Между чехословацким корпусом и советскими властями существовало соглашение о том, что корпус сдаст основное оружие и будет эвакуирован через Сибирь. (В Европе продолжалась война, хотя Советская Россия после Брест-Литовского мира находилась в состоянии нейтралитета.) Однако реакционное руководство корпусом, подогреваемое западными державами, нарушало это соглашение и все больше склонялось к авантюристическому вооруженному выступлению против Советской власти. Западные державы, в свою очередь, надеялись использовать действия корпуса как предлог для интервенции в Советскую Россию.
Чувствуя непосредственную угрозу, Гашек развивает лихорадочную деятельность. Следы ее мы находим в отделе писем седьмого номера «Прукопника», где редакция отвечает на письмо из Самары; автор этого письма, очевидно, критиковал бездействие московского руководства, его неосведомленность. В девятом номере публикуется последнее предупреждение чешскому войску, озаглавленное: «Открытое письмо профессору Масарику». Автор, скрывающийся за подписью «солдат чешской армии», дает в нем подробный анализ чешского патриотического движения в России и всесторонне рассматривает положение корпуса. Он подчеркивает роль народных масс в больших исторических переворотах и предостерегает от преувеличенного культа вождей. Этим автором был Ярослав Гашек.
Реакционные члены филиала, которые все еще надеются использовать чехословацкое войско для «наведения порядка» в России, тоже не дремлют. После самарского переворота филиал посылает своим представителям указания, как бороться с большевистской агитацией. Не щадят и Гашека. Он становится мишенью яростной клеветнической кампании легионерских газет. Член филиала и культурный эксперт газеты «Чехословенски вояк» («Чехословацкий солдат») поэт Рудольф Медек карикатурно изображает его характер, находит в нем шутовское безразличие к людям, безответственность и трусость: «…сейчас я вижу, что это твоя судьба, судьба твоей аморфной души, твоей бесхребетной, безразличной ко всему „человечности“. Твои шутовские колокольчики нашли печальное применение на войне. Но самый отвратительный твой шутовской трюк — попытка нанести вред нашему движению, опозорить его в собственных глазах и перед всем светом. Знаю, жалкие остатки стыда заставят тебя покраснеть, когда ты будешь читать эти строки, поскольку ты сентиментален, как старая проститутка, и помнишь, что я не раз предостерегал тебя от лжи и подлости, но ты так и не исправишься. Правда, отречешься, наверняка отречешься от собственных слов и поступков, но затем вернешься к тому, что стало для тебя второй профессией, — опять будешь публично срамиться!»
Патетик и рапсод войны и легионерского похода наделяет бывшего коллегу, с которым всего несколько недель назад в Киеве сидел в уютном винном погребке, «шутовскими колокольчиками», стремясь задеть самое уязвимое его место.
Однако критически относятся к деятельности Гашека и левые социал-демократы из числа бывших военнопленных. В напряженный момент оживают старые споры между руководителями киевской «Свободы» Муной и Гайсом и московским «Прукопником», к числу сотрудников которого принадлежал Гашек.
На одном из предварительных совещаний объединительного съезда чешских социал-демократов (коммунистов), происходившего 25 и 26 мая, искренность убеждений Гашека была поставлена под сомнение. Некоторые делегаты не могут простить ему деятельности в легионах, того, что он преувеличивал революционность чехословацкого войска.
Это было необычно бурное заседание. В самом его начале, как удар грома, прозвучала весть о том, что в Челябинске чехословацкие войска выступили против Советской власти. Сообщение это потрясло всех присутствовавших, и работа съезда проходила в особо нервной обстановке.
Между тем чехословацкие части быстро овладели Пензой. Приходят ужасающие известия: опьяненные военным успехом легионеры самосудом расправились с четырьмя чешскими красноармейцами, прежними своими соратниками. Ночью вытащили их из вагонов и повесили.
Части чехословацкого корпуса приближаются к Самаре. Ярослав Гашек лихорадочно готовится к обороне города. Докладывает председателю Самарского Совета Куйбышеву о боеспособности своего отряда. Посещает собрание анархистов. Его заявление о том, что он и сам бывший анархист, вызывает бурю аплодисментов. Но, ко всеобщему разочарованию, Гашек разбивает пораженческие аргументы анархистов. Во всех самарских газетах он публикует предостережение чехословацким войскам, которое заканчивает взволнованным возгласом: «Братья, остановитесь!»
Но даже самые искренние и прочувствованные слова не могут остановить легионерских полков, дезориентированных руководством и пораженных политической слепотой. Гашек, долго веривший в революционный характер чехословацкого войска, едва не заплатил за эту ошибку жизнью. Его предупреждают, что легионеры питают к нему особую ненависть и намерены с ним расправиться.
Он издает последнюю листовку и предупреждает в ней: «Мы точно знаем настроение наших товарищей на родине, в Чехии и Словакии, все они готовы бороться за победу мировой революции. Поэтому объявляем всех чехов и словаков, которые примут участие в авантюре Национального совета, предателями мировой революции. Наш народ никогда не позволит им вернуться на родину, в свободную Чехословакию».
После боя в районе станции Липяги под Самарой стало ясно, что падение города неизбежно. Гашек сопровождает свой отряд на вокзал, но сам в эшелон, отправлявшийся на юго-восток, к Бузулуку, не садится. Он возвращается в город, по некоторым сведениям, для того, чтобы ликвидировать архив, который мог попасть в руки белогвардейцев. Затем, переодевшись, уходит на северо-восток, по направлению к Большой Каменке.
В роли полоумного сына немецкого колониста из Туркестана
«Полевой суд чехословацкого войска, Омск, 25 июля 1918. Ордер на арест № 203.
Полевой суд чехосл. войска на основе предложения общественного обвинителя нижеследующим выдает ордер на арест Ярослава Гашека, бывшего члена редакции журнала «Гумористицке листы» в Праге, бывшего добровольца 1-го чехословацкого полка имени Яна Гуса, редактора «Чехослована» в Киеве, члена редакции газеты социал-демократов (коммунистов) «Походень» («Факел») в Москве, организатора чехословацкого красноармейского отряда в Самаре, обвиняемого в многократной измене государственным интересам чехословацкой нации.
Всем участникам чехословацкого революционного движения строжайше приказывается арестовать Ярослава Гашека, где и когда бы он ни появился, и под усиленной охраной доставить в полевой суд чехословацкого войска.
Председатель полевого суда: Айзенбергер, собственноручно.
Следователь: Гесс m. p., собственноручно».
О том, что пережил Гашек с начала июня 1918 года, когда, переодетый, он покинул Самару, до сентября того же года, когда он добрался до занятого Красной Армией Симбирска, у нас нет сведений, за исключением единственного упоминания в письме Салату-Петрлику.
«От непоследовательности я избавился за 30 месяцев неустанной работы в коммунистической партии и на фронте, не считая небольшого приключения после того, как в 1918 году „братья“ взяли штурмом Самару и мне два месяца пришлось играть роль слабоумного сына немецкого колониста из Туркестана, который в молодости ушел из дому и бродит по свету, чему верили и дошлые патрули чешских войск, прочесывавшие местность».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86