Не смею мешать. Всего доброго.
Только закрылась за ним дверь, как соавторша напустилась на меня:
– О чем ты, интересно, думала? Марту надо было вызвать, она бы отлично справилась с ролью твоей служанки. Ведь она артистка, а не я! Видишь, он сразу сообразил!
– Если он видел фильм, поставленный по моему "Покойнику", узнал бы Марту в лицо, да и вообще Марта Клубович – артистка известная, – отбивалась я. – А если бы она здесь была вместо тебя, ничего бы ты не услышала!
Но анемичная домработница уже не слушала меня, сдирая с себя передник и пытаясь расчесать прилизанные волосы, крепко схваченные яичным белком.
– Пошли скорее в ванную! – подгоняла меня Марта. – Польешь на голову. Да ты что, только холодную, не то на голове яичница получится! А теперь шампуня капни. Ох, и чего только я не наслушалась, какой ужас! Лучше бы мне и не слышать!
– До чего впечатлительная молодежь пошла – сил нет, – насмешливо откликнулась я, помогая девушке вытереть голову. – Пожила бы в наше время да в таком государстве, где права человека – тьфу, пустой звук.
– Знаешь, из двух зол я уж предпочла бы проклятый капитализм. А что, фена у тебя нет?
Вручив Марте фен, я присела на край ванны. Хотелось поговорить, а фен, требуя одновременного наличия зеркала и розетки поблизости, приковал Марту к месту. Разговаривать Марта могла, лишь глядя на собеседника, поэтому вертелась на табурете, то и дело теряя из виду свое отражение в зеркале, что, разумеется, доставляло ей массу неудобств. Наконец она закончила прическу, и мы смогли перейти в комнату, оживленно продолжая обсуждать последние события.
– Конечно, – говорила Марта, – вы с этим полицейским понимали друг друга с полуслова, опять же оба прекрасно знали, о чем идет речь. Но для постороннего человека это сплошная головоломка. И вообще, я – другое поколение; то, что для вас очевидно, мне известно лишь понаслышке, а то и вовсе неизвестно. Но я девушка неглупая, очень неглупая, так что одну десятую все же поняла. И что же, все это так и останется? Все знают, кто кого убил, и никто не будет осужден? А еще жаловалась, что жила в стране, где не признавались права человека! Господи, и угораздило же тебя отыскать такой дьявольски трудный труп, у меня все в голове перемешалось!
– Я не нарочно, он сам под руку подвернулся. А дело, безусловно, кончится ничем.
– А что там за Герхард, которого убили? Вроде бы знакомая фамилия.
– Известная личность в ПНР. Громкое убийство и ограбление, преступников поймали и судили, но заверили, что выйдут сухими из воды, если на суде будут молчать. Они и молчали, а может, и сами не знали, кто их нанял. А когда спохватились, было уже поздно. Очень похоже на дело Красавчика Коти. Точнее не скажу, к тому времени я уже лишилась своего личного прокурора… Прогнала взашей.
– Не понимаю я тебя, как ты могла на такое решиться?
– Конечно, если иметь в виду общие познания о происходящем в стране и мои творческие интересы, такое решение нанесло мне большой ущерб. Хотя сейчас он уже тоже на пенсии… Погоди, не станем отвлекаться, давай о деле. Анита ни в жизнь не проговорится, как теперь называют ее бывшего мужа, впрочем, я даже не уверена, что сама это знает. А что она его не любит, так это не подлежит сомнению, иначе вообще ничего бы мне не сказала. Мне же он никогда не нравился…
Ну вот опять! Какое это имеет значение, нравился мне первый Анитин муж или нет? Естественно, Марта тут же ухватилась за мое идиотское замечание:
– А почему он тебе не нравился?
– И морда у него была какая-то кривая, и нос такой… асимметричный. Окажись я с ним на необитаемом острове, вряд ли население того безлюдного острова увеличилось бы…
– И что?
– А ничего. К счастью, жили мы не на безлюдном острове. Но вернемся в современность. Сама видишь, с тех пор немногое изменилось, только теперь решающим фактором стали деньги, а не должности. Впрочем, в какой-то степени должности с ними тоже связаны. Я понятия не имею, кем сегодня стал Ясь Щепиньский, и мне на это наплевать. Следствие по двум трупам в отеле "Мариотт" будет прекращено, ты сама слышала, поскольку прокуратуру не удовлетворили представленные следствием материалы…
– Как это?
Так, приехали. Придется по сотому разу растолковывать. Ну прямо как в анекдоте о пьяном старосте и глупой корове на меже. И я с досадой пояснила:
– Мартуся, давно пора бы понять, это не милиция у нас такая безмозглая, что ни одного преступника никак не может поймать, отсюда и такой разгул криминала в стране. Милиция… тьфу, все по старой памяти называю теперешнюю полицию милицией. Так вот, полиция знает в лицо всех преступников и запросто могла бы их пересажать. И убийц, и торговцев наркотиками и оружием, и прочих бандитов. Прокуратуры не дают!
– Не дают возможности?
– И санкций на арест. Помнишь историю с переправкой краденых автомашин за русскую границу? Совсем недавно это было, не имеешь права забыть. Таможенникам ничего не стоило переловить всех контрабандистов, но ведь закрыли глаза. А почему? Потому что их ставили перед выбором: или верная смерть тебе и твоей семье, иди пятьдесят тысяч. И никого не удивляло, что таможенник выбирал пятьдесят тысяч. Вот и теперь то же самое, может, не в столь откровенной форме, но смысл тот же: дашь санкцию – в автокатастрофе погибнешь, газ в доме взорвется или дочку кто обидит… А в нашем случае замешаны люди на очень высоких постах, тут уж поистине безграничные возможности. Сама пойми: тот, кто одним ударом избавился от Коти и Липчака, а к тому же приструнил Грохольского, сразу выбился вперед и теперь всех держит в руках.
– Не нравится мне все это, – помолчав, заметила Марта.
– Мне тоже, но такова наша действительность.
– Ну хорошо, а поддельный Чарек? – вспомнила Марта. – Он кто? И что теперь ему будет?
– Да ничего.
– И полиция так все спустит? Ведь всю работу им испаскудил… Должны привлечь.
– За что? Пришел к бабе в гости, поговорил… пусть даже с двумя бабами, это у нас не уголовное преступление, статьи в кодексе нет.
– Так он же выдал себя за сотрудника полиции!
Аргумент серьезный, но тут меня осенило:
– А где доказательство, что выдал? Может, просто пошутил. Приходит, знакомится. "Здравствуйте, я Грегори Пек". Ха-ха! А мы и рады с ним пообщаться, с таким красивым и остроумным парнем. Сами виноваты, что разболтались. "Здравствуйте, я ваша тетя", холера!
– Так мы же с тобой две взрослые женщины, две свидетельницы. Неужели нам не поверят?
– Мартуся, не смеши меня. Такими мелочами полиция и заниматься не станет. А если ненароком встретишь нашего красавца на улице, боюсь, он тебя не узнает. Даже не поздоровается.
– Я его сама остановлю! Схвачу за рукав!
– И что сделаешь?
– Напомню, как он приходил к тебе, как с нами беседовал.
– В лучшем случае вежливо пояснит, что у него плохая память на лица, ему очень неприятно, но даже такую интересную девушку не может запомнить…
– Нет, я лопну! – заорала Марта и, схватив со стола пустую пивную банку, со страшной силой сжала ее в руках, швырнула в мою мусорную корзину, которая и без того была до краев переполнена бумагой и картонными упаковками, а сама кинулась в кухню за новой банкой. Вернувшись с ней, лишь усилием воли удержала себя от того, чтобы не грохнуть ею по журнальному столику. И вдруг, сразу обмякнув, свалилась на софу с громким "пуффф".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Только закрылась за ним дверь, как соавторша напустилась на меня:
– О чем ты, интересно, думала? Марту надо было вызвать, она бы отлично справилась с ролью твоей служанки. Ведь она артистка, а не я! Видишь, он сразу сообразил!
– Если он видел фильм, поставленный по моему "Покойнику", узнал бы Марту в лицо, да и вообще Марта Клубович – артистка известная, – отбивалась я. – А если бы она здесь была вместо тебя, ничего бы ты не услышала!
Но анемичная домработница уже не слушала меня, сдирая с себя передник и пытаясь расчесать прилизанные волосы, крепко схваченные яичным белком.
– Пошли скорее в ванную! – подгоняла меня Марта. – Польешь на голову. Да ты что, только холодную, не то на голове яичница получится! А теперь шампуня капни. Ох, и чего только я не наслушалась, какой ужас! Лучше бы мне и не слышать!
– До чего впечатлительная молодежь пошла – сил нет, – насмешливо откликнулась я, помогая девушке вытереть голову. – Пожила бы в наше время да в таком государстве, где права человека – тьфу, пустой звук.
– Знаешь, из двух зол я уж предпочла бы проклятый капитализм. А что, фена у тебя нет?
Вручив Марте фен, я присела на край ванны. Хотелось поговорить, а фен, требуя одновременного наличия зеркала и розетки поблизости, приковал Марту к месту. Разговаривать Марта могла, лишь глядя на собеседника, поэтому вертелась на табурете, то и дело теряя из виду свое отражение в зеркале, что, разумеется, доставляло ей массу неудобств. Наконец она закончила прическу, и мы смогли перейти в комнату, оживленно продолжая обсуждать последние события.
– Конечно, – говорила Марта, – вы с этим полицейским понимали друг друга с полуслова, опять же оба прекрасно знали, о чем идет речь. Но для постороннего человека это сплошная головоломка. И вообще, я – другое поколение; то, что для вас очевидно, мне известно лишь понаслышке, а то и вовсе неизвестно. Но я девушка неглупая, очень неглупая, так что одну десятую все же поняла. И что же, все это так и останется? Все знают, кто кого убил, и никто не будет осужден? А еще жаловалась, что жила в стране, где не признавались права человека! Господи, и угораздило же тебя отыскать такой дьявольски трудный труп, у меня все в голове перемешалось!
– Я не нарочно, он сам под руку подвернулся. А дело, безусловно, кончится ничем.
– А что там за Герхард, которого убили? Вроде бы знакомая фамилия.
– Известная личность в ПНР. Громкое убийство и ограбление, преступников поймали и судили, но заверили, что выйдут сухими из воды, если на суде будут молчать. Они и молчали, а может, и сами не знали, кто их нанял. А когда спохватились, было уже поздно. Очень похоже на дело Красавчика Коти. Точнее не скажу, к тому времени я уже лишилась своего личного прокурора… Прогнала взашей.
– Не понимаю я тебя, как ты могла на такое решиться?
– Конечно, если иметь в виду общие познания о происходящем в стране и мои творческие интересы, такое решение нанесло мне большой ущерб. Хотя сейчас он уже тоже на пенсии… Погоди, не станем отвлекаться, давай о деле. Анита ни в жизнь не проговорится, как теперь называют ее бывшего мужа, впрочем, я даже не уверена, что сама это знает. А что она его не любит, так это не подлежит сомнению, иначе вообще ничего бы мне не сказала. Мне же он никогда не нравился…
Ну вот опять! Какое это имеет значение, нравился мне первый Анитин муж или нет? Естественно, Марта тут же ухватилась за мое идиотское замечание:
– А почему он тебе не нравился?
– И морда у него была какая-то кривая, и нос такой… асимметричный. Окажись я с ним на необитаемом острове, вряд ли население того безлюдного острова увеличилось бы…
– И что?
– А ничего. К счастью, жили мы не на безлюдном острове. Но вернемся в современность. Сама видишь, с тех пор немногое изменилось, только теперь решающим фактором стали деньги, а не должности. Впрочем, в какой-то степени должности с ними тоже связаны. Я понятия не имею, кем сегодня стал Ясь Щепиньский, и мне на это наплевать. Следствие по двум трупам в отеле "Мариотт" будет прекращено, ты сама слышала, поскольку прокуратуру не удовлетворили представленные следствием материалы…
– Как это?
Так, приехали. Придется по сотому разу растолковывать. Ну прямо как в анекдоте о пьяном старосте и глупой корове на меже. И я с досадой пояснила:
– Мартуся, давно пора бы понять, это не милиция у нас такая безмозглая, что ни одного преступника никак не может поймать, отсюда и такой разгул криминала в стране. Милиция… тьфу, все по старой памяти называю теперешнюю полицию милицией. Так вот, полиция знает в лицо всех преступников и запросто могла бы их пересажать. И убийц, и торговцев наркотиками и оружием, и прочих бандитов. Прокуратуры не дают!
– Не дают возможности?
– И санкций на арест. Помнишь историю с переправкой краденых автомашин за русскую границу? Совсем недавно это было, не имеешь права забыть. Таможенникам ничего не стоило переловить всех контрабандистов, но ведь закрыли глаза. А почему? Потому что их ставили перед выбором: или верная смерть тебе и твоей семье, иди пятьдесят тысяч. И никого не удивляло, что таможенник выбирал пятьдесят тысяч. Вот и теперь то же самое, может, не в столь откровенной форме, но смысл тот же: дашь санкцию – в автокатастрофе погибнешь, газ в доме взорвется или дочку кто обидит… А в нашем случае замешаны люди на очень высоких постах, тут уж поистине безграничные возможности. Сама пойми: тот, кто одним ударом избавился от Коти и Липчака, а к тому же приструнил Грохольского, сразу выбился вперед и теперь всех держит в руках.
– Не нравится мне все это, – помолчав, заметила Марта.
– Мне тоже, но такова наша действительность.
– Ну хорошо, а поддельный Чарек? – вспомнила Марта. – Он кто? И что теперь ему будет?
– Да ничего.
– И полиция так все спустит? Ведь всю работу им испаскудил… Должны привлечь.
– За что? Пришел к бабе в гости, поговорил… пусть даже с двумя бабами, это у нас не уголовное преступление, статьи в кодексе нет.
– Так он же выдал себя за сотрудника полиции!
Аргумент серьезный, но тут меня осенило:
– А где доказательство, что выдал? Может, просто пошутил. Приходит, знакомится. "Здравствуйте, я Грегори Пек". Ха-ха! А мы и рады с ним пообщаться, с таким красивым и остроумным парнем. Сами виноваты, что разболтались. "Здравствуйте, я ваша тетя", холера!
– Так мы же с тобой две взрослые женщины, две свидетельницы. Неужели нам не поверят?
– Мартуся, не смеши меня. Такими мелочами полиция и заниматься не станет. А если ненароком встретишь нашего красавца на улице, боюсь, он тебя не узнает. Даже не поздоровается.
– Я его сама остановлю! Схвачу за рукав!
– И что сделаешь?
– Напомню, как он приходил к тебе, как с нами беседовал.
– В лучшем случае вежливо пояснит, что у него плохая память на лица, ему очень неприятно, но даже такую интересную девушку не может запомнить…
– Нет, я лопну! – заорала Марта и, схватив со стола пустую пивную банку, со страшной силой сжала ее в руках, швырнула в мою мусорную корзину, которая и без того была до краев переполнена бумагой и картонными упаковками, а сама кинулась в кухню за новой банкой. Вернувшись с ней, лишь усилием воли удержала себя от того, чтобы не грохнуть ею по журнальному столику. И вдруг, сразу обмякнув, свалилась на софу с громким "пуффф".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76