Он вел жизнь, полную неустанного труда, однообразную, скрашенную лишь холодной радостью умственной работы и удовлетворением привычек. Ни малейшего интереса к политике, отвращение к общественной деятельности, культ жизни внутренней, замкнутой в кругу семьи. То было честное и скромное сердце, знавшее цену смиренных и стойких добродетелей и в глубине своей – поэтическое.
Жюльен служил преподавателем в лицее. С Аннетой он познакомился еще в университете, когда ей и ему было по двадцать лет. Его с первого же дня влекло к ней.
Но тогда она, богатая, окруженная поклонением, сиявшая молодостью, эгоистичная, как все счастливые люди, равнодушная и далекая, внушала Жюльену робость. Товарищи его были смелее и захватили то место подле Аннеты, которое ему так хотелось занять. Жюльен им завидовал, но не пытался соперничать с ними: он считал себя ниже других, всегда помнил, что он невзрачен, неловок, плохо одет. Он не умел выражать свои чувства, и у людей создавалось неверное представление о его уме и искренности. Сознание, что он некрасив, парализовало Жюльена еще и потому, что он был чуток ко всему прекрасному, и красота Аннеты тайно волновала его. Он считал ее красавицей и не обладал смелостью своих товарищей, которые, ухаживая за ней, между собой развязно обсуждали все достоинства и недостатки ее внешности – слишком густые брови, выпуклые глаза, короткий нос.
Жюльен не замечал таких подробностей. Но он единственный из всех окружавших Аннету молодых людей чувствовал внутреннюю гармонию этой живой формы, понимал ее смысл. Ведь всякая форма есть выражение какого-то внутреннего содержания, однако большинство людей замечает только ее внешние особенности. Для Жюльена глаза, лоб, густые брови Аннеты составляли одно целое с силой ее характера и живостью ума. Он смотрел на нее издали, охватывая всю одним взглядом. И с первого взгляда понял Аннету верно, гораздо вернее, чем потом, когда, познакомившись с ней поближе, старался узнать ее. У Жюльена был тот дальнозоркий ум, который вблизи видит плохо. Иногда люди этого типа бывают гениальны, но они на каждом шагу спотыкаются о то, что у них под ногами.
Жюльен и Аннета встретились снова однажды утром в библиотеке св. Женевьевы, в большом двусветном зале на первом этаже. Они не виделись почти десять лет, и Жюльен успел благоразумно изгнать из своих мыслей образ Аннеты, а в это утро она вдруг снова появилась перед ним. Он поднял глаза от книги и в нескольких шагах от себя, по другую сторону стола, увидел ее, занятую чтением. На красивых каштановых волосах – меховая шапочка, пальто накинуто на плечи (время было еще зимнее, перед Пасхой, а зал не отапливался, и в большие окна дул с площади ледяной ветер. Жюльен сидел в пальто с поднятым воротником. А у Аннеты шея была открыта, и ей было не холодно). Облокотясь на стол и подперев рукой щеку, Аннета сидела в своей привычной позе, так хорошо ему знакомой, – склонив голову, подавшись немного вперед и сдвинув светлые брови, она пробегала глазами страницы и покусывала кончик карандаша. Жюльен смотрел на нее с тем же волнением, как когда-то, в двадцать лет. Но он не помышлял о том, чтобы подойти и заговорить с нею.
Аннета читала с таким же увлечением, с каким она делала все, но ее в это время занимала не одна, а много разных мыслей. Идеи, которые она искала в книгах и которые ее серьезно интересовали, редко представали перед нею без свиты образов, имевших с ними очень мало общего. Она гнала эти образы прочь, но время от времени они возвращались и назойливо стучали в мозг. Даже мыслящая женщина никогда не может целиком сосредоточиться на том, что читает: слишком силен поток собственных дум и ощущений. Аннета часто прерывала чтение, чтобы на минутку «открыть им шлюзы».
И вот когда она, оторвавшись от книги, рассеянно обводила взглядом зал, глаза ее встретились с глазами наблюдавшего за ней Жюльена. В первое мгновение ей показалось, что это тоже из образов прошлого, только что мелькавших перед ней. Но, тотчас очнувшись (так по утрам, просыпаясь, она одним скачком возвращалась от сна к яви), она встала и, обрадованная встречей, протянула Жюльену через стол руку.
Жюльен, смущенный, неловкий, подошел и сел рядом. Начался разговор.
Впрочем, поддерживать его пришлось одной Аннете. Жюльен говорил очень мало, он был ошеломлен такой неожиданной удачей. Аннета тоже была рада: счастливое прошлое встало перед ней. Жюльен играл в нем очень незначительную роль, он был лишь обыкновенным звеном в цепи. Шествие воспоминаний быстро развернулось – и вот уж Жюльен оказался где-то далеко позади.
А он воображал, что все еще видит себя в весело блестевших глазах Аннеты, и от волнения не сознавал, что отвечает ей. Он старался (и как неумело!) скрыть свое восхищение. Он находил, что Аннета стала еще красивее, чем была, и при этом как-то человечнее и проще, в ней чувствовалось что-то новое… Что же именно? Жюльен ничего не слышал о ней вот уже шесть лет, с тех пор как умер ее отец. История Аннеты была ему неизвестна, так как он мало с кем встречался и парижские сплетни до него не доходили. Он спросил Аннету, живет ли она все там же, на Булонской набережной.
– Как, вы ничего не знаете? Я уже давно оттуда перебралась… Да, да, меня выставили из моего дома…
Жюльен не понял. Она объяснила ему коротко, с веселой беспечностью, что разорилась и сама в этом виновата, так как не занималась своими денежными делами…
– Поделом мне! – добавила она.
И заговорила о другом. Ни слова о себе, о своей жизни. Не потому, чтобы она хотела скрыть, – нет, просто это никого не касалось. Если бы Жюльен стал настойчиво расспрашивать ее, задавал вопросы, она сказала бы правду. Но он ничего не спросил, – смелости не хватало, и к тому же он был поглощен одной мыслью: значит, она бедна теперь, так же бедна, как он!.. Жаркий ветер надежды уже ворвался в его душу.
Чтобы скрыть волнение, он с товарищеской бесцеремонностью заглянул в брошюру, которую Аннета только что отложила в сторону:
– Что вы читаете? Перелистал страницы. Это был научный журнал. Перед Аннетой лежала их целая кипа.
– Вот, – сказала Аннета, – стараюсь снова войти в курс дела. Это нелегко. Я потеряла пять лет. Приходится давать уроки, чтобы прокормиться, и для занятий не остается времени. Сейчас Пасха, уроков нет, я свободна – вот и пытаюсь наверстать потерянное, глотаю двойными порциями! Видите, – она указала на раскрытые журналы, – хочу все это одолеть. Но слишком много материала, я не успеваю, – ведь всему надо переучиваться. За то время, что я пропустила, столько накопилось нового! В статьях ссылаются на труды, о которых я понятия не имею… Боже мой, как быстро наука идет вперед! Но я догоню, вот увидите! Я не хочу отставать в дороге – я не калека. Столько замечательных открытий! Я все хочу знать…
Жюльен слушал с жадностью. Из всего, что она говорила, он запомнил одно: она живет своим трудом, ей нелегко достается кусок хлеба – и все-таки она бодра и весела. Аннета теперь поднялась в его глазах на такую высоту, которой прежняя Аннета никогда не достигала. И она увлекала его за собой, заражала той любовью к жизни, которой он до сих пор не знал.
Из библиотеки вышли вместе. Жюльен был горд тем, что с ним такая красивая дама, и все еще не мог опомниться от радости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284
Жюльен служил преподавателем в лицее. С Аннетой он познакомился еще в университете, когда ей и ему было по двадцать лет. Его с первого же дня влекло к ней.
Но тогда она, богатая, окруженная поклонением, сиявшая молодостью, эгоистичная, как все счастливые люди, равнодушная и далекая, внушала Жюльену робость. Товарищи его были смелее и захватили то место подле Аннеты, которое ему так хотелось занять. Жюльен им завидовал, но не пытался соперничать с ними: он считал себя ниже других, всегда помнил, что он невзрачен, неловок, плохо одет. Он не умел выражать свои чувства, и у людей создавалось неверное представление о его уме и искренности. Сознание, что он некрасив, парализовало Жюльена еще и потому, что он был чуток ко всему прекрасному, и красота Аннеты тайно волновала его. Он считал ее красавицей и не обладал смелостью своих товарищей, которые, ухаживая за ней, между собой развязно обсуждали все достоинства и недостатки ее внешности – слишком густые брови, выпуклые глаза, короткий нос.
Жюльен не замечал таких подробностей. Но он единственный из всех окружавших Аннету молодых людей чувствовал внутреннюю гармонию этой живой формы, понимал ее смысл. Ведь всякая форма есть выражение какого-то внутреннего содержания, однако большинство людей замечает только ее внешние особенности. Для Жюльена глаза, лоб, густые брови Аннеты составляли одно целое с силой ее характера и живостью ума. Он смотрел на нее издали, охватывая всю одним взглядом. И с первого взгляда понял Аннету верно, гораздо вернее, чем потом, когда, познакомившись с ней поближе, старался узнать ее. У Жюльена был тот дальнозоркий ум, который вблизи видит плохо. Иногда люди этого типа бывают гениальны, но они на каждом шагу спотыкаются о то, что у них под ногами.
Жюльен и Аннета встретились снова однажды утром в библиотеке св. Женевьевы, в большом двусветном зале на первом этаже. Они не виделись почти десять лет, и Жюльен успел благоразумно изгнать из своих мыслей образ Аннеты, а в это утро она вдруг снова появилась перед ним. Он поднял глаза от книги и в нескольких шагах от себя, по другую сторону стола, увидел ее, занятую чтением. На красивых каштановых волосах – меховая шапочка, пальто накинуто на плечи (время было еще зимнее, перед Пасхой, а зал не отапливался, и в большие окна дул с площади ледяной ветер. Жюльен сидел в пальто с поднятым воротником. А у Аннеты шея была открыта, и ей было не холодно). Облокотясь на стол и подперев рукой щеку, Аннета сидела в своей привычной позе, так хорошо ему знакомой, – склонив голову, подавшись немного вперед и сдвинув светлые брови, она пробегала глазами страницы и покусывала кончик карандаша. Жюльен смотрел на нее с тем же волнением, как когда-то, в двадцать лет. Но он не помышлял о том, чтобы подойти и заговорить с нею.
Аннета читала с таким же увлечением, с каким она делала все, но ее в это время занимала не одна, а много разных мыслей. Идеи, которые она искала в книгах и которые ее серьезно интересовали, редко представали перед нею без свиты образов, имевших с ними очень мало общего. Она гнала эти образы прочь, но время от времени они возвращались и назойливо стучали в мозг. Даже мыслящая женщина никогда не может целиком сосредоточиться на том, что читает: слишком силен поток собственных дум и ощущений. Аннета часто прерывала чтение, чтобы на минутку «открыть им шлюзы».
И вот когда она, оторвавшись от книги, рассеянно обводила взглядом зал, глаза ее встретились с глазами наблюдавшего за ней Жюльена. В первое мгновение ей показалось, что это тоже из образов прошлого, только что мелькавших перед ней. Но, тотчас очнувшись (так по утрам, просыпаясь, она одним скачком возвращалась от сна к яви), она встала и, обрадованная встречей, протянула Жюльену через стол руку.
Жюльен, смущенный, неловкий, подошел и сел рядом. Начался разговор.
Впрочем, поддерживать его пришлось одной Аннете. Жюльен говорил очень мало, он был ошеломлен такой неожиданной удачей. Аннета тоже была рада: счастливое прошлое встало перед ней. Жюльен играл в нем очень незначительную роль, он был лишь обыкновенным звеном в цепи. Шествие воспоминаний быстро развернулось – и вот уж Жюльен оказался где-то далеко позади.
А он воображал, что все еще видит себя в весело блестевших глазах Аннеты, и от волнения не сознавал, что отвечает ей. Он старался (и как неумело!) скрыть свое восхищение. Он находил, что Аннета стала еще красивее, чем была, и при этом как-то человечнее и проще, в ней чувствовалось что-то новое… Что же именно? Жюльен ничего не слышал о ней вот уже шесть лет, с тех пор как умер ее отец. История Аннеты была ему неизвестна, так как он мало с кем встречался и парижские сплетни до него не доходили. Он спросил Аннету, живет ли она все там же, на Булонской набережной.
– Как, вы ничего не знаете? Я уже давно оттуда перебралась… Да, да, меня выставили из моего дома…
Жюльен не понял. Она объяснила ему коротко, с веселой беспечностью, что разорилась и сама в этом виновата, так как не занималась своими денежными делами…
– Поделом мне! – добавила она.
И заговорила о другом. Ни слова о себе, о своей жизни. Не потому, чтобы она хотела скрыть, – нет, просто это никого не касалось. Если бы Жюльен стал настойчиво расспрашивать ее, задавал вопросы, она сказала бы правду. Но он ничего не спросил, – смелости не хватало, и к тому же он был поглощен одной мыслью: значит, она бедна теперь, так же бедна, как он!.. Жаркий ветер надежды уже ворвался в его душу.
Чтобы скрыть волнение, он с товарищеской бесцеремонностью заглянул в брошюру, которую Аннета только что отложила в сторону:
– Что вы читаете? Перелистал страницы. Это был научный журнал. Перед Аннетой лежала их целая кипа.
– Вот, – сказала Аннета, – стараюсь снова войти в курс дела. Это нелегко. Я потеряла пять лет. Приходится давать уроки, чтобы прокормиться, и для занятий не остается времени. Сейчас Пасха, уроков нет, я свободна – вот и пытаюсь наверстать потерянное, глотаю двойными порциями! Видите, – она указала на раскрытые журналы, – хочу все это одолеть. Но слишком много материала, я не успеваю, – ведь всему надо переучиваться. За то время, что я пропустила, столько накопилось нового! В статьях ссылаются на труды, о которых я понятия не имею… Боже мой, как быстро наука идет вперед! Но я догоню, вот увидите! Я не хочу отставать в дороге – я не калека. Столько замечательных открытий! Я все хочу знать…
Жюльен слушал с жадностью. Из всего, что она говорила, он запомнил одно: она живет своим трудом, ей нелегко достается кусок хлеба – и все-таки она бодра и весела. Аннета теперь поднялась в его глазах на такую высоту, которой прежняя Аннета никогда не достигала. И она увлекала его за собой, заражала той любовью к жизни, которой он до сих пор не знал.
Из библиотеки вышли вместе. Жюльен был горд тем, что с ним такая красивая дама, и все еще не мог опомниться от радости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284