это царская власть. Наряду с подвигом власти, царь несет подвиг
христианской церковной жизни, направленной к непрерывному самоограничению и
самоотречению". (51)
Свою идею безграничности власти царя — идею совсем чуждую самодержавию,
Петр заимствовал у английского философа Гоббса, одного из видных представителей
так называемой школы естественного права. Влияние идей Гоббса на Петра мы можем
проследить во многих случаях. В "Правде воли монаршей", сочиненной Феофаном
Прокоповичем по воле Петра, теоретические основы монархии выводятся из взглядов
Гоббса и Гуто Гроция и теории о договорном происхождении государства. Царь, — по
мнению Ф. Прокоповича, — имеет право пользоваться всей силой власти, как ему
угодно, так как он пользуется ею во имя общих интересов.
"Понимание власти русского царя в таком неограниченном смысле было чуждо
Московскому периоду, ибо самодержавие царя считало себя ограниченным, и
безграничным почиталось условно в пределах той ограниченности, которая вытекает
из ясно сознанных начал веры и Церкви. В основе самой царской власти лежит не
договор, а вера; православный царь неотделим от православного народа и есть
выразитель его духа". (52)
Петр I, как, и Гоббс, как и все другие философы их школы, ищет основы
царской власти уже не в вере, не в религиозном предании, а в народной воле,
передавшей власть его предкам. Такое совершенно ложное понимание идейных основ
самодержавия и послужило началом той сокрушительной революции, которую Петр I
провел во всех областях жизни.
Как совершенно правильно указывает М. Зызыкин, — "обосновав
неограниченность своей власти по Гоббсовской теории в "Правде воли монаршей" и
устранив рамки, поставленные этой власти Церковью, он изменил основу власти,
поставив ее на человеческую основу договора и тем подверг ее всем тем
колебаниям, которым может подвергаться всякое человеческое установление;
согласно Гоббсу, он произвольно присвоил церковную власть себе; через
расцерковление же института царской власти, последняя теряла свою незыблемость,
неприкосновенность свойственную церковно установлению.
...В "Правде воли монаршей" подводил под царскую власть в стиле
английского философа Гоббса совершенно иное основание — передачу всей власти
народом, а идея царя — священного чина совершенно стушевывалась, хотя и
оставалась в обрядах при короновании; царь не связан уже обязательными идеалами
Церкви, как то было в теории симфонии, а сам их дает; сегодня один царь может
руководствоваться идеями утилитарной философии, завтра — другой идеями
вольтерианства, потом третий идеями мистического общехристианства в стиле XIX
века, и может в зависимости от духа времени и моды определять и свое отношение к
Церкви".
XVI. АДМИНИСТРАТИВНЫЕ "РЕФОРМЫ" ПЕТРА I. СУРОВАЯ ОЦЕНКА ЭТОЙ "РЕФОРМЫ"
КЛЮЧЕВСКИМ.
I
Административным реформам Петра Ключевский дает следующую характеристику.
"До Петра начертана была довольно цельная преобразовательная программа,
во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином даже шедшая дальше ее".
"Петр, — констатирует Ключевский, — был не охотник до досужих
соображений, во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее общий
план, он лучше соображал средства и цели, чем следствия".
Какой, спрашивается, можно ждать толк от реформ, если проводящий их
государственный деятель лучше соображает средства и цели, чем следствия. Если
ему лучше даются мелочи, подробности, чем общий план? Разгромив старый,
сложившийся веками правительственный аппарат Петр взамен создал еще более
громоздкую бюрократическую машину. В области административных "реформ" Петр
действовал, так, как будто до него в России не существовало никакого
правительственного аппарата.
"В губернской реформе, — сообщает Ключевский, — законодательство Петра не
обнаружило ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной сметки. Всего
меньше думали о благосостоянии населения. Губернских комиссаров, служивших лишь
передатчиками в сношениях сената с губернаторами и совсем неповинных в денежных
недосылках, били на правеже дважды в неделю".
Суровый вывод Ключевского подтверждает и Лев. Тихомиров:
"Петр стремился организовать самоуправление на шведский лад и с полнейшим
презрением к своему родному, не воспользовался общинным бытом, представлявшим
все данные к самоуправлению. Исключительный бюрократизм разных видов и полное
отстранение нации от всякого присутствия в государственных делах, делают из
якобы "совершенных" петровских учреждений нечто в высшей степени регрессивное,
стоящее по идее и вредным последствиям бесконечно ниже московских управительных
учреждений". (53)
Реформированный на европейский лад государственный аппарат работал еще
хуже старого. Единственно в чем он достиг успехов, это страшное казнокрадство.
Петровские администраторы вели себя, как в завоеванной стране. Ценил
своих губернаторов Петр не больше, чем Сталин своих председателей облисполкомов.
При каждом губернаторе были политкомиссары из гвардейцев. Ни один из
губернаторов не был уверен, что завтрашний день пройдет благополучно.
Лейб-гвардии поручику Карабанову Петр однажды дал поручение все губернские
власти "сковать за ноги и на шею положить цепь". В Москве один уполномоченный
Петром унтер-офицер Посоткин, по словам дипломата Матвеева "жестокую передрягу
учинил... всем здешним правителям, кроме военной коллегии и юстиции не только
ноги, но и шеи смирил цепями". В Вятку, как и в другие города, был послан уже
простой Гвардейский солдат Нетесов. Беспробудно пьянствовавший в Вятке Нетесов,
"забрав всех как посадских, так и уездных лучших людей, держит их под земской
конторой под караулом и скованных, где прежде сего держаны были разбойники, и
берет взятки".
Разрушив старый аппарат, Петр по существу не создал ничего толкового.
"Губернская реформа, — пишет Ключевский, — опустошила или расстроила центральное
приказное управление... Создалось редкое по конструкции государство, состоявшее
из восьми обширных сатрапий, ничем не объединявшихся в столице, да и самой
столицы не существовало; Москва перестала быть ею, Петербург еще не успел стать.
Объединял области центр не географический, а личный и передвижной: блуждавший по
радиусам и периферии сам государь". Начатая реформа не доводится до конца, как
ее сменяла новая. Точная копия большевистского администрирования.
"Механическое перенесение на русскую почву иноземных учреждений, — пишет
В. Мавродин, — без учета русской действительности, приводило к тому, что
неудовлетворенный деятельностью этих учреждений Петр их совершенствовал, вводил
новые, нагромождал одну канцелярию на другую, удорожая и без того дорого
стоивший государственный аппарат, создавал сложную бюрократическую машину,
носился с разнообразными "прожектами". (54)
Никаких законов в эпоху Петра фактически не существовало. Указ следовал
за указом. Разобраться в них не было никакой возможности. Где много временных
законов, там не может существовать никакой твердой законности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
христианской церковной жизни, направленной к непрерывному самоограничению и
самоотречению". (51)
Свою идею безграничности власти царя — идею совсем чуждую самодержавию,
Петр заимствовал у английского философа Гоббса, одного из видных представителей
так называемой школы естественного права. Влияние идей Гоббса на Петра мы можем
проследить во многих случаях. В "Правде воли монаршей", сочиненной Феофаном
Прокоповичем по воле Петра, теоретические основы монархии выводятся из взглядов
Гоббса и Гуто Гроция и теории о договорном происхождении государства. Царь, — по
мнению Ф. Прокоповича, — имеет право пользоваться всей силой власти, как ему
угодно, так как он пользуется ею во имя общих интересов.
"Понимание власти русского царя в таком неограниченном смысле было чуждо
Московскому периоду, ибо самодержавие царя считало себя ограниченным, и
безграничным почиталось условно в пределах той ограниченности, которая вытекает
из ясно сознанных начал веры и Церкви. В основе самой царской власти лежит не
договор, а вера; православный царь неотделим от православного народа и есть
выразитель его духа". (52)
Петр I, как, и Гоббс, как и все другие философы их школы, ищет основы
царской власти уже не в вере, не в религиозном предании, а в народной воле,
передавшей власть его предкам. Такое совершенно ложное понимание идейных основ
самодержавия и послужило началом той сокрушительной революции, которую Петр I
провел во всех областях жизни.
Как совершенно правильно указывает М. Зызыкин, — "обосновав
неограниченность своей власти по Гоббсовской теории в "Правде воли монаршей" и
устранив рамки, поставленные этой власти Церковью, он изменил основу власти,
поставив ее на человеческую основу договора и тем подверг ее всем тем
колебаниям, которым может подвергаться всякое человеческое установление;
согласно Гоббсу, он произвольно присвоил церковную власть себе; через
расцерковление же института царской власти, последняя теряла свою незыблемость,
неприкосновенность свойственную церковно установлению.
...В "Правде воли монаршей" подводил под царскую власть в стиле
английского философа Гоббса совершенно иное основание — передачу всей власти
народом, а идея царя — священного чина совершенно стушевывалась, хотя и
оставалась в обрядах при короновании; царь не связан уже обязательными идеалами
Церкви, как то было в теории симфонии, а сам их дает; сегодня один царь может
руководствоваться идеями утилитарной философии, завтра — другой идеями
вольтерианства, потом третий идеями мистического общехристианства в стиле XIX
века, и может в зависимости от духа времени и моды определять и свое отношение к
Церкви".
XVI. АДМИНИСТРАТИВНЫЕ "РЕФОРМЫ" ПЕТРА I. СУРОВАЯ ОЦЕНКА ЭТОЙ "РЕФОРМЫ"
КЛЮЧЕВСКИМ.
I
Административным реформам Петра Ключевский дает следующую характеристику.
"До Петра начертана была довольно цельная преобразовательная программа,
во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином даже шедшая дальше ее".
"Петр, — констатирует Ключевский, — был не охотник до досужих
соображений, во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее общий
план, он лучше соображал средства и цели, чем следствия".
Какой, спрашивается, можно ждать толк от реформ, если проводящий их
государственный деятель лучше соображает средства и цели, чем следствия. Если
ему лучше даются мелочи, подробности, чем общий план? Разгромив старый,
сложившийся веками правительственный аппарат Петр взамен создал еще более
громоздкую бюрократическую машину. В области административных "реформ" Петр
действовал, так, как будто до него в России не существовало никакого
правительственного аппарата.
"В губернской реформе, — сообщает Ключевский, — законодательство Петра не
обнаружило ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной сметки. Всего
меньше думали о благосостоянии населения. Губернских комиссаров, служивших лишь
передатчиками в сношениях сената с губернаторами и совсем неповинных в денежных
недосылках, били на правеже дважды в неделю".
Суровый вывод Ключевского подтверждает и Лев. Тихомиров:
"Петр стремился организовать самоуправление на шведский лад и с полнейшим
презрением к своему родному, не воспользовался общинным бытом, представлявшим
все данные к самоуправлению. Исключительный бюрократизм разных видов и полное
отстранение нации от всякого присутствия в государственных делах, делают из
якобы "совершенных" петровских учреждений нечто в высшей степени регрессивное,
стоящее по идее и вредным последствиям бесконечно ниже московских управительных
учреждений". (53)
Реформированный на европейский лад государственный аппарат работал еще
хуже старого. Единственно в чем он достиг успехов, это страшное казнокрадство.
Петровские администраторы вели себя, как в завоеванной стране. Ценил
своих губернаторов Петр не больше, чем Сталин своих председателей облисполкомов.
При каждом губернаторе были политкомиссары из гвардейцев. Ни один из
губернаторов не был уверен, что завтрашний день пройдет благополучно.
Лейб-гвардии поручику Карабанову Петр однажды дал поручение все губернские
власти "сковать за ноги и на шею положить цепь". В Москве один уполномоченный
Петром унтер-офицер Посоткин, по словам дипломата Матвеева "жестокую передрягу
учинил... всем здешним правителям, кроме военной коллегии и юстиции не только
ноги, но и шеи смирил цепями". В Вятку, как и в другие города, был послан уже
простой Гвардейский солдат Нетесов. Беспробудно пьянствовавший в Вятке Нетесов,
"забрав всех как посадских, так и уездных лучших людей, держит их под земской
конторой под караулом и скованных, где прежде сего держаны были разбойники, и
берет взятки".
Разрушив старый аппарат, Петр по существу не создал ничего толкового.
"Губернская реформа, — пишет Ключевский, — опустошила или расстроила центральное
приказное управление... Создалось редкое по конструкции государство, состоявшее
из восьми обширных сатрапий, ничем не объединявшихся в столице, да и самой
столицы не существовало; Москва перестала быть ею, Петербург еще не успел стать.
Объединял области центр не географический, а личный и передвижной: блуждавший по
радиусам и периферии сам государь". Начатая реформа не доводится до конца, как
ее сменяла новая. Точная копия большевистского администрирования.
"Механическое перенесение на русскую почву иноземных учреждений, — пишет
В. Мавродин, — без учета русской действительности, приводило к тому, что
неудовлетворенный деятельностью этих учреждений Петр их совершенствовал, вводил
новые, нагромождал одну канцелярию на другую, удорожая и без того дорого
стоивший государственный аппарат, создавал сложную бюрократическую машину,
носился с разнообразными "прожектами". (54)
Никаких законов в эпоху Петра фактически не существовало. Указ следовал
за указом. Разобраться в них не было никакой возможности. Где много временных
законов, там не может существовать никакой твердой законности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37