Однако народный герой Гашека оказывается в сложнейшей обстановке современного мира, подвергается воздействию его кризисов и исторических конфликтов. Именно поэтому он не может быть простоватым и наивным, как фольклорный герой, именно поэтому он прибегает к гротескной маске идиота.
Гениальность гашековского изображения Швейка заключается в том, что он диалектически соединяет в себе притворную глупость, выдающую подлинную свою подоплеку язвительной иронией и сарказмом, с наивной неосознанностью простачка, проявлением которой становятся непринужденное веселье, несокрушимый оптимизм и неувядающая жизнерадостность.
Юмористический роман о войне — это само по себе нечто парадоксальное. Автору надо было заглушить в душе трагизм военных впечатлений, картины страдания миллионных масс, чтобы он мог создать образ Швейка — наивного простачка и хитрого плута одновременно. Диалектическое единство этих противоположностей воплощено в Швейке как литературном типе с такой конкретностью и пластичностью, что после каждой фразы, после каждого крылатого изречения героя мы вновь спрашиваем себя: кто же он такой, этот Швейк? Дело в том, что Швейк надевает и снимает маску в зависимости от обстоятельств; его речь содержит целую шкалу нюансов — от сарказма до гротескной наивности. Швейк — тип мудрого шута, который в неисчерпаемом потоке примеров и параллелей, лишь кажущихся болтовней, высказывает самые жестокие и важные истины. И делает он это с неотразимым комизмом, так что его никогда нельзя поймать на месте преступления, изобличить, потребовать к ответу.
Мудрость шута таит в себе бесчисленные неожиданные метаморфозы. Этим литературным типом Гашек сознательно или бессознательно продолжает линию так называемого плутовского романа. Плутоватый герой служит острым сатирическим скальпелем, вскрывающим и обнажающим существо различных общественных слоев, причем его «похождения» во время первой мировой войны представляют собой вариант старого традиционного мотива пути, дороги. При ближайшем рассмотрении мы видим, что маска Швейка — лишь способ мимикрии, что это скорее гротескное средство, с помощью которого он срывает маски с других. Швейк — идиот только среди настоящих идиотов. На самом же деле его устами автор говорит все более серьезные вещи.
Возьмем, к примеру, одну из основных особенностей и компонентов идейной структуры романа — интернационализм Швейка. Вопреки распространенным национальным предрассудкам в Швейке прежде всего побеждает человечность, дружественное отношение к простому человеку. В атмосфере шовинистического угара, вызванного милитаристской пропагандой, как образец подлинной человечности выглядит дружеская встреча Швейка с раненым венгерским солдатом, в чьей старой шинели «была дырка от пули, которая ранила его во славу венгерского короля».
Гашек весьма точно различает ценности, высмеивая господствующие авторитеты и символы и противопоставляя им дружеское единение простых людей. Вот почему Швейк — наиболее явственное выражение гашековской оценки действительности.
Швейк остается при этом забавной фигурой, всегда свежим и неутомимым народным юмористом и рассказчиком. Его отвращение к войне выражается не посредством программных деклараций, а естественно и спонтанно — способом, близким народной стихии. Именно это было типично для тогдашней эпохи. Его общественная активность проявляется прежде всего во взгляде на вещи. Его флегматичное отношение к событиям представляет собой лишь маску, за которой скрывается глубокое понимание сути явлений, способность распознавать противоречия мира. Кажущаяся двойственность Швейка указывает на то, что Гашек хотел изобразить человека из народа в определенный исторический момент, в начале огромных перемен, на пороге самопознания.
Швейк не только конкретный народный персонаж. Это живое воплощение общественной позиции, которая помогает простым людям обрести превосходство над враждебной властью. В нем выражена вера писателя в неистребимую жизнеспособность и непобедимость народа, вера в пробуждающуюся активность миллионных масс. Эту сторону народного существа Гашек передал посредством всеобъемлющего смеха Швейка, защищающего положительные жизненные ценности от разрушительных сил. Швейк — прообраз человека будущего, свободного от собственнических и корыстных интересов, человека, в полной мере проявляющего свою солидарность и общительность, свои естественные человеческие качества.
Диалектическая трактовка Швейка невозможна без учета широты художественного и идейного кругозора его автора. Нужно прежде всего сознавать, что сам Гашек отнюдь не Швейк. Недавно умерший выдающийся словацкий поэт Ладислав Новомеский справедливо писал по этому поводу: «Характер Йозефа Швейка ошибочно был наделен… каким-то роковым нигилизмом. Но его сознательные противники замалчивают — а невольные в ущерб делу забывают, — что автор Швейка, создавший эту неповторимую комическую фигуру, в иной обстановке умел быть совсем иным. Он был серьезен и энергичен там, где общественные интересы совпадали с его собственными. Ведь Ярослав Гашек, как свидетельствуют исторические документы, был одним из лучших революционных комиссаров в Сибири!»
В своем противодействии властям Швейк непоколебим и неподкупен — и в этом революционное значение его народности. Если мы будем оценивать его слова и поступки под таким углом зрения, он предстанет перед нами защитником основных человеческих прав и ценностей от посягательств империалистического мира. Лишь внешне он выглядит невозмутимым. А его воспоминания о пражских трактирах и идиллической южночешской деревне (здесь оживает мотив «пылинки», противоборствующей вихрю войны) не только источник ностальгии. В них таится заряд революционной энергии, заряд мятежных сил, скрытых в простом человеке.
Именно поэтому Иван Ольбрахт заявил в ответе на одну анкету: «Считаю „Бравого солдата Швейка“, книгу, проникнутую пролетарским мировоззрением и мировосприятием, самым выдающимся произведением чешской пролетарской литературы».
«Швейк» не только пародия на Австро-Венгрию кануна и начала первой мировой войны. Этот роман затрагивает и проблемы современного мира. Гашек высмеивает абстрактный индивидуалистический протест, показывает необходимость массовой солидарности, прорывающей замкнутый круг буржуазного изоляционизма, осуждает национальную ограниченность и бездушие потребительского общества. Общественная активность Швейка сильнее всего ощущается в периоды исторических кризисов и военных конфликтов. В такие моменты Швейк своим несокрушимым оптимизмом возвращает людям веру в жизнь и способность преодолевать абсурдные обстоятельства. Там, где другие теряют голову, Швейк остается самим собой, он подтверждает необходимость человечности в любую эпоху и в любых ситуациях.
Швейк — глашатай взаимопонимания между людьми и народами, выразитель активного гуманизма нашей эпохи. В этом современное звучание созданного Гашеком образа.
«Ни теперь, ни прежде никто в мировой литературе не был столь щедро наделен юмором, как Ярослав Гашек, — утверждал друг писателя Эгон Эрвин Киш. — Юмор Гашека так богат и сочен, что его считают юмористом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86