Но теперь, когда он при­ехал сюда, все оказалось сложнее.
Он ощущает равнодушие петербургской театральной дирекции, и на первых порах ему приходится зараба­тывать на скромное существование с семьей частными уроками, выступлениями в концертах, изданием роман­сов.
Но и в Петербурге талантливого музыканта ожидали удачи: например, знакомство с Александром Сергееви­чем Даргомыжским, вскоре выросшее в дружбу. У этих двух композиторов было много общего: склонность к вокальному жанру, знание городской песенной тради­ции, любовь к фольклору, цыганскому пению. Многие ранние произведения Даргомыжского дают основание предполагать, что они написаны не без влияния варламовского творчества, в частности его городского быто­вого романса. Очень скоро композиторы стали встре­чаться на домашних вечерах, где Варламов имел возможность показать себя во всей широте своего прекрас­ного камерного дарования.
Постепенно Александр Егорович Варламов занимает, как и в Москбе, заметное место в художественной жиз­ни столицы, общается с выдающимися петербургскими певцами: О.А. Петровым, П.А. Бартеневой, А.Я. Билибиной, встречается с художниками П.П. Соколовым и К.П. Брюлловым.
У Бартеневой была огромная и заслуженная слава: она владела обширным, разнообразным репертуаром, тонко интерпретировала исполняемые ею произведе­ния. Пленительным назвал пение Бартеневой поэт И.И. Козлов в посвященном ей стихотворении. В од­ном из домашних альбомов Бартеневой вместе с роман­сами Глинки помещен и ранний варламовский романс «Ох, болит да щемит...».
Это дает возможность предположить, как считает исследователь творчества Варламова Н. А. Листова, что знакомство композитора и певицы произошло еще в Москве, где в 1830 году состоялся дебют Бартеневой, исполнившей алябьевского «Соловья». Теперь же Вар­ламов посвящает ей свои произведения «Сяду ль я на лавочку...» и «Вдоль по улице...». О том, что Бартеневу и Варламова связывала преданная дружба, свидетель­ствуют письма композитора к ней в моменты отчаян­ной, безысходной тоски, тяжелых периодов нужды в его жизни.
Интересно, что в Петербурге, в отличие от концер­тов московского периода, где иногда звучали и сочи­нения иностранных авторов, Варламов выступал с произведениями лишь отечественного искусства. В кон­цертах Александра Варламова звучали и романсы Глинки, и народные песни. Скорее всего, Варламов делал это из чувства протеста перед поклонением итальянской и французской музыке, свойственным выс­шим слоям петербургского общества.
Петербургская публика обычно называла варламов­ские концерты, устраиваемые в зале Петербургского университета, «русскими народными концертами».
Варламовские романсы нравились не только сооте­чественникам, но и зарубежным певцам, например По­лине Виардо. «Г-жа Виардо-Гарция в восхищении от русских романсов и песней композитора Варламова, сама поет их в совершенстве, и весьма жаль, что поет их не для публики...»; «Мы были свидетелями, как она обрадовалась, встретив случайно в одном доме г. Вар­ламова: она тотчас села за фортепиано и пропела его «Сарафан»...» - писали о Виардо петербургские газеты.
И в свою очередь Александр Варламов не мог рав­нодушно отнестись к искусству великой певицы. Вос­хищенный исполнением Виардо «Соловья» Алябьева, он посвящает ей свой романс «Ты не пой, душа-де­вица...».
Нередко бывает Александр Варламов на вечерах в доме писателя графа В.А. Соллогуба.
Варламов - частый посетитель панаевских «вторни­ков», где он встречает и литераторов и артистов. Вот что писала Авдотья Яковлевна Панаева-Головачева о знакомстве с Варламовым и его второй женой в Пе­тербурге в своих воспоминаниях:
«У моей приятельницы я познакомилась также с Варламовым, композитором романсов... У Варламова были уроки в богатых домах... Я редко встречала су­пругов, которые так были бы сходны по характеру: оба добрые, готовые всегда помочь нуждающимся, ко­гда у них были деньги. Они не думали о завтрашнем дне, а наслаждались жизнью при всяком удобном слу­чае. Если Варламов получал деньги за уроки или за продажу своего нового романса, то задавал пир горой, а вскоре затем приходил к жене Межевича мрачный, потому что его жена и дети сидят без обеда, лавочники не отпускали более в кредит провизии, требуя уплаты долга.
- Ехали бы домой, сочинили бы романс, продали бы его, вот и будут у вас деньги, - советовала Варла­мову моя приятельница.
Варламов ударял себя по лбу и просил ее выбрать коротенькие стихи какого-нибудь поэта. С книгой он отправлялся в зало, садился за фортепиано и сочинял музыку. Домой он боялся идти, опасаясь атаки лавоч­ников. Через некоторое время Варламов являлся в ком­нату, где мы сидели, и пел новый свой романс, уже положенный на ноты. Варламову было тогда лет под 50, голоса у него уже не было никакого, а в молодости, говорили, у него был очень приятный тенор. Варламов торопливо прощался, спеша в музыкальный магазин запродать свой романс. Через три часа муж и жена Варламовы приезжали уже в коляске с корзиной вина и приглашали Межевичей на вечер».
Как вспоминает современник, у В.С. Межевича, редактора журнала «Репертуар и Пантеон», собирался по вечерам небольшой круг сотрудников, долго и горя­чо ораторствовал Аполлон Григорьев, пел Варламов надтреснутым, но полным выражения голосом свои задушевные романсы. Иногда, как вспоминал А.А. Фет, Аполлон Григорьев певал «по целым вечерам, акком­панируя себе на гитаре».
Свое отношение к Варламову Григорьев выразил в посвященном ему стихотворении:
Да, это так: я слышал в них,
В твоих напевах безотрадных,
Тоску надежд безумно жадных
И память радостей былых.
Выступления в концертах, сольные концерты, уро­ки по вокалу, по композиции и дирижированию, кото­рые давал Варламов, не приносили достаточных средств для благополучной жизни его семьи. Необхо­димо было устраиваться на службу. Письма к Барте­невой говорят о тщетных попытках композитора по­ступить в певческую капеллу: «Не имея духу явиться самому к Вам, я решился написать и объявить Вам мою крайность, тем более, что прошедший раз Вы были так добры, что сами мне предложили быть по­лезной... Бедное мое семейство в отчаянии...»
Непрекращающаяся борьба Александра Варламова с нуждой не мешает ему, однако, создавать в это вре­мя новые произведения. Он пишет романсы на слова Пушкина («Мери»), Михайлова («Вижу, ты прекрас­на...»), Фета («Давно ль под волшебные звуки...») и др. Творчество Варламова, например элегический романс «Мне жаль тебя...», с его напряженной эмоциональ­ностью и сумрачной, страстной тоской, - предтеча вер­шин вокальной лирики Даргомыжского, Чайковского, Рахманинова.
Нельзя забывать, что расцвет творчества Варламова падает на годы реакции. Отсюда, очевидно, в его про­изведениях так много характерных нот тоски, боли и разочарования. Но наряду с этим в них ощутимы и мятежный протест, желание свободы (романс «Белеет парус одинокий...» на стихи Лермонтова, песня «В поле ветер веет...»).
Много сил отдал Варламов созданию сборника на­родных песен «Русский певец» (1846), который, одна­ко, расходился очень медленно.
Ни горькая нужда, ни болезни не, прекращали концертной деятельности Варламова в Петербурге до конца его дней. Большей частью эти концерты носили камерный характер, в них принимали участие лучшие петербургские певцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37