При патриархе Пресбургском находилось 12 кардиналов, епископов и
архимандритов, составленных из числа самых больших пьянчуг и безобразников
Москвы и Кокуя — Московской иностранной слободы". Все эти лица носили с
одобрения Петра прозвища, которые, по словам историка Ключевского, никогда не
смогут появиться в печати".
Ларец для хранения бокалов являлся копией переплета Евангелия. "Одним
словом, — .пишет Ключевский, — это была неприличнейшая пародия церковной
иерархии и церковного богослужения, казавшаяся набожным людям пагубой души, как
бы вероотступлением, противление коему — путь к венцу мученическому". (35)
По свидетельству современников Петра Первого: — эта "игра" пьяных
самодуров в боярских дворах была такая "трудная, что многие к тем дням
приготовлялись как к смерти"; "сие славление (праздники) многим было бесчестное
и к наказанию от шуток не малому; многие от дураков были биваны, облиты и
обруганы". (36)
Вот как описывает в своем "Дневнике" Корб, секретарь посольства
австрийского императора Леопольда, знаменитый "Всешутейший Собор" Петра Первого.
Дело было в Москве, в 1699 году, во время страшного розыска и казни стрельцов,
когда Петр, по словам Пушкина, был "по колена в крови".
"Февраль 21. — Особа, играющая роль Патриарха, со всей труппой своего
шутовского духовенства праздновала торжественное посвящение богу Вакху дворца,
построенного царем и обыкновенно называемого дворцом Лефорта. Шествие,
назначенное по случаю этого обряда, выступило из дома полковника Лимы. Патриарха
весьма приличное облачение возводило в сан Первосвященника: митра его была
украшена Вакхом, возбуждавшим своей наготой любовные желания; Амур и Венерой
украшали посох, чтобы показать какой паствы был сей пастырь. За ним следовала
толпа прочих лиц, изображавших вакханалию: одни несли большие кружки,
наполненные вином, другие — сосуды с медом, иные — фляги с пивом, с водкой,
последним даром в честь Сына Земли. И как, по причине зимнего времени, они не
могли обвить свои головы лаврами, то несли жертвенные сосуды, наполненные
табаком, высушенным в воздухе, и, закурив его, ходили по всем закоулкам дворца,
выпуская из дымящегося рта самые приятные для Вакха благоухания и приличнейший
фимиам... "
Чем этот антирелигиозный маскарад, проводимый царем Петром лучше таких же
дурацких религиозных карнавалов, устраиваемых в религиозные праздники
комсомольцами, наряжавшихся как и Петр патриархами и священниками. Не есть ли
эти комсомольские карнавалы простое подражание всешутейшему собору Петра,
почитаемого большевиками ревнителем западной культуры. То, что Петр попирал
народные традиция во имя будущего блага народа — не есть оправдание. Тогда надо
оправдывать и большевиков, которые уверяют, что они тоже надругались над всем,
что дорого сердцу народа во имя прекрасного будущего.
"Сам Петр был протодьяконом в этом соборе. У собора были свои молитвы и
песнопения, свои облачения и т.д.". Бывало, что на первой неделе поста, когда
богобоязненные москвичи посвящали все время постам и молитвам, "всепьянейший
собор" Петра в назидание верующих устраивал шуточную покаянную процессию" "Его
всешутейшество" выезжал окруженный своими сподручниками в вывороченных
полушубках на ослах, волах или в санях, запряженных свиньями, козлами и
медведями. Такое подражание церковному богослужению в глазах народа было
богохульством и поруганием веры". (37)
Об уставе этого всешутейшего собора даже составитель биографии Петра
Первого В. Мавродин, изданной советским издательством "Молодая Гвардия",
отзывается так: "Придет время, когда Петр, как мы увидим, старательно выработает
другой устав, устав "Всешутейшего и сверхпьянейшего собора", который даже с
точки зрения самых отъявленных вольнодумцев XVIII века явится олицетворением
богохульства".
Во время свадьбы учителя Петра 84-летнего Зотова, наряженные в маски
собутыльники Петра сопровождали Зотова с женой "в главную церковь, где венчал их
столетний священник. Перед этим последним, потерявшим уже зрение и память и еле
стоявшим с очками на носу, держали две свечи, и в уши кричали ему, какие он
должен читать молитвы перед брачною парою". (38)
Выборы нового патриарха всешутейшего собора в 1718 году были
кощунственной пародией на церковный чин избрания патриарха всея Руси.
"Бахус, — пишет историк Шмурло, — несомый монахами, напоминал образ,
предшествуемый патриарху на выходе; речь князя-кесаря напоминала речь, которую
Московские цари обыкновенно произносили при избрании Патриархов". (39)
"Наконец, — утверждает Иванов, — это не было временным явлением,
вызванным к жизни каким-нибудь обстоятельством, нет это было постоянным
убеждением Петра и признанием его необходимости. Яростные нападки на Церковь и
глумление над обрядами Православной Церкви, доходившие до открытого кощунства,
Петр сохранил до самой смерти". (40)
В самые кровавые дни своей жизни, во время казней стрельцов, во время
казней по делу о мнимом заговоре царевича Алексея, Петр всегда устраивал
кощунственные игрища Всешутейшего Собора. Только кончились изуверские казни
мнимых соучастников царевича Алексея, как в Преображенском селе было устроено
торжество по случаю облачения нового Папы Всешутейшего Собора Петра Бутурлина в
ризы и митру по образу патриарших. На этом кощунственном сборище присутствовал и
местоблюститель Патриаршего Престола Феофан Прокопович. Присутствовал он часто и
на других сборищах Всешутейшего Собора. И в этой непристойной, кощунственной
обстановке обсуждал с Петром проекты замены патриаршества Синодом.
Петр любил уродовать все. Когда умер карлик Петра I "Нарочитая Монстра",
за гробом шли самые ужасные уроды, которых удалось собрать. Похороны карлика
Петр, как и все, что делал, превратил в кощунство и издевательство. Издевался
над живыми, издевался над прахом Милославского, издевался над трупом своего
"Нарочитого Монстры".
Великана-Гренадера, в детской распашонке вели на помочах два карлика.
Шесть ручных медведей везли в тележке спеленатого как младенца крошечного
карлика. В конце процессии шел Петр и бил в барабан. Ни жизнь, ни смерть, ничто
не было свято для Петра, который сам в нравственном смысле был ничем иным, как
"нарочитым монстрой".
Даже советский историк В. Мавродин в своей биографии Петра Первого
признается, что "Собор, имевший своим центром Пресбург, "потешную фортецию"
(крепость) на Яузе, кутил и гулял и по слободе, и по Москве, вызывая подчас не
столько смех, сколько страх и негодование богомольной столицы.
Во время этих шествий из дома в дом, маскарадов, святок, в которых
нередко принимало участие несколько сот пьяных людей, "игра" была такая
"трудная, что многие к тем дням подготовлялись как бы к смерти", а многим она
стоила здоровья и даже жизни.
И вполне естественно, что боярская Москва с замиранием сердца следила за
своим царем: вернет ли ему Бог рассудок, пойдет ли он по пути отца и деда или
навсегда собьется с дороги. И куда повернет этот "пьянчужка — царь", "царь
Кокуйский" святорусскую землю и матушку Москву, кто знает".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37