«Много ли Финнов видели после Павла Петровича? Но он был лучшим Финном, и с тех пор, как он пере­стал петь его балладу, традиция хорошего, верного, на­стоящего исполнения этой превосходной баллады ис­чезла», - писал в «Петербургских ведомостях» 1875 го­да один из театральных критиков.
Талант Павла Петровича, младшего из Булаховых, критики характеризовали почти теми же словами, что и дарование старшего: «...чудесный был у него голос в молодости - бархатный, свежий, красивый, высокий. Он пел музыкально, с пониманием дела и вкусом, и ча­сто своим исполнением доставлял немалое удовольст­вие».
Певец высокой культуры и высокого вокального ма­стерства, Павел Булахов спел более пятидесяти партий в операх, поставленных на петербургской сцене за чет­верть века. Он был первым исполнителем партии Князя в опере Даргомыжского «Русалка».
Небезынтересно, что оба певца, отец и сын, сочиня­ли песни и романсы. Лирические, задушевные романсы и песни Павла Булахова «Крошка», «Колыбельная пес­ня», «Право, маменьке скажу...» были положены на ноты и дошли до наших дней.
Может, поэтому Павла Петровича Булахова - сочи­нителя романсов - нередко путают с его братом Пет­ром Петровичем, профессиональным композитором и вокальным педагогом, жившим и работавшим в Москве.
Петр Петрович Булахов (1822-1885) был автором множества романсов и песен, весьма популярных и рас­пространенных в музыкальном московском быту, лю­бимых и в наши дни. Они ограничиваются преимущест­венно любовно-лирической тематикой, отражающей весьма характерные интонации городской бытовой му­зыки тех дней: песня, цыганский романс, салонный вальс.
Такие романсы Петра Булахова, как «Тройка», «Вот на пути село большое...», «Тихо вечер догорает...», «Пре­лестные глазки», «Свидание», «Не хочу, не хочу...», «Нет, не тебя так пылко я люблю...», «Не пробуждай воспоминаний...», и сейчас входят в концертный репер­туар многих певцов.
Рассказ о певческой династии Булаховых был бы, наверное, неполным, если не упомянуть еще об одной талантливой представительнице этой фамилии. Речь идет о певице Анисье Александровне Булаховой (1831- 1920), урожденной Лавровой, жене Павла Петровича Булахова.
Анисья Булахова училась в Московском театраль­ном училище и дебютировала на сцене Большого театра в 1849 году, исполнив партию Изабеллы в опере Мейербера «Роберт-Дьявол». С 1852 года она пела в Мариинском театре. Выступлениям Булаховой на петербург­ской оперной сцене сопутствовал большой успех. Она была одной из трех певиц (две другие - М. Степанова и Е. Семенова), исполнявших партии Антониды и Люд­милы при жизни М. И. Глинки.
...Александр Олимпиевич Бантышев (1804-1860) на­чинал свой жизненный путь в сфере чиновничьей, весь­ма далекой от искусства, правда, смолоду испытывал тягу к пению и пел в частных хорах. Среди хористов он выделялся своим голосом, на него обратил внимание А.Н. Верстовский и предложил ему стать профессио­нальным актером на сцене Большого театра. Бантышев с радостью принял предложение Верстовского и в 1827 году был зачислен в театральную труппу.
Водевили, дивертисменты с музыкой Алябьева, Вер­стовского вполне отвечали вкусам и наклонностям мо­лодого Бантышева: он с блеском выступал с пением входивших тогда в моду романсов.
Он был замечательным исполнителем двух прослав­ленных романсов Алябьева - «Вечерком румяну зо­рю...» (на слова Н.П. Николева) и «Соловья» (на стихи А.А. Дельвига). Исполнив последний, он получил даже прозвище - «московский соловей». Композитор Алябь­ев вспоминал его пение в сибирской ссылке: «...прель­щался я, как и многие другие, слушая Бантышева».
«У него был голос чистый и мягкий, тенор с прият­ным тембром, - писала в своих воспоминаниях А.В. Щепкина, сестра Н.В. Станкевича. - Он пел живо и с увлечением. Даже небольшие романсы, пропетые им, вызывали в театре взрыв аплодисментов...»
Интересно, что Бантышев, выступая в концертах, пел и собственные песни: «Что ты, травушка...», «За­молчишь ли, сердце бедное...», «Ах, шли наши ребята из Ново-Города...» и др.
В начале артистической жизни Александра Банты­шева, в 1828 году, «Московский телеграф» отмечал, что «он имеет тенор очень приятный, но еще весьма мало обработанный». Однако уже в 1833 году музыкальный критик Одоевский писал о Бантышеве, что он певец «теперь лучший» в России, и отмечал при этом: «В игре Бантышева, как и в голосе его, главное достоинство простота, непринужденность..,»
Верстовский быстро распознал артистические воз­можности певца. Не раз говаривал Алексей Николаевич уже после создания «Аскольдовой могилы», что Торопку он писал, отлично представляя себе, как Бантышев будет исполнять его песни и арии.
Но до «Аскольдовой могилы» на сцене Большого те­атра шла первая опера Верстовского «Пан Твардов­ский», где Александр Бантышев прекрасно выступил в роли Гикши. Гикша стал в жизни Бантышева отличной пробой, экзаменом его актерских возможностей, кото­рый он с честью выдержал, вдохновив Верстовского на создание новых подобных ролей. Он сумел раскрыть характерные черты цыгана Гикши: огневой темпера­мент, находчивость, ловкость. Ну, а с исполнением пе­сен Гикши он справился с легкостью, ибо это было для него уже делом знакомым.
«Бантышев в роли Гикши порадовал нас. Для начи­нающего артиста он играл очень хорошо... С его прият­ным голосом и наружностью, каких успехов не может он обещать себе?» - писал С.Т. Аксаков.
Когда в Петербурге опера «Пан Твардовский» не имела никакого успеха, шла при пустом зале, многие были уверены: при участии Бантышева такого бы не случилось.
Сам Бантышев настолько сроднился с образом цы­гана Гикши, что и в других ролях не мог обходиться без его интонаций, жестов, прищура глаз. Артист, ви­димо, был рожден для исполнения таких острохарак­терных ролей.
В 1830 году «Московский телеграф» выступил со статьей об Александре Олимпиевиче Бантышеве. В ней говорилось, что актер, начиная свою театральную стезю, не имел других талантов, кроме вокального, по­этому «он занялся изучением музыки и испытывает свои силы во всех родах, для того чтобы узнать в точ­ности, который более для него приличен».
Со временем стало видно, что лирические и героиче­ские амплуа - не самая сильная сторона певца.
Удачной была для Бантышева роль в инсценировке «Цыган», положенных на музыку опять-таки Верстовским.
«Как свободен, как на месте тут был Бантышев! Как охотно пелось ему, как охотно нам слушалось! А почему? Потому, что не было рассчитанного искусст­ва, приемов выученных», - писал рецензент.
Судя по высказываниям рецензентов, Бантышев, как и его предшественник П.А. Булахов, не любил возвы­шенных, патетических, подчеркнуто театральных ро­лей. Лучшим творением Бантышева была роль Торопа Голована в «Аскольдовой могиле» Верстовского. Ис­полнение им этой роли вошло в историю Большого те­атра.
Когда «Аскольдова могила» была закончена, Верстовский немало часов провел наедине с певцом, ру­ководя его работой над ролью. Поскольку она создава­лась именно для Бантышева, с учетом его особенностей, актеру было нетрудно постигнуть образ Торопки Голо­вана.
История повторилась. Как прежде Гикша присут­ствовал во всех других ролях и актер ничего не мог с этим поделать, так теперь он сроднился с Голованом, старался играть его как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37