(1)
"Алексея Михайловича приучили к книге и разбудили в нем умственные
запросы. Склонность к чтению и размышлению развила светлые стороны натуры
Алексея Михайловича и создала из него чрезвычайно светлую личность. Он был одним
из самых образованных людей Московского общества: следы его разносторонней
начитанности, библейской, церковной и светской, разбросаны во всех его
произведениях".
"...в сознании Алексея Михайловича был такой отчетливый моральный строй и
порядок, что всякий частный случай ему легко было подвести под общие понятия и
дать ему категорическую оценку".
"Чтение и образованность, — пишет С. Платонов, — образовали в Алексее
Михайловиче очень глубокую и сознательную религиозность. Религиозным чувством он
был проникнут весь". "Царь Алексей был замечательный эстетик — в том смысле, что
он понимал любую красоту".
Отец Петра "без сомнения был одним из православнейших москвичей, — пишет
С. Платонов, — только его ум и начитанность позволяли ему гораздо шире понимать
православие, чем понимало его большинство его современников. Его религиозное
сознание шло несомненно дальше обряда: он был философ-моралист; и его
философское мировоззрение было строго-религиозным. Ко всему окружающему он
относился с высоты своей религиозной морали и эта мораль, исходя из светлой,
мягкой и доброй души царя, была не сухим кодексом отвлеченных нравственных
правил, а звучала мягким, прочувствованным, любящим словом, сказывалась полным
ясного житейского смысла теплым отношением к людям. Тишайший царь в духовном
отношении был вполне на уровне своего высокого звания.
Это был правитель с твердыми и ясными взглядами, одухотворяющими и
оправдывающими власть, которою он обладал, с твердыми политическими понятиями, с
высокой устойчивой моралью, с широко развитой способностью логически рассуждать,
глубоко понимавший логику исторического развития и традиционные особенности
русского быта.
Он любил размышлять, детально обдумывал задуманные государственные
мероприятия, не увязал в мелочах государственного строительства отчетливо
представлял себе, что выйдет из намеченного преобразования.
Опираясь на православие отец Петра имел ясное и твердое понятие о
происхождении и значении царской власти в Московской Руси, как о власти
богоустановленной и назначенной для того, чтобы Бог по Его словам даровал ему и
боярам "с ними единодушны люди его, световы, разсудити вправду, всем ровно".
Таков был этот Московский царь, воспитанный в духе религиозных и
национальных традиций Московской Руси. Так эти традиции отшлифовали богатую,
глубокую натуру отца Петра.
Большинство недостатков Петра, как государственного деятеля объясняется
именно тем, что он не получил воспитания в национальном духе, какое получил его
отец.
"При полной противоположности интересов, родня царя (Милославские и
Нарышкины. — Б. Б.), — пишет С. Платонов, — расходились и взглядами и
воспитанием. Старшие дети царя (особенно Федор и четвертая дочь Софья) получили
блестящее по тому времени воспитание под руководством С. Полоцкого". (2)
Каковы были характерные черты этого воспитания? Это было религиозное
воспитание. "В этом воспитании, — подчеркивает С. Платонов, — силен был элемент
церковный". Правда в этом религиозном воспитании было заметно польское влияние,
проникавшее через живших в Москве монахов из Малороссии. Любимцы вступившего на
престол после смерти Алексея Михайловича, царя Федора, — по словам С. Платонова,
— "постельничий Языков и стольник Лихачев, люди образованные, способные и
добросовестные. Близость их к царю и влияние на дела были очень велики. Немногим
меньше значение князя В. В. Голицына. В наиболее важных внутренних делах времени
Федора Алексеевича непременно нужно искать почина этих именно лиц, как
руководивших тогда всем в Москве". (3)
Мать же Петра I, вторая жена Алексея Михайловича, по сообщению Платонова,
"вышла из такой среди (Матвеевы), которая, при отсутствии богословского
воспитания, впитала в себя влияние западно-европейской культуры". Ее воспитал А.
Матвеев.
Вот это то обстоятельство, надо думать, и послужило причиной сначала
равнодушия, а зачем и презрения Петра I к русской культуре, религиозной в своей
основе, а вовсе не тяжелые сцены, виденные им во время распри между
Милославскими и Нарышкиными.
Артамон Матвеев был женат на англичанке Гамильтон. У него было много
друзей среди населявших немецкую слободу иностранцев и от них он, также как
наверное и его воспитанница, усвоил если не презрение, то во всяком случае
пренебрежительное отношение к традициям родной страны.
"Нарышкины из дома Матвеева вынесли знакомство с западной культурой. Сын
А. С. Матвеева, — пишет С. Платонов, — близкий к Петру, был образован на
европейский лад. У него был немец доктор. Словом, не только не было национальной
замкнутости, но была некоторая привычка к немцам, знакомство с ними, симпатии к
западу. Эта привычка и симпатии перешли и к Петру и облегчили ему сближение с
иноземцами и их наукой".
Царица Наталья не хотела отдать сына учить монахам и призвала учить его
недалекого "своего человека" Никиту Зотова. Это тот самый пьяница Никита Зотов,
"всешутейший отец Ианникий, Пресбургский, Кокуйский и Всеяузский патриарх,
который после Нарышкина, мужа глупого, старого и пьяного", стал патриархом
созданного в Немецкой слободе Всешутейшего собора — кощунственной пародии на
православные церковные соборы.
II. "ИДЕЙНЫЕ" РУКОВОДИТЕЛИ ПЕТРА I
Пристрастие к иностранцам Петру внушил сменивший Зотова авантюрист
шотландец Менезиус. К иностранцам тянулись русские сверстники Петра: бесшабашный
пьяница князь Борис Голицын, знавший латинский язык и друживший с иностранцами и
сын воспитателя матери Петра Андрей Матвеев, знавший также иностранные языки и
тянувшийся ко всему иностранному, как и его отец, первый западник Артамон
Матвеев,
Уже в правление царевны Софьи было много недовольных, что она начала
дружить с иностранцами, вела переговоры с гугенотами и иезуитами, начала, по
мнению современников впадать в "латинские прелести".
Против такой политики Софьи, в числе других, был и Патриарх Иосаф. И это
было законное опасение.
"Немецкая слобода, — пишет в своей работе "Петр Великий" Валишевский, —
стала Европой в миниатюре, где так же как и там кипели политические страсти, а
над умами господствовали идеи английской революции. Прибывшие эмигранты жили там
интересами, которые захватывали общество у них на родине. Немецкая слобода
переживала приподнятое настроение. Шотландец Патрик Гордон увлекался успехами
лондонского королевского общества. Английские дамы пудами выписывали романы и
поэтические произведения национальных писателей. Поддерживалась деятельная
переписка с Европой".
Голландский резидент Ван Келлер каждую неделю досылал курьера в Гаагу,
который осведомлял его о всех политических событиях, происшедших в Европе.
Национальный и политический состав Кокуя, как называли москвичи немецкую
слободу, был очень разношерстен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
"Алексея Михайловича приучили к книге и разбудили в нем умственные
запросы. Склонность к чтению и размышлению развила светлые стороны натуры
Алексея Михайловича и создала из него чрезвычайно светлую личность. Он был одним
из самых образованных людей Московского общества: следы его разносторонней
начитанности, библейской, церковной и светской, разбросаны во всех его
произведениях".
"...в сознании Алексея Михайловича был такой отчетливый моральный строй и
порядок, что всякий частный случай ему легко было подвести под общие понятия и
дать ему категорическую оценку".
"Чтение и образованность, — пишет С. Платонов, — образовали в Алексее
Михайловиче очень глубокую и сознательную религиозность. Религиозным чувством он
был проникнут весь". "Царь Алексей был замечательный эстетик — в том смысле, что
он понимал любую красоту".
Отец Петра "без сомнения был одним из православнейших москвичей, — пишет
С. Платонов, — только его ум и начитанность позволяли ему гораздо шире понимать
православие, чем понимало его большинство его современников. Его религиозное
сознание шло несомненно дальше обряда: он был философ-моралист; и его
философское мировоззрение было строго-религиозным. Ко всему окружающему он
относился с высоты своей религиозной морали и эта мораль, исходя из светлой,
мягкой и доброй души царя, была не сухим кодексом отвлеченных нравственных
правил, а звучала мягким, прочувствованным, любящим словом, сказывалась полным
ясного житейского смысла теплым отношением к людям. Тишайший царь в духовном
отношении был вполне на уровне своего высокого звания.
Это был правитель с твердыми и ясными взглядами, одухотворяющими и
оправдывающими власть, которою он обладал, с твердыми политическими понятиями, с
высокой устойчивой моралью, с широко развитой способностью логически рассуждать,
глубоко понимавший логику исторического развития и традиционные особенности
русского быта.
Он любил размышлять, детально обдумывал задуманные государственные
мероприятия, не увязал в мелочах государственного строительства отчетливо
представлял себе, что выйдет из намеченного преобразования.
Опираясь на православие отец Петра имел ясное и твердое понятие о
происхождении и значении царской власти в Московской Руси, как о власти
богоустановленной и назначенной для того, чтобы Бог по Его словам даровал ему и
боярам "с ними единодушны люди его, световы, разсудити вправду, всем ровно".
Таков был этот Московский царь, воспитанный в духе религиозных и
национальных традиций Московской Руси. Так эти традиции отшлифовали богатую,
глубокую натуру отца Петра.
Большинство недостатков Петра, как государственного деятеля объясняется
именно тем, что он не получил воспитания в национальном духе, какое получил его
отец.
"При полной противоположности интересов, родня царя (Милославские и
Нарышкины. — Б. Б.), — пишет С. Платонов, — расходились и взглядами и
воспитанием. Старшие дети царя (особенно Федор и четвертая дочь Софья) получили
блестящее по тому времени воспитание под руководством С. Полоцкого". (2)
Каковы были характерные черты этого воспитания? Это было религиозное
воспитание. "В этом воспитании, — подчеркивает С. Платонов, — силен был элемент
церковный". Правда в этом религиозном воспитании было заметно польское влияние,
проникавшее через живших в Москве монахов из Малороссии. Любимцы вступившего на
престол после смерти Алексея Михайловича, царя Федора, — по словам С. Платонова,
— "постельничий Языков и стольник Лихачев, люди образованные, способные и
добросовестные. Близость их к царю и влияние на дела были очень велики. Немногим
меньше значение князя В. В. Голицына. В наиболее важных внутренних делах времени
Федора Алексеевича непременно нужно искать почина этих именно лиц, как
руководивших тогда всем в Москве". (3)
Мать же Петра I, вторая жена Алексея Михайловича, по сообщению Платонова,
"вышла из такой среди (Матвеевы), которая, при отсутствии богословского
воспитания, впитала в себя влияние западно-европейской культуры". Ее воспитал А.
Матвеев.
Вот это то обстоятельство, надо думать, и послужило причиной сначала
равнодушия, а зачем и презрения Петра I к русской культуре, религиозной в своей
основе, а вовсе не тяжелые сцены, виденные им во время распри между
Милославскими и Нарышкиными.
Артамон Матвеев был женат на англичанке Гамильтон. У него было много
друзей среди населявших немецкую слободу иностранцев и от них он, также как
наверное и его воспитанница, усвоил если не презрение, то во всяком случае
пренебрежительное отношение к традициям родной страны.
"Нарышкины из дома Матвеева вынесли знакомство с западной культурой. Сын
А. С. Матвеева, — пишет С. Платонов, — близкий к Петру, был образован на
европейский лад. У него был немец доктор. Словом, не только не было национальной
замкнутости, но была некоторая привычка к немцам, знакомство с ними, симпатии к
западу. Эта привычка и симпатии перешли и к Петру и облегчили ему сближение с
иноземцами и их наукой".
Царица Наталья не хотела отдать сына учить монахам и призвала учить его
недалекого "своего человека" Никиту Зотова. Это тот самый пьяница Никита Зотов,
"всешутейший отец Ианникий, Пресбургский, Кокуйский и Всеяузский патриарх,
который после Нарышкина, мужа глупого, старого и пьяного", стал патриархом
созданного в Немецкой слободе Всешутейшего собора — кощунственной пародии на
православные церковные соборы.
II. "ИДЕЙНЫЕ" РУКОВОДИТЕЛИ ПЕТРА I
Пристрастие к иностранцам Петру внушил сменивший Зотова авантюрист
шотландец Менезиус. К иностранцам тянулись русские сверстники Петра: бесшабашный
пьяница князь Борис Голицын, знавший латинский язык и друживший с иностранцами и
сын воспитателя матери Петра Андрей Матвеев, знавший также иностранные языки и
тянувшийся ко всему иностранному, как и его отец, первый западник Артамон
Матвеев,
Уже в правление царевны Софьи было много недовольных, что она начала
дружить с иностранцами, вела переговоры с гугенотами и иезуитами, начала, по
мнению современников впадать в "латинские прелести".
Против такой политики Софьи, в числе других, был и Патриарх Иосаф. И это
было законное опасение.
"Немецкая слобода, — пишет в своей работе "Петр Великий" Валишевский, —
стала Европой в миниатюре, где так же как и там кипели политические страсти, а
над умами господствовали идеи английской революции. Прибывшие эмигранты жили там
интересами, которые захватывали общество у них на родине. Немецкая слобода
переживала приподнятое настроение. Шотландец Патрик Гордон увлекался успехами
лондонского королевского общества. Английские дамы пудами выписывали романы и
поэтические произведения национальных писателей. Поддерживалась деятельная
переписка с Европой".
Голландский резидент Ван Келлер каждую неделю досылал курьера в Гаагу,
который осведомлял его о всех политических событиях, происшедших в Европе.
Национальный и политический состав Кокуя, как называли москвичи немецкую
слободу, был очень разношерстен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37