(41)
В "Истории русского театра" Н. Евреинова, изданной недавно Чеховским
издательством, мы читаем: "Не только в самом театре — понимая "театр" в
популярном смысле этого слова, — но и во всевозможных обрядах-пародиях на
театрализацию, для которой, Петр не жалел ни времени, ни денег, легко заметить
ту же политико-преобразовательную тенденцию, неуклонно проводимую этим царем
почти во всех областях государственного правления.
Насаждая всюду европейское просвещение, Петр I боролся, путем этих
театральных пародий, как со старинными обрядами языческого происхождения, так и
с обрядами чисто церковными, получившими верховное благословение Патриарха"
(подчеркнуто мною. — Б. Б.).
Плохо это или хорошо, когда царь борется с помощью кощунственных пародий
с церковными обрядами, одобренными Патриархом, — это господина Евреинова мало
интересует, он отмечает только, что эта борьба была "особенно интенсивна" "и
потому на редкость красочно-театральна" (в "аттракционных целях"). "Видя в
консервативной церковной власти очаг сопротивления. его реформам, — равнодушно
повествует Н. Евреинов, Петр "был принужден к "субординации" непослушной ему
церкви всякими мерами, кончая провозглашением самого себя главою православной
Церкви и упразднением патриаршества. Отсюда становится понятным, "Всешутейший
всепьянейший Собор", периодическому ритуалу которого Петр придал столь
соблазнительно-сатирическую форму и для которого не пожалел времени на подробную
театральную разработку деталей".
Несмотря на свое восхищение "на редкость красочно-театральной постановкой
сборищ членов "всешутейшего собора" Н. Евреинов все-таки признает, что "если бы
при театральных пародиях подобного рода присутствовали только члены
"всешутейшего собора", можно было бы не придавать им большого значения; мало ли
как коротают время великие мира сего! Но на эти безжалостно-сатирические пародии
были допускаемы и посторонние зрители и притом в таком количестве, какое
позволяет говорить о "народе", как о массовом свидетеле всех этих издевательств
— театральных потех". "Это-то и требовалось зачинателю подобного рода
театральных пародий. Смех убивает — знал этот большой юморист, смех изничтожает,
в глазах других, то чему они поклоняются. А предметом этих театральных пародий
служило как раз то, что, по мнению Петра, подлежало изничтожению".
В революционной деятельности Петра было много надуманного, лишнего.
Лишней и абсолютно вредной была та сторона его деятельности, которую известный
театральный деятель Н. Евреинов в своей "Истории русского театра" называет
"театрализацией жизни". Будучи западником Н. Евреинов, конечно, восхищается и
этой стороной деятельности царя-революционера. "Эта задача великой театрализации
жизни, — пишет он, — была разрешена Петром с успехом неслыханным в истории
венценосных реформаций. Но на этой задаче, по-видимому, слишком истощился
сценический гений Петра!"
Какую же задачу поставил Петр в области "театрализации жизни?" На этот
вопрос Н. Евреинов отвечает так: "Монарх, самолично испытавший заграницей
соблазн театрального ряжения, восхотел этого ряжения для всей Руси
православной". Эта дикая затея не вызывает у Н. Евреинова никакого возмущения, а
наоборот, даже сожаление. "На переряжение и передекорирование Азиатской Руси, —
пишет он, — ушло так много энергии, затрачено было так много средств, обращено,
наконец, столько внимания, что на театр в узком смысле слова, гениальному
режиссеру жизни, выражаясь вульгарно, просто "не хватало пороху". О том, что на
создание русского театра у Петра не хватало пороху, об этом Н. Евреинов
сожалеет, а о том, что он всю Россию заставил играть трагический фарс, за это Н.
Евреинов называет Петра "Гениальным режиссером жизни".
Русские европейцы всегда извиняются за вульгарные обороты речи, и никогда
за вульгарный стиль мышления.
XI. ПЕТР I И МАСОНЫ
Первые масонские ложи возникли в России после возвращения Петра из
Европы. С масонами встречался и сам Петр и Б. П. Шереметьев.
"На Мальте, — сообщает Иванов, — Шереметеву была сделана самая
торжественная встреча. Он участвовал на большом празднике Мальтийского ордена в
память Иоанна Предтечи. Ему там давали торжественный банкет. Гранд-магистр
возложил на него драгоценный золотой с алмазами крест" (Иванов. От Петра I до
наших дней).
По возвращении в Москву 10 февраля 1699 года Шереметев представился царю,
на банкете у Лефорта, убравшись в немецкое платье и имея на себе мальтийский
крест. От царя он получил "милость превысокую". Царь поздравил его с Мальтийской
Кавалерией, позволил ему всегда носить на себе этот крест, и затем состоялся
указ, чтобы Шереметев писался в своих титулах "Мальтийским Свидетельствованным
Кавалером". (42)
"В России свет масонства, — пишет Т. Соколовская, — проник по преданию
при Петре Великом: документальные же данные относятся к 1731 году". (43)
Известный Пыпин в своем исследовании "Русское масонство" пишет, что
"масонство в Россию по преданию ввел сам Петр, он будто был привлечен в
масонство самим Кристофором Вреном (или Реном), знаменитым основателем
английского масонства; первая ложа существовала в России еще в конце XVII ст.
Мастером стула был в ней Лефорт, первым надзирателем Гордон, а вторым сам Петр.
По другому рассказу Петр вывез из своего путешествия (второго 1717 г.) масонский
статут и на его основании приказал открыть или даже сам открыл ложу в
Кронштадте".
Вот почему, может быть, имя Петра пользовалось таким почитанием в русских
масонских ложах, существовавших в 18 веке. Вот почему они распевали на своих
сборищах "Песнь Петру Великому", написанную Державиным.
В одной рукописи Публичной Библиотеки, — сообщает Вернадский в своей
книге "Масонство в царствование Екатерины II", — рассказывается, что Петр принят
в Шотландскую степень св. Андрея". "Его письменное обязательство существовало в
прошлом веке в той же ложе, где он принят и многие оное читали".
По указанию того же Вернадского "среди рукописей масона Ленского есть
обрывок серой бумаги, на котором записано такое известие: "Император Петр I и
Лефорт были в Голландии приняты в Тамплиеры".
В.В. Назаревский в своей книге "Из истории Москвы" сообщает, — "в
находящейся в Москве Сухаревой Башне, по сохранившемуся преданию происходят
тайные заседания какого-то "Нептуновского общества". Председательствовал на этих
тайных заседаниях друг Петра Первого масон Лефорт. Петр был первым надзирателем
Нептуновского общества, а архиепископ Феофан Прокопович оратором этого общества.
Первый адмирал флота Апраксин, а также Брюс, Фергюссон (фармазон), князь
Черкасский, Голицын, Меньшиков, Шереметев и другие высокопоставленные лица были
членами этого общества, похожего на масонское.
История и предания скрыли от нас происхождение и цель этого тайного
общества, но среди москвичей еще долгое время спустя ходили слухи, что в
Сухаревой Башне хранилась в тайне черная книга, которая была замурована в стену,
заколочена алтынными гвоздями и которую охраняли двенадцать нечистых духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
В "Истории русского театра" Н. Евреинова, изданной недавно Чеховским
издательством, мы читаем: "Не только в самом театре — понимая "театр" в
популярном смысле этого слова, — но и во всевозможных обрядах-пародиях на
театрализацию, для которой, Петр не жалел ни времени, ни денег, легко заметить
ту же политико-преобразовательную тенденцию, неуклонно проводимую этим царем
почти во всех областях государственного правления.
Насаждая всюду европейское просвещение, Петр I боролся, путем этих
театральных пародий, как со старинными обрядами языческого происхождения, так и
с обрядами чисто церковными, получившими верховное благословение Патриарха"
(подчеркнуто мною. — Б. Б.).
Плохо это или хорошо, когда царь борется с помощью кощунственных пародий
с церковными обрядами, одобренными Патриархом, — это господина Евреинова мало
интересует, он отмечает только, что эта борьба была "особенно интенсивна" "и
потому на редкость красочно-театральна" (в "аттракционных целях"). "Видя в
консервативной церковной власти очаг сопротивления. его реформам, — равнодушно
повествует Н. Евреинов, Петр "был принужден к "субординации" непослушной ему
церкви всякими мерами, кончая провозглашением самого себя главою православной
Церкви и упразднением патриаршества. Отсюда становится понятным, "Всешутейший
всепьянейший Собор", периодическому ритуалу которого Петр придал столь
соблазнительно-сатирическую форму и для которого не пожалел времени на подробную
театральную разработку деталей".
Несмотря на свое восхищение "на редкость красочно-театральной постановкой
сборищ членов "всешутейшего собора" Н. Евреинов все-таки признает, что "если бы
при театральных пародиях подобного рода присутствовали только члены
"всешутейшего собора", можно было бы не придавать им большого значения; мало ли
как коротают время великие мира сего! Но на эти безжалостно-сатирические пародии
были допускаемы и посторонние зрители и притом в таком количестве, какое
позволяет говорить о "народе", как о массовом свидетеле всех этих издевательств
— театральных потех". "Это-то и требовалось зачинателю подобного рода
театральных пародий. Смех убивает — знал этот большой юморист, смех изничтожает,
в глазах других, то чему они поклоняются. А предметом этих театральных пародий
служило как раз то, что, по мнению Петра, подлежало изничтожению".
В революционной деятельности Петра было много надуманного, лишнего.
Лишней и абсолютно вредной была та сторона его деятельности, которую известный
театральный деятель Н. Евреинов в своей "Истории русского театра" называет
"театрализацией жизни". Будучи западником Н. Евреинов, конечно, восхищается и
этой стороной деятельности царя-революционера. "Эта задача великой театрализации
жизни, — пишет он, — была разрешена Петром с успехом неслыханным в истории
венценосных реформаций. Но на этой задаче, по-видимому, слишком истощился
сценический гений Петра!"
Какую же задачу поставил Петр в области "театрализации жизни?" На этот
вопрос Н. Евреинов отвечает так: "Монарх, самолично испытавший заграницей
соблазн театрального ряжения, восхотел этого ряжения для всей Руси
православной". Эта дикая затея не вызывает у Н. Евреинова никакого возмущения, а
наоборот, даже сожаление. "На переряжение и передекорирование Азиатской Руси, —
пишет он, — ушло так много энергии, затрачено было так много средств, обращено,
наконец, столько внимания, что на театр в узком смысле слова, гениальному
режиссеру жизни, выражаясь вульгарно, просто "не хватало пороху". О том, что на
создание русского театра у Петра не хватало пороху, об этом Н. Евреинов
сожалеет, а о том, что он всю Россию заставил играть трагический фарс, за это Н.
Евреинов называет Петра "Гениальным режиссером жизни".
Русские европейцы всегда извиняются за вульгарные обороты речи, и никогда
за вульгарный стиль мышления.
XI. ПЕТР I И МАСОНЫ
Первые масонские ложи возникли в России после возвращения Петра из
Европы. С масонами встречался и сам Петр и Б. П. Шереметьев.
"На Мальте, — сообщает Иванов, — Шереметеву была сделана самая
торжественная встреча. Он участвовал на большом празднике Мальтийского ордена в
память Иоанна Предтечи. Ему там давали торжественный банкет. Гранд-магистр
возложил на него драгоценный золотой с алмазами крест" (Иванов. От Петра I до
наших дней).
По возвращении в Москву 10 февраля 1699 года Шереметев представился царю,
на банкете у Лефорта, убравшись в немецкое платье и имея на себе мальтийский
крест. От царя он получил "милость превысокую". Царь поздравил его с Мальтийской
Кавалерией, позволил ему всегда носить на себе этот крест, и затем состоялся
указ, чтобы Шереметев писался в своих титулах "Мальтийским Свидетельствованным
Кавалером". (42)
"В России свет масонства, — пишет Т. Соколовская, — проник по преданию
при Петре Великом: документальные же данные относятся к 1731 году". (43)
Известный Пыпин в своем исследовании "Русское масонство" пишет, что
"масонство в Россию по преданию ввел сам Петр, он будто был привлечен в
масонство самим Кристофором Вреном (или Реном), знаменитым основателем
английского масонства; первая ложа существовала в России еще в конце XVII ст.
Мастером стула был в ней Лефорт, первым надзирателем Гордон, а вторым сам Петр.
По другому рассказу Петр вывез из своего путешествия (второго 1717 г.) масонский
статут и на его основании приказал открыть или даже сам открыл ложу в
Кронштадте".
Вот почему, может быть, имя Петра пользовалось таким почитанием в русских
масонских ложах, существовавших в 18 веке. Вот почему они распевали на своих
сборищах "Песнь Петру Великому", написанную Державиным.
В одной рукописи Публичной Библиотеки, — сообщает Вернадский в своей
книге "Масонство в царствование Екатерины II", — рассказывается, что Петр принят
в Шотландскую степень св. Андрея". "Его письменное обязательство существовало в
прошлом веке в той же ложе, где он принят и многие оное читали".
По указанию того же Вернадского "среди рукописей масона Ленского есть
обрывок серой бумаги, на котором записано такое известие: "Император Петр I и
Лефорт были в Голландии приняты в Тамплиеры".
В.В. Назаревский в своей книге "Из истории Москвы" сообщает, — "в
находящейся в Москве Сухаревой Башне, по сохранившемуся преданию происходят
тайные заседания какого-то "Нептуновского общества". Председательствовал на этих
тайных заседаниях друг Петра Первого масон Лефорт. Петр был первым надзирателем
Нептуновского общества, а архиепископ Феофан Прокопович оратором этого общества.
Первый адмирал флота Апраксин, а также Брюс, Фергюссон (фармазон), князь
Черкасский, Голицын, Меньшиков, Шереметев и другие высокопоставленные лица были
членами этого общества, похожего на масонское.
История и предания скрыли от нас происхождение и цель этого тайного
общества, но среди москвичей еще долгое время спустя ходили слухи, что в
Сухаревой Башне хранилась в тайне черная книга, которая была замурована в стену,
заколочена алтынными гвоздями и которую охраняли двенадцать нечистых духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37