мысль, что они существуют вместе, — просто желание. Желание — проекция мысли, а мысль — не любовь.
ЭКСПЛУАТАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Было раннее утро; радостные птицы создавали невероятными шум. Солнце только что коснулось верхушек деревьев; пучки света еще не проникли в глубокую тень. Змея проползла по лужайке, после нее остался длинный узкий след из капель росы. Небо еще не потеряло своей окраски; большие белые облака собирались в тучи. Внезапно гомон птиц прекратился, потом снова стал нарастать, но теперь уже предупреждающими, тревожными криками — это подошла кошка и уселась под кустом. Крупный ястреб схватил белую с черными крапинками птицу и раздирал ее острым кривым клювом. Он держал добычу с дикой яростью и принял угрожающую позу, когда к нему приблизились две или три вороны. У ястреба были желтые глаза с узким черным разрезом; он не моргая наблюдал за воронами и за нами.
«Почему я не могу предоставить себя в распоряжение других. Я ничего не имею против того, чтобы меня использовали для работы, которая имеет большое значение, и я хотел бы полностью с ней слиться. Что они будут делать со мной, это неважно. Вы понимаете, я ничего собой не представляю. Я очень немногое могу делать в этом мире и потому помогаю тем, кто обладает большими возможностями. Но у меня возникла проблема личной привязанности, которая уводит меня от работы. Вот эту привязанность мне хотелось бы понять».
— А почему необходимо, чтобы вас эксплуатировали? Разве вы менее значимы, чем тот индивидуум или группа, которые вас эксплуатируют?
«Я ничего не имею против того, чтобы меня использовали для той работы, которая, как мне кажется, имеет великую красоту и ценность в мире. Те, с кем я работаю, это духовные люди с высокими идеалами, и они в состоянии лучше, чем я, делать то, что надо».
— Почему вы думаете, что они в большей степени способны делать добро, чем вы? Откуда вы знаете, что они духовные, если говорить вашими словами, и способны видеть более широко? Во всяком случае, когда вы предлагали свои услуги, вы должны были дать себе в этом отчет. Но, может быть, вы были увлечены, возбуждены эмоционально и именно потому отдали себя работе?
«Дело это прекрасное, а я предложил свои услуги, так как почувствовал, что должен помочь ему».
— Вы напоминаете тех людей, которые вступают в армию для того, чтобы убивать или быть убитыми во имя благородной цели. Знают ли они, что делают? Знаете ли вы, что делаете? Почему вы решили, что дело, которому вы служите, — «духовное»?
«Вы, конечно, правы. Я был в армии целых четыре года, во время последней войны; подобно многим другим, я вступил в нее из чувства патриотизма. Не думаю, чтобы я понимал в то время значение убийства; надо было действовать, ведь мы только что записались в армию. Но те люди, которым я сейчас помогаю, это духовные люди».
— Знаете ли вы, что значит быть духовным? Возьмем, например, следующее: быть честолюбивым, очевидно, не духовно. А разве они не честолюбивы?
«Боюсь, что да. Раньше я никогда не думал об этом, мне лишь хотелось принести помощь в том деле, которое прекрасно».
— Прекрасно ли быть честолюбивым и прикрывать это обилием выспоренных слов об учителях, человечестве, искусстве, братстве? Духовно ли нести такое бремя, как эгоизм, до такой степени расширившийся, что включает в себя и соседа, и человека за океаном? Вы помогаете тем, кто, по вашему предположению, обладает духовностью; вы не знаете, как обстоит дело в действительности, и, тем не менее, вы даете согласие на то, чтобы вас эксплуатировали.
«Да, это еще не совсем для меня ясно. Но мне не хотелось бы подвергать сомнению то, что я делаю. Передо мной возникла проблема; а то, о чем вы говорите, вносит еще большее смятение».
— Но почему вы не должны находиться в смятении? По сути дела, лишь в том случае, когда мы находимся в тревоге, когда мы пробудились, только тогда мы начинаем наблюдать и искать. Мы позволяем эксплуатировать себя по собственной глупости; те, кто поумнее, используют это неразумие во имя страны, Бога, идеологии. Но как может глупость делать добро в мире, даже если более сильные используют ее в своих целях? Когда хитрые эксплуатируют глупых, тогда и они сами неумны, так как они в одинаковой степени не знают, куда ведет их деятельность. Действия же неразумных, т.е. тех, кто не осознает путей своей собственной мысли, ведут с неизбежностью к конфликту, смятению и страданию. Проблема ваша совсем не обязательно та, о которой вы говорите. Но поскольку она возникла, то в чем же она состоит?
«Она отвлекает меня от дела, которому я себя посвятил».
— Ваша преданность делу далека от совершенства, если у вас возникла проблема, которая отвлекает вас от работы. Как раз то, что вы посвятили себя делу, может быть, лишено смысла, а ваша проблема, весьма возможно, является указанием, предупреждением о том, что вы не должны оказаться в плену своей деятельности.
«Но мне нравится то, что я делаю».
— Вот в этом-то, возможно, и лежит центр вопроса. Мы стремимся с головой уйти в ту или иную форму деятельности; чем большее удовлетворение доставляет деятельность, тем более мы привязываемся к ней. Желание получить удовлетворение лишает нас понимания, а чувство удовлетворения — одно и то же на всех уровнях. Не существует более высокого и более низкого чувствами удовлетворения. Хотя мы и можем, сознательно или бессознательно облечь наше чувство удовлетворения в возвышенные слова, но само желание получить удовлетворение делает нас тупыми, нечувствительными. Мы получаем удовлетворение, комфорт, психологическую безопасность с помощью какой-либо деятельности, а когда добиваемся этого удовлетворения или воображаем, что его получили, тогда мы не хотим, чтобы нас потревожили. Тем не менее, тревога всегда будет существовать, исключая те случаи, когда мы уподобились мертвым или, наоборот, обрели понимание целостного процесса конфликта, борьбы. Большинство из нас хотят быть мертвыми, стать нечувствительными, так как процесс жизни полон мучений. Против этих мук мы воздвигаем стены сопротивления стены обусловленности. Эти мнимо защитные стены лишь питают дальнейшие конфликты и страдания. Не является ли важным понять проблему, а не искать способов освободиться от нее? Ваша проблема, возможно, и есть реальное, а ваша работа — лишь бегство, которое имеет небольшое значение.
«Все это вызывает во мне великую тревогу, мне необходимо тщательно это продумать».
Стало жарко под деревьями, и мы ушли. Но как может поверхностный ум делать добро? Не является ли делание так называемого «добра» показателем неглубокого ума? Не остается ли ум всегда поверхностным, как бы ни был он хитер, тонок и эрудирован? Ограниченный ум никогда не может стать бездонным; само становление — это путь ограниченности. Становление заключается в поисках того, что спроецировано личностью. Проекция, которая выражена словами, может касаться высочайшего, это может быть широко охватывающее видение, схема или план; тем не менее эта проекция — дитя ограниченности. Что бы вы ни делали, но мелкое никогда не может стать глубоким; любое действие со стороны этого мелкого, любое движение ума, на каком бы то ни было уровне, носит поверхностный характер. Весьма трудно для поверхностного ума усмотреть, что его проявления бессодержательны и бесполезны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
ЭКСПЛУАТАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Было раннее утро; радостные птицы создавали невероятными шум. Солнце только что коснулось верхушек деревьев; пучки света еще не проникли в глубокую тень. Змея проползла по лужайке, после нее остался длинный узкий след из капель росы. Небо еще не потеряло своей окраски; большие белые облака собирались в тучи. Внезапно гомон птиц прекратился, потом снова стал нарастать, но теперь уже предупреждающими, тревожными криками — это подошла кошка и уселась под кустом. Крупный ястреб схватил белую с черными крапинками птицу и раздирал ее острым кривым клювом. Он держал добычу с дикой яростью и принял угрожающую позу, когда к нему приблизились две или три вороны. У ястреба были желтые глаза с узким черным разрезом; он не моргая наблюдал за воронами и за нами.
«Почему я не могу предоставить себя в распоряжение других. Я ничего не имею против того, чтобы меня использовали для работы, которая имеет большое значение, и я хотел бы полностью с ней слиться. Что они будут делать со мной, это неважно. Вы понимаете, я ничего собой не представляю. Я очень немногое могу делать в этом мире и потому помогаю тем, кто обладает большими возможностями. Но у меня возникла проблема личной привязанности, которая уводит меня от работы. Вот эту привязанность мне хотелось бы понять».
— А почему необходимо, чтобы вас эксплуатировали? Разве вы менее значимы, чем тот индивидуум или группа, которые вас эксплуатируют?
«Я ничего не имею против того, чтобы меня использовали для той работы, которая, как мне кажется, имеет великую красоту и ценность в мире. Те, с кем я работаю, это духовные люди с высокими идеалами, и они в состоянии лучше, чем я, делать то, что надо».
— Почему вы думаете, что они в большей степени способны делать добро, чем вы? Откуда вы знаете, что они духовные, если говорить вашими словами, и способны видеть более широко? Во всяком случае, когда вы предлагали свои услуги, вы должны были дать себе в этом отчет. Но, может быть, вы были увлечены, возбуждены эмоционально и именно потому отдали себя работе?
«Дело это прекрасное, а я предложил свои услуги, так как почувствовал, что должен помочь ему».
— Вы напоминаете тех людей, которые вступают в армию для того, чтобы убивать или быть убитыми во имя благородной цели. Знают ли они, что делают? Знаете ли вы, что делаете? Почему вы решили, что дело, которому вы служите, — «духовное»?
«Вы, конечно, правы. Я был в армии целых четыре года, во время последней войны; подобно многим другим, я вступил в нее из чувства патриотизма. Не думаю, чтобы я понимал в то время значение убийства; надо было действовать, ведь мы только что записались в армию. Но те люди, которым я сейчас помогаю, это духовные люди».
— Знаете ли вы, что значит быть духовным? Возьмем, например, следующее: быть честолюбивым, очевидно, не духовно. А разве они не честолюбивы?
«Боюсь, что да. Раньше я никогда не думал об этом, мне лишь хотелось принести помощь в том деле, которое прекрасно».
— Прекрасно ли быть честолюбивым и прикрывать это обилием выспоренных слов об учителях, человечестве, искусстве, братстве? Духовно ли нести такое бремя, как эгоизм, до такой степени расширившийся, что включает в себя и соседа, и человека за океаном? Вы помогаете тем, кто, по вашему предположению, обладает духовностью; вы не знаете, как обстоит дело в действительности, и, тем не менее, вы даете согласие на то, чтобы вас эксплуатировали.
«Да, это еще не совсем для меня ясно. Но мне не хотелось бы подвергать сомнению то, что я делаю. Передо мной возникла проблема; а то, о чем вы говорите, вносит еще большее смятение».
— Но почему вы не должны находиться в смятении? По сути дела, лишь в том случае, когда мы находимся в тревоге, когда мы пробудились, только тогда мы начинаем наблюдать и искать. Мы позволяем эксплуатировать себя по собственной глупости; те, кто поумнее, используют это неразумие во имя страны, Бога, идеологии. Но как может глупость делать добро в мире, даже если более сильные используют ее в своих целях? Когда хитрые эксплуатируют глупых, тогда и они сами неумны, так как они в одинаковой степени не знают, куда ведет их деятельность. Действия же неразумных, т.е. тех, кто не осознает путей своей собственной мысли, ведут с неизбежностью к конфликту, смятению и страданию. Проблема ваша совсем не обязательно та, о которой вы говорите. Но поскольку она возникла, то в чем же она состоит?
«Она отвлекает меня от дела, которому я себя посвятил».
— Ваша преданность делу далека от совершенства, если у вас возникла проблема, которая отвлекает вас от работы. Как раз то, что вы посвятили себя делу, может быть, лишено смысла, а ваша проблема, весьма возможно, является указанием, предупреждением о том, что вы не должны оказаться в плену своей деятельности.
«Но мне нравится то, что я делаю».
— Вот в этом-то, возможно, и лежит центр вопроса. Мы стремимся с головой уйти в ту или иную форму деятельности; чем большее удовлетворение доставляет деятельность, тем более мы привязываемся к ней. Желание получить удовлетворение лишает нас понимания, а чувство удовлетворения — одно и то же на всех уровнях. Не существует более высокого и более низкого чувствами удовлетворения. Хотя мы и можем, сознательно или бессознательно облечь наше чувство удовлетворения в возвышенные слова, но само желание получить удовлетворение делает нас тупыми, нечувствительными. Мы получаем удовлетворение, комфорт, психологическую безопасность с помощью какой-либо деятельности, а когда добиваемся этого удовлетворения или воображаем, что его получили, тогда мы не хотим, чтобы нас потревожили. Тем не менее, тревога всегда будет существовать, исключая те случаи, когда мы уподобились мертвым или, наоборот, обрели понимание целостного процесса конфликта, борьбы. Большинство из нас хотят быть мертвыми, стать нечувствительными, так как процесс жизни полон мучений. Против этих мук мы воздвигаем стены сопротивления стены обусловленности. Эти мнимо защитные стены лишь питают дальнейшие конфликты и страдания. Не является ли важным понять проблему, а не искать способов освободиться от нее? Ваша проблема, возможно, и есть реальное, а ваша работа — лишь бегство, которое имеет небольшое значение.
«Все это вызывает во мне великую тревогу, мне необходимо тщательно это продумать».
Стало жарко под деревьями, и мы ушли. Но как может поверхностный ум делать добро? Не является ли делание так называемого «добра» показателем неглубокого ума? Не остается ли ум всегда поверхностным, как бы ни был он хитер, тонок и эрудирован? Ограниченный ум никогда не может стать бездонным; само становление — это путь ограниченности. Становление заключается в поисках того, что спроецировано личностью. Проекция, которая выражена словами, может касаться высочайшего, это может быть широко охватывающее видение, схема или план; тем не менее эта проекция — дитя ограниченности. Что бы вы ни делали, но мелкое никогда не может стать глубоким; любое действие со стороны этого мелкого, любое движение ума, на каком бы то ни было уровне, носит поверхностный характер. Весьма трудно для поверхностного ума усмотреть, что его проявления бессодержательны и бесполезны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156