Обе были застрелены, причем, практически, одновременно.
Никитин раздраженно бросил бесполезный уже наушник, тяжелым взглядом посмотрел на Герасимова, у которого руки, почему-то, неожиданно вспотели.
– Он всегда хорошо выходил из контакта, – мрачно сказал Герасимов. – Ничего после себя не оставлял, никаких следов.
Герасимов, ободренный вниманием генерала, почувствовал возможность восстановить с ним утраченный, как он полагал, контакт, и просто считал своей обязанностью предложить какуюто конструктивную идею, разработав которую, можно было бы выйти на Крестного. Да, по сути дела, так оно и было. Аналитический отдел и существовал для того, чтобы, разлагая информацию на составляющие ее атомы, проникать в ее внутреннюю структуру, понимать ее логику, а затем, опираясь на это понимание, не столько реконструировать прошедшие события, хотя и это часто необходимо, сколько конструировать, моделировать будущие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Никитин достал из кармана наручники и пристегнул правую ногу Аблязова к ножке массивного письменного стола, за которым тот сидел.
– Что вы делаете? – заволновался тот. – Зачем это? Вы же обещали оставить меня в живых!
– Извините, как вы сказали? – переспросил Никитин на ходу, выглянув в коридор и притащив оттуда две канистры. – Я обещал вам нечто подобное?
Он открыл обе канистры и в кабинете резко запахло бензином.
– Давайте восстановим в памяти наш разговор, – продолжал Никитин, опрокинув на бок одну канистру и наблюдая как бензин толчками выплескивается из нее и растекается по кабинету широкой лужей.
– В ответ на вашу откровенность я обещал вам ответить на ваш вопрос – Кто я?
Говоря это, Никитин подошел к Аблязову со второй канистрой в руках.
– Вы мне честно ответили, я вам честно представился. могу повторить – генерал Никитин, ФСБ. Каждый выполнил свои обязательства. А больше мы друг другу ничего, как будто бы, не обещали.
С этими словами он щедро плеснул на Аблязова из канистры, поставил ее на пол перед ним, но так чтобы тот не мог дотянуться, сунул в открытую горловину обрывок огнепроводного шнура, того самого, который испокон века называли бикфордовым шнуром, поджег его зажигалкой и все так же медленно направился к двери.
Аблязов визжал и дергался, стараясь приподнять свой письменный стол, к которому был прикован наручниками. Из его попыток ровным счетом ничего не выходило. Никитин уже стоял в дверях.
– Всего доброго, – сказал он, не обращая никакого внимания на истошные крики Аблязова. – Вы очень помогли следствию...
И, выйдя из кабинета Аблязова, аккуратно закрыл за собой дверь.
Аблязов перестал дергать одной рукой стол, поняв бесплодность своих попыток, и не в силах оторвать взгляда от тлеющего огонька, медленно продвигавшегося к горловине канистры, начал лихорадочно стаскивать с себя пиджак. Содрав его, он тщательно примерился и бросил пиджак с сторону канистры, стараясь накрыть ее сверху. На что он рассчитывал, неизвестно. Канистра стояла в луже бензина. Тяжелый от пропитавшего его бензина пиджак ударил ее в боковую стенку, она сильно качнулась, плеснулся бензин внутри нее, Она накренилась еще сильнее, и очень медленно, как показалось Аблязову начала падать на бок. Он провожал глазами тлеющий огонек, описывающий плавную кривую. Вот, наконец, канистра ударилась боковой стенкой о ковер, устилающий пол кабинета, обрывок тлеющего шнура выпал и коснулся пропитанного бензином ворса ковра...
Последнее, что еще видел Аблязов – летящую прямо на него стену огня...
Следующий шаг, предпринятый Никитиным – установление контроля над телефоном диспетчера Крестного, который сообщил ему Аблязов. Номер проверили и тут же установили, что принадлежит он какой-то бойкой, судя по ее манере общения, девице, действительно, выполняющей функции диспетчера на телефоне.
Никитин послал к ней Герасимова и тот после полуторачасовой беседы выяснил, что и она никогда Крестного не видела, что звонит он только по телефону, номера для связи с ним дает каждый раз новые. С Аблязовым, да, соединяла несколько раз... То есть, не соединяла, а передавала тому номера телефонов, по которым надо звонить... А последний раз Крестный передал через нее, что сам позвонит этому Облезлову... Ой, извините, Аблязову...
Чем занимается Крестный, понятия не имеет, где находится его офис —тоже. Деньги она от него по почте получает, переводом. Откуда посылал? Да черт его знает... из разных почтовых отделений.
Кто такой Отмороженный она не знает, нет, никогда не слышала... А вот Ивана он часто вызывал через нее. Последний раз? Ну, где-то с неделю назад... С Поволжьем? С Поволжьем нет, не просил соединить, такого не было, ни раньше, ни в последнее время... Нет, нет, она бы запомнила, она больше года диспетчером у Крестного работает. Почему так зовут – Крестный? Фамилия у него такая, а что?.. По имени-отчеству? Нет, никогда... Только по фамилии – Крестный и все. И все его абоненты называли его тоже только по фамилии, без всякого имени-отчества...
Что, все? Вопросов больше нет? А жаль, жаль, мы с вами только-только начали привыкать друг к другу... Телефончик свой я вам не предлагаю, вы его и так знаете... И что, вы больше не придете? Я имею в виду – с новыми расспросами о Крестном? Вряд ли? А что ему передать, когда он позвонит? Чтобы Никитину перезвонил? А кто это? Да мне и знать не надо, я просто хочу уточнить, по какому номеру он должен звонить этому Никитину... Ах, он сам знает... Тогда другое дело.
Герасимов запарился, разговаривая с ней. К него даже несколько сместилось в голове – кто кого допрашивал? Точно ли – он ее? Да в общем-то, хрен с ней. Главное – ниточка эта оборвана. Через нее на Крестного выйти не удастся, не такой он дурак, чтобы диспетчеру свои координаты оставлять...
Ее телефон поставили на прослушивание, но прослушали только один ее разговор. И тот не до конца. Едва Герасимов закрыл за собой дверь, она начала лихорадочно набирать различные номера, пока не соединилась, наконец, со своей подругой, живущей в Химках. И тут полился поток красноречия, в котором было все – и что к ней приходили из ФСБ, и что шефа ее, Крестного, ищут, и что молодой и очень симпатичный генерал из ФСБ, который приезжал ее допрашивать, дико в нее влюбился, она в него тоже, и к концу допроса он ее трахнул прямо на полу, поскольку дрожал от нетерпения и желания к ней и не мог ждать ни секунды...
Никитин, слушая в наушниках с Герасимовым вместе эту трансляцию с ее телефона, покосился на Герасимова, отвернулся и хмыкнул.
– Не было этого, товарищ генерал! – вспыхнул тот. – Врет все!
– Да хрен с ней, пусть врет, – ответил Никитин. – Плохо то, что она трепет много про наш интерес к Крестному. Он теперь на пушечный выстрел к ней не подойдет. А о твоем с ней романе и нашем внимании к Крестному будет знать вся Москва. Нет, так дело не пойдет... Нам придется срочно вмешаться...
Никитин вызвал Коробова, написал на листочке два номера телефона – крестновского диспетчера и той ее подружки, с которой она сейчас разговаривала. Вручив бумажку Коробову, он выразительно на него посмотрел. Тот понимающе кивнул головой.
– Только быстрее там возитесь, а то она сейчас еще кому-нибудь позвонит, – добавил Никитин в спину выходящему Коробову.
Через пятнадцать минут разговор прервался по простой причине – обе его участницы оказались не в состоянии его продолжать. Обе были застрелены, причем, практически, одновременно.
Никитин раздраженно бросил бесполезный уже наушник, тяжелым взглядом посмотрел на Герасимова, у которого руки, почему-то, неожиданно вспотели.
– Он всегда хорошо выходил из контакта, – мрачно сказал Герасимов. – Ничего после себя не оставлял, никаких следов.
Герасимов, ободренный вниманием генерала, почувствовал возможность восстановить с ним утраченный, как он полагал, контакт, и просто считал своей обязанностью предложить какуюто конструктивную идею, разработав которую, можно было бы выйти на Крестного. Да, по сути дела, так оно и было. Аналитический отдел и существовал для того, чтобы, разлагая информацию на составляющие ее атомы, проникать в ее внутреннюю структуру, понимать ее логику, а затем, опираясь на это понимание, не столько реконструировать прошедшие события, хотя и это часто необходимо, сколько конструировать, моделировать будущие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49