Ни один из его ударов не метит в будущее, и нас следует побранить — простите, дорогая Сара,— что механический ток крови мы превращаем в прорицателя, наводящего ужас. Но я, конечно, не премину сделать все, что вы считаете необходимым для умиротворения этой маленькой внутренней бури. Я сейчас сяду писать, и, надеюсь, сэр Уильям останется доволен моим раскаянием, неподдельной растроганностью моего сердца, торжественной моей клятвой — во всем ему повиноваться.
Сара. Сэр Уильям? Ах, Мелефонт, пора уж вам привыкнуть к другому, ласковому прозванию. Отец, ваш отец, Мелефонт...
Мелефонт. Разумеется, мисс, наш добрый, славный отец! Мне смолоду пришлось отвыкать от этого прекрасного слова: и еще более юных летах я должен был позабыть и другое сладостное имя — мать.
Сара. Вы должны были забыть его — мне пришлось хуже, я ни разу его не произнесла. Моя жизнь стала ее смертью. О, боже! Я была безвинной матереубийцей. Еще немного, совсем немного, почти ничего — и я стала бы убийцей своего отца. По уже не безвинной — сознательной отцеубийцей! Как знать, может быть, я н убила его! Это я похитила у него годы, дни, и тем самым сократила его жизнь. Даже если волею судеб он скончается усталый от жизни, в глубокой старости, совесть все равно будет нашептывать мне, что, если б не я, он мог бы прожить еще дольше. Нелегкий это укор, и если бы мать руководила мной в юности, я бы его не ведала! Ее поучения, ее пример... вы так нежно смотрите на меня, Мелефонт? И вы правы, материнская любовь стала бы моим тираном, я не бы принадлежать Мелефонту! Зачем же я желаю себе того, в чем мудрый и добрый рок отказал мне? Его веления всегда правильны. Давайте же радоваться, что он даровал мне отца, который ни разу не заставил меня с тоскою вздохнуть но матери, отца, который и вас заставит позабыть о том, что вы не знали родительской ласки. Какое счастливое будущее предстоит нам! Я уже люблю его и забываю, что в глубине души еще шевелится нечто, не позволяющее мне полностью в него поверить. Что ж оно такое, это мятежное нечто?
Мелефонт. Это нечто, дорогая моя Сара, как вы уже и сами сказали, естественный страх в преддверии большого счастья. Ах, ваше сердце без колебаний признало себя несчастным, а теперь мучится неверием в счастье. Как человеку долго и быстро кружившемуся, когда он уже и сел на место, продолжает казаться, что все вокруг вертится, так и сердце после сильного потрясения успокаивается не вдруг. Иной раз дрожь и трепет еще долго мучат его, и тут уж надо ждать, пока оно само собой угомонится.
Сара. Я верю, Мелефонт, верю — потому, что вы это говорите, и потому, что я этого хочу. По не будем больше задерживать друг друга. Мне надо ПОЙТИ К себе и закон чип, письмо. Да и вы ведь позволите мне прочитать ваше после того, как я покажу вам свое?
М е л е ф о н т. Каждое слово будет представлено нa ваш суд. Я не покажу вам только того, что будет написано во имя вашего спасения: я же знаю, что вы считаете себя куда более виновной, чем вы виновны на самом деле. (Говоря это, он провожает Сару в глубину сцены.)
Мелефонт (в задумчивости ходит из угла в угол). Подумать, что я загадка для себя самого! За кого мне следует считать себя? За глупца? За злодея? Или за то и другое вместе? О, как же ты лукаво, мое сердце! Пусть я дьявол, по я люблю ангела! Люблю? Да, да, конечно, люблю. Я уверен, что тысячу жизнен отдал бы за ту, что отдала мне свою добродетель. Да, я бы сделал это, сделал вот сейчас, не колеблясь. И все же, все же — мне страшно признаться даже самому себе... Все же — не знаю, как объяснить? Я страшусь мгновения, когда она перед лицом бога и людей навеки станет моею. Этого мгновения уже не избегнуть, ибо отец простил пас. Да и надолго отсрочить его мне тоже не удастся. Довольно уж я слышал пренеприятных упреков из-за своей медлительности. Но как пи неприятны были эти упреки, я сносил их легче, нежели печальную мысль, что до конца своей жизни я буду связан по рукам и йогам. Но разве я не связан уже сейчас? Конечно, связан и с радостью ношу свои узы. Разумеется, я ее пленник. Так чего же я хочу? Ах, вот оно что! До поры до времени я узник, под честное слово отпущенный на свободу, а это ведь радует душу! Почему нельзя, чтобы так было всегда? Почему, закованный в цепи, я должен лишиться даже жалкой тени свободы? Закованный в цепи? Да, так оно и будет! Сара Самисон — моя возлюбленная! Сколько блаженств заключено в этих словах! Сара Сампсоп — моя супруга! Половины восторгов — как не бывало, а другая половина исчезнет со временем. О, я чудовище! И с такими-то мыслями я должен писать ее отцу? Но ведь это не мысли, а так, игра фантазии! Проклятая фантазия, картины, которые она рисует, успели стать мне привычными в моей разнузданной жизни. Я должен отделаться от них, или — не жить.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Нортон, М е л е ф о н т.
М е л е ф о н т. Ты помешал мне, Нортон!
Нортон. Прошу прощения, сударь! (Хочет уйти.)
М е л е ф о и т. Нет, нет, останься. Я даже рад, что ты мне мешаешь.
Нортон. Бетти сообщила мне весьма приятную новость, и я пришел вас поздравить.
Мелефонт. Поздравить? Наверно, с письмом отца, в котором он нас прощает? Благодарю.
Нортон. Значит, богу угодно сделать вас счастливым.
М е л е ф о н т. Если ему это и угодно, то, уж конечно, не из-за меня. Как видишь, Нортон, чувство справедливости у меня все-таки есть.
Нортон. Если уж вы это сознаете, значит, из-за вас тоже.
Мелефонт. Нет, единственно из-за Сары, из-за моей Сары. Если уже созревшая месть господня пощадила город, насоленный грешниками, лишь потому, что в нем жили несколько праведников, то неужто он не может потерпеть одного нечестивца, если в его судьбе принимает участие богоугодная душа?
Нортон. Вы говорите серьезно и даже трогательно. По разве радость не знает иного языка?
Т e л е ф о н т. Радость, Нортон? Для меня она канула в вечность.
Нортон. Смею ли я говорить откровенно? (Пристально смотрит па него.)
Мелефонт. Да, смеешь.
Нортон. Нынче утром вы изволили сказать, что я соучастник вашего преступления, так как смолчал о нем; потому не гневайтесь, если отныне я реже буду молчать.
М е л с ф о и т. Смотри не забывай, кто ты.
Нортон. Я не забываю, что я слуга, слуга, который мог бы стать чем-то большим, но, увы, вовремя об этом не позаботился. Да, я ваш слуга, но я не хочу быть проклятым вместе с вамп.
Мелефонт. Вместе со мной? Но почему ты сейчас говоришь об этом?
Нортон. Потому что, к вящему своему удивлению, я вижу пас не таким, каким думал увидеть.
Мелефонт. Не соизволишь ли ты сказать, каким же ты думал меня увидеть?
Нортон. В восторге и в радости.
М е л е ф о н т. Только плебей приходит в неистовый восторг, едва ему улыбнется счастье.
Нортон. Возможно, ведь плебей еще умеет чувствовать, тогда как у знатных господ чувства подпорчены и ослаблены тысячью противоестественных представлений. Но на вашем лице я читаю не только сдержанность, а еще и холодность, нерешительность, неудовольствие...
Мелефонт. А если бы даже так. Ты, видно, позабыл, что дело здесь не в одной Саре? Приезд Марвуд...
Нортон. Мог бы вас встревожить, но не ввергнуть в отчаяние. Что-то другое мучает вас. Я буду рад, если ошибусь, но, сдается, вы бы предпочли, чтоб примирение еще не состоялось... Ведь теперь ваше положение вскоре должно измениться, а это не может вас радовать при вашем образе мыслей.
М е л е ф о н т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70