не робей, Ваня, и как-то с ними справлялся, и замечал: из каждой трудной ситуации выходил как бы обновлённым, повзрослевшим и более сильным. О фронтовой жизни и говорить не приходится, тут что ни день, то и новые трудности, да подчас такие, что кажется, последний миг жизни настал.
И вот странная, необъяснимая природа психики человека: стоило было сказать: «Назад дороги нет», как тотчас и задышалось легче, и шаг стал веселее: уверенно шёл я в непроглядную темень и даже как будто запел песню:
Дан приказ ему на запад,
Ей в другую сторону…
Прошёл километр, другой – и холодные волны снега схлынули, небо побледнело, и будто бы одинокая звёздочка весело мигнула, – впрочем, тут же игриво спряталась в толще облаков.
Часы показывали четыре – начало вечера. Решил идти, пока не устану.
Неожиданно под ногами, точно спинка змеи, блеснул ручеёк. Вспомнил, кто-то говорил, что в прибрежной полосе, похожей на тундру, много разных источников – родники, ручьи, ручейки. Но рек тут поблизости нет. И, следовательно, не надо искать переправ.
Зачерпнул ладонями воду, понюхал: пахло родниковой свежестью, таинственной подземной силой. Сделал глоток, другой – обрадовался. Ключевая! Значит, не будет у меня проблемы с водой. И рюкзак облегчится.
Земля покрыта тонким слоем снега, шагается легко, как по ковру, глаза начинают привыкать к темноте, и то ли небо временами проясняется, то ли уж вижу я, как филин, но всё чаще навстречу, точно путники, движутся какие-то тени. Подойду ближе – кусты, карликовые берёзы, другие деревья, которым названия не знаю. От этих встреч становится веселее; вот уж когда убеждаешься, что деревья тоже живые, и встречи с ними радуют, хочется каждому сказать: «Здравствуй, старина! Ну, как ты тут? Скучновато, небось?..» Касаюсь рукой ствола, мокрых холодных ветвей. И иду дальше. Но вдруг вспоминаю: на деревьях сидят росомахи! И радость сменяется тревогой, даже чувством страха. Зорче всматриваюсь в темноту, обхожу стороной кусты и деревья.
Появилась другая ободряющая деталь: маяк береговой. Рассказывали, что он маленький, самодельный и живёт на нём древний старик, не поладивший с миром, – вроде отшельника. И конура для жизни у него такая, что едва сам помещается. Решил не заходить к нему, не тратить время.
Вот он и маяк; поравнялся с ним. Пытаюсь на глаз определить до него расстояние, – пожалуй, километра три-четыре будет. Это хорошо, именно на таком удалении от берега я и решил держаться. Берег, конечно, не ровен, не линейкой отмерен, где отдаляться будет, а где и близко подступится, но на ходу буду корректировать маршрут.
От маяка вроде бы пошёл веселее; через два часа хода и он уж растворился во мраке. Теперь на небо стал чаще посматривать, ждал, когда прояснится и я увижу Полярную звезду, Большую и Малую медведицу, и красную планету Марс, и всё расположение небесных светил. Составлю треугольники, уточню маршрут. Не зря же в лётной школе астронавигацию учил. В полёте мог по звёздам маршрут рассчитать. Потом в артиллерии топографию и геодезию изучал. В крайнем случае по стволам деревьев линию движения определю: северная сторона мшистая, влажная, шершавая, а южная глаже и суше будет.
Иду этак, разные варианты прикидываю, а небо всё мрачнее, и сыростью дышит; – вот-вот снег из туч повалит, а то и дождь. «Не повезло же мне с погодой», – ползут невесёлые думы, а сам вперёд зорче всматриваюсь, по сторонам верчу голову: нет ли деревьев, не караулят ли меня кусты, а в них росомахи. Зверь этот коварный и страшный, на кошку большую похож и очень сильный. В одно мгновение голову скальпирует, и никакая ловкость тебе не поможет.
Поворачиваюсь назад и замечаю слабые мерцающие огоньки. Сначала думаю, что это звёздочки, но, прикинув, нахожу, что огоньки стелются по земле. «Волки!» – пронзает мысль. И я останавливаюсь. Огоньков много: четыре, шесть, восемь. Семья, выводок. Видимо, голодные и ждут, когда я лягу спать или что случится со мной. Им бы, конечно, неплохой ужин был.
Вынул пистолет, проверил, заряжен ли? И вторую обойму в шинельном кармане нащупал. Двенадцать патронов, стреляю я неплохо – отобьюсь. Но тут же и другие мысли лезут в голову: что если нападут все сразу?..
По коже мурашки побежали. Вроде бы и не робкого десятка, и вооружён; кроме пистолета большой складной нож в кармане, а поди ж ты, как страх спину холодит.
Обыкновенно мысль противная одна в голове не ходит, к ней тотчас и вторая, и третья присоединяются. А как спать буду? Костёр бы развёл, а из чего его разведёшь? Ну, положим, наломаешь сучья с берёзки – они сырые. Куст засохший найдёшь – долго ли гореть будет?
Наконец, где спать лягу? На снегу? На мокрой земле?.. Как же я обо всём этом не подумал раньше. Уж не вернуться ли назад?..
С минуту стоял в раздумье. Но потом крепко сжал кулак, поднял над головой: не трусь! Иди вперёд. Назад пути нет.
И двинулся дальше.
Пытался считать шаги, сверять их с часами, но тут же решил: занятие это пустое. И без того знаю: крепкий бодрый шаг будет равен шести-семи километрам в час.
Огоньки позади светятся и будто бы догоняют. Я уже к ним привык и иду спокойно. Пытаюсь услышать шум моря, но шума нет, и неба не вижу, только улавливаю слабый шелест облаков, коловращение сырых масс воздуха. Мог бы держаться левее, ближе к берегу, да всё время помню: у берега сырые низины, болота, ямы и овраги. Мысленным взором окидываю расстилающееся впереди пространство: что ожидает меня, если отклонюсь вправо? А ничего страшного. Там тянется железная дорога: Кандалакша – Мурманск. Рельсы под ногами увижу.
И от этих ободряющих мыслей шаг становится веселее. Вот уж и полночь. Восемь часов хода, с двумя-тремя перерывами на отдых. Тридцать-сорок километров позади. Надо подумывать о ночлеге. Одно только скверно: огоньки продолжают за мной катиться. Уж не наваждение ли какое?..
Два огня засветились и впереди. Сначала слабо, а потом сильнее, сильнее. Эти на глаза волка не похожи, свет от них всё ярче и всё шире. «Костры!» – радостно бросилось в голову И я сворачиваю в их сторону.
Откуда только взялись силы: словно скаковая лошадь, получив в бок шпоры, перешёл на рысь. Впереди люди, ужин, отдых, – и стая преследующих волков меня уже не достанет.
Да, теперь я отчётливо вижу два костра, только, к сожалению, они затухают. Подхожу ближе: между кострами что-то чернеет. Силуэтов людей не видно. То ли лежащий человек, то ли постель или какие вещи?.. Тот костёр, что поближе, отбрасывает красный свет, и я вижу лицо, длинные волосы, – кажется, женщина! Уж не мёртвая ли?.. Окликаю:
– Извините, я заблудился, не покажете ли мне дорогу?
– А вы кто?
Голос девичий, может, даже ребёнок.
– А вы можете ко мне повернуться?
– Нет, мне больно.
– Больно? Но что же у вас болит?
– Всё тело. У меня радикулит.
– Радикулит? Но он бывает в спине.
– Да, в спине, но всё равно: поворачиваться нельзя: больно. Зайдите с другой стороны. Я вас увижу.
Снял вещмешок и зашёл с другой стороны, здесь я мог разглядеть лицо лежащей, но свет от другого костра затухал, и я не мог определить возраста девочки.
– Тебе сколько лет? – невольно вырвалось у меня.
– А это важно?
– Конечно, важно! Должен же я знать, с кем имею дело.
– А я не хочу иметь с вами никакого дела.
– Резонно. Однако я должен знать, самостоятельная ты или так… подросток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132