Но на этот раз он не стал ждать, когда окажется в руках своих врагов.
Самара
На собрании всех «чехословаков» Гашек еще раз вступает в спор с представителем филиала и заявляет, что необходимо всеми средствами задержать наступающую немецко-австрийскую армию. Вскоре после этого вместе с бывшим сотрудником «Чехослована» Бржетиславом Гулой он уезжает в Москву, где создается организация чехословацких левых социал-демократов.
По пути они остановились в Харькове у скульпторов Стрейчека и Кубеша, в мастерской которых работал и шурин Гашека Слава Майер. Архитектор Йозеф Майер, находившийся тогда в Харькове, рассказывает об этой встрече: «Во время самой большой сумятицы после заключения брест-литовского мира у меня появился Гашек.
— Как я рад, что еще застал вас в Харькове! В моем распоряжении два редакционных вагона, я возьму вас с собой. Забирай Славу и едем!
— Его до сих пор нет, где-то сдерживает немцев.
— Вот сумасшедший! Ведь уже и корпус отступает. Как тут воевать с немцами, когда украинцы пинают тебя в зад. Но они чертовски просчитаются, очень скоро эти немцы им обрыднут, как и нам. Увидишь, как их отсюда шуганут. Однако без Славы я не поеду. Пошлю ребят, выкатим пулеметы и не двинемся с места, пока не вернется Слава.
В конце концов он все-таки поддался уговорам и решил ехать, ибо его шурин Слава был ранен и оказался нетранспортабельным».
Йозеф Майер вспоминает, что Гашек был все еще настроен очень оптимистически и обещал вернуть корпус с пути во Францию и склонить к сражениям с немцами. В Москве обоих журналистов приняли весьма радушно. Чешское коммунистическое движение здесь представляли бывшие деятели петроградской левой социал-демократии. Они были полны веры, что русская революция автоматически вызовет переворот в Европе, мобилизовав вооруженный пролетариат на восстание против правительств центральноевропейских держав. С легионерами и заграничным сопротивлением эта группа не имела никакой связи. Тем радостнее редакторы Бенеш и Кнофличек приветствовали бывшего легионера Гашека в качестве сотрудника газеты «Прукопник» («Пионер»). Они рассчитывают на него при подготовке первого же номера, который вышел 27 марта 1918 года. Гашек поместил здесь передовую статью, в заглавии которой звучал настойчивый вопрос: «Зачем ехать во Францию?»
Аргументируя свою точку зрения, он убедительно использует знание истории чешского движения и обстановки в корпусе: описывает возникновение филиала, родившегося в результате «злосчастного пакта оппозиции с солдатами»; признает положительную роль филиала в борьбе против старого Союза, но осуждает его отношение к событиям в России. В заключение Гашек провозглашает: «Из русской политической революции, из дворцового переворота за эти месяцы разгорелась великая мировая революция. Война государств, война империй, породившая чешскую национальную революцию, по неумолимым законам восстания превратилась в войну пролетариата с капитализмом».
В это же время Гашек становится членом организации левых чешских социал-демократов, которые затем объявили себя секцией Российской Коммунистической партии (большевиков).
В Москве после приезда Ленина бурлят митинги. 12 марта 1918 года Гашек дважды слушает выступления Ленина — на заседании Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в Политехническом музее и в манеже Алексеевского военного училища. Вместе с другими чешскими коммунистами он присутствовал на совещании по вопросу о чешской печати у Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Свердлова. Интересные впечатления от встречи с Гашеком сохранил в своей памяти старый большевик С.М. Бирюков.
«Впервые я случайно встретился с Ярославом Гашеком в начале марта 1918 года в военном комиссариате города Москвы, куда Гашек пришел встать на учет.
Я обратил внимание на этого незнакомца. Он выглядел необычно. Шинель на нем висела небрежно, движения были медлительны, взгляд задумчив (…) Я пригласил Гашека к себе на квартиру (…) Дома предложил ему с дороги принять ванну и дал чистое белье. Затем мы вместе пообедали и по московскому обычаю выпили чаю (…) Мы с Гашеком часто по вечерам горячо обсуждали события тех дней (…)
Вскоре нам стало известно, что вечером в манеже Алексеевского военного училища в Лефортове назначен митинг московского пролетариата, посвященный встрече с Владимиром Ильичем Лениным. Мы, не раздумывая, решили пойти туда.
По снежным сугробам мы около двух часов добирались до манежа. Гашек сильно продрог, так как на нем была легкая шинелька (…)
Увлеченные событиями дня, мы забыли о еде. Уже наступала ночь, голод давал себя чувствовать, а добираться до дома было далеко. Мы решили воспользоваться приглашением старого большевика И.Г. Камкова и остались у него ночевать. Гостеприимный хозяин поставил самовар и угостил нас горячим картофелем. Мы хорошо согрелись, отдохнули, восстановили свои силы и уже не могли удержаться, чтобы не обменяться мнениями о прошедшем дне (…) Гашек заявил, что хотя он и некоммунист, но без колебаний готов пойти за Лениным и вместе с русскими большевиками выполнить свой интернациональный долг перед русской пролетарской революцией.
Такое заявление Гашека настолько нас всех обрадовало, что мы готовы были его расцеловать. Старейший из нас, активный участник трех революций, член партии с 1902 года, Иван Георгиевич Камков, подошел к Гашеку, крепко его обнял.
Спустя несколько дней Гашек пришел ко мне в каком-то приподнятом настроении и рассказал, что он познакомился сегодня с группой чешских коммунистов, которые задумали в Москве издавать газету на чешском языке, а ему предложили сотрудничать в ней (…)
За последнее время Гашек все реже и реже стал заходить ко мне, ссылаясь на занятость подготовкой к выпуску газеты и большой перепиской с чехами, находившимися в разных местах нашей страны.
Но вот он как-то появился поздно вечером, чем-то радостно возбужденный. Оказалось, пришел поделиться со мной огромным событием в его жизни. Несколько часов назад он был принят в ряды Российской Коммунистической партии большевиков. И показал мне партийный билет…
Затем Гашек рассказал еще об одном важном событии. Он вместе с чехами-коммунистами встретился с Председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яковом Михайловичем Свердловым. Они долго беседовали по разным вопросам, связанным с чешскими организациями в Советской России, в частности по изданию чешских газет и другой литературы.
Товарищ Свердлов оказал большую помощь и поддержку чешским коммунистам. Чехи остались очень довольны беседой.
Вскоре после этого, в один из мартовских вечеров, Гашек развернул перед нами (у меня тогда был товарищ Пельше) первый номер газеты «Прукопник».
Он с волнением, переводя тут же на русский язык, прочитал помещенную в этом номере свою статью — обращение «К чешскому войску». Позже он прочитал и другие статьи (…)»
С.М. Бирюков вспоминает, что накануне отъезда в Самару Гашек зашел к нему с двумя товарищами — чехами…
«Гашек уехал, а через несколько дней я получил от него письмо из Самары.
В Москве, писал Гашек, он многое пережил, передумал и переоценил из своего прошлого, и революционная Москва явилась для него своеобразным политическим университетом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Самара
На собрании всех «чехословаков» Гашек еще раз вступает в спор с представителем филиала и заявляет, что необходимо всеми средствами задержать наступающую немецко-австрийскую армию. Вскоре после этого вместе с бывшим сотрудником «Чехослована» Бржетиславом Гулой он уезжает в Москву, где создается организация чехословацких левых социал-демократов.
По пути они остановились в Харькове у скульпторов Стрейчека и Кубеша, в мастерской которых работал и шурин Гашека Слава Майер. Архитектор Йозеф Майер, находившийся тогда в Харькове, рассказывает об этой встрече: «Во время самой большой сумятицы после заключения брест-литовского мира у меня появился Гашек.
— Как я рад, что еще застал вас в Харькове! В моем распоряжении два редакционных вагона, я возьму вас с собой. Забирай Славу и едем!
— Его до сих пор нет, где-то сдерживает немцев.
— Вот сумасшедший! Ведь уже и корпус отступает. Как тут воевать с немцами, когда украинцы пинают тебя в зад. Но они чертовски просчитаются, очень скоро эти немцы им обрыднут, как и нам. Увидишь, как их отсюда шуганут. Однако без Славы я не поеду. Пошлю ребят, выкатим пулеметы и не двинемся с места, пока не вернется Слава.
В конце концов он все-таки поддался уговорам и решил ехать, ибо его шурин Слава был ранен и оказался нетранспортабельным».
Йозеф Майер вспоминает, что Гашек был все еще настроен очень оптимистически и обещал вернуть корпус с пути во Францию и склонить к сражениям с немцами. В Москве обоих журналистов приняли весьма радушно. Чешское коммунистическое движение здесь представляли бывшие деятели петроградской левой социал-демократии. Они были полны веры, что русская революция автоматически вызовет переворот в Европе, мобилизовав вооруженный пролетариат на восстание против правительств центральноевропейских держав. С легионерами и заграничным сопротивлением эта группа не имела никакой связи. Тем радостнее редакторы Бенеш и Кнофличек приветствовали бывшего легионера Гашека в качестве сотрудника газеты «Прукопник» («Пионер»). Они рассчитывают на него при подготовке первого же номера, который вышел 27 марта 1918 года. Гашек поместил здесь передовую статью, в заглавии которой звучал настойчивый вопрос: «Зачем ехать во Францию?»
Аргументируя свою точку зрения, он убедительно использует знание истории чешского движения и обстановки в корпусе: описывает возникновение филиала, родившегося в результате «злосчастного пакта оппозиции с солдатами»; признает положительную роль филиала в борьбе против старого Союза, но осуждает его отношение к событиям в России. В заключение Гашек провозглашает: «Из русской политической революции, из дворцового переворота за эти месяцы разгорелась великая мировая революция. Война государств, война империй, породившая чешскую национальную революцию, по неумолимым законам восстания превратилась в войну пролетариата с капитализмом».
В это же время Гашек становится членом организации левых чешских социал-демократов, которые затем объявили себя секцией Российской Коммунистической партии (большевиков).
В Москве после приезда Ленина бурлят митинги. 12 марта 1918 года Гашек дважды слушает выступления Ленина — на заседании Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в Политехническом музее и в манеже Алексеевского военного училища. Вместе с другими чешскими коммунистами он присутствовал на совещании по вопросу о чешской печати у Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Свердлова. Интересные впечатления от встречи с Гашеком сохранил в своей памяти старый большевик С.М. Бирюков.
«Впервые я случайно встретился с Ярославом Гашеком в начале марта 1918 года в военном комиссариате города Москвы, куда Гашек пришел встать на учет.
Я обратил внимание на этого незнакомца. Он выглядел необычно. Шинель на нем висела небрежно, движения были медлительны, взгляд задумчив (…) Я пригласил Гашека к себе на квартиру (…) Дома предложил ему с дороги принять ванну и дал чистое белье. Затем мы вместе пообедали и по московскому обычаю выпили чаю (…) Мы с Гашеком часто по вечерам горячо обсуждали события тех дней (…)
Вскоре нам стало известно, что вечером в манеже Алексеевского военного училища в Лефортове назначен митинг московского пролетариата, посвященный встрече с Владимиром Ильичем Лениным. Мы, не раздумывая, решили пойти туда.
По снежным сугробам мы около двух часов добирались до манежа. Гашек сильно продрог, так как на нем была легкая шинелька (…)
Увлеченные событиями дня, мы забыли о еде. Уже наступала ночь, голод давал себя чувствовать, а добираться до дома было далеко. Мы решили воспользоваться приглашением старого большевика И.Г. Камкова и остались у него ночевать. Гостеприимный хозяин поставил самовар и угостил нас горячим картофелем. Мы хорошо согрелись, отдохнули, восстановили свои силы и уже не могли удержаться, чтобы не обменяться мнениями о прошедшем дне (…) Гашек заявил, что хотя он и некоммунист, но без колебаний готов пойти за Лениным и вместе с русскими большевиками выполнить свой интернациональный долг перед русской пролетарской революцией.
Такое заявление Гашека настолько нас всех обрадовало, что мы готовы были его расцеловать. Старейший из нас, активный участник трех революций, член партии с 1902 года, Иван Георгиевич Камков, подошел к Гашеку, крепко его обнял.
Спустя несколько дней Гашек пришел ко мне в каком-то приподнятом настроении и рассказал, что он познакомился сегодня с группой чешских коммунистов, которые задумали в Москве издавать газету на чешском языке, а ему предложили сотрудничать в ней (…)
За последнее время Гашек все реже и реже стал заходить ко мне, ссылаясь на занятость подготовкой к выпуску газеты и большой перепиской с чехами, находившимися в разных местах нашей страны.
Но вот он как-то появился поздно вечером, чем-то радостно возбужденный. Оказалось, пришел поделиться со мной огромным событием в его жизни. Несколько часов назад он был принят в ряды Российской Коммунистической партии большевиков. И показал мне партийный билет…
Затем Гашек рассказал еще об одном важном событии. Он вместе с чехами-коммунистами встретился с Председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яковом Михайловичем Свердловым. Они долго беседовали по разным вопросам, связанным с чешскими организациями в Советской России, в частности по изданию чешских газет и другой литературы.
Товарищ Свердлов оказал большую помощь и поддержку чешским коммунистам. Чехи остались очень довольны беседой.
Вскоре после этого, в один из мартовских вечеров, Гашек развернул перед нами (у меня тогда был товарищ Пельше) первый номер газеты «Прукопник».
Он с волнением, переводя тут же на русский язык, прочитал помещенную в этом номере свою статью — обращение «К чешскому войску». Позже он прочитал и другие статьи (…)»
С.М. Бирюков вспоминает, что накануне отъезда в Самару Гашек зашел к нему с двумя товарищами — чехами…
«Гашек уехал, а через несколько дней я получил от него письмо из Самары.
В Москве, писал Гашек, он многое пережил, передумал и переоценил из своего прошлого, и революционная Москва явилась для него своеобразным политическим университетом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86