Я уже был писателем, почти каждая книга моя встречалась в штыки критиками. Но однажды, как мне рассказали, Александр Чаковский, редактор «Литературной газеты», на совещании сказал сотрудникам: «Поэта Сергея Викулова и прозаика Дроздова чтобы в газете не было – ни с хорошей, ни с плохой стороны». Но и чугунная плита замалчивания не отвратила меня от литературы, сидел себе и писал романы. И вдруг однажды – звонок:
– С вами говорит начальник разведуправления Комитета государственной безопасности генерал-лейтенант Чистяков.
– Николай Фёдорович? – вспомнил я.
– Да, он самый. А вы меня знаете?
– Не то что знаю, а слышал. Так чем я могу быть вам полезен?
– Хочу с вами встретиться.
– Я должен к вам приехать? – спросил я упавшим голосом.
– Да нет, если позволите – я к вам приеду. Назначьте время, место встречи, и я буду у вас.
Я пригласил его домой. И вот у меня в квартире грозный человек, которого лагерники называют «главным крючком страны». Перед ним трепещет вся скрытая от наших глаз армия резидентов и диверсантов, все хитрецы, наладившие хищение народных богатств в особо крупных размерах. К такому роду расхитителей в своё время причислили Василия Сталина. Он уже тогда распутывал такие дела, а сейчас-то – генерал-лейтенант! Начальник Управления комитета государственной безопасности. Не скрою: холодок по спине бежал так, будто я на Северном полюсе и меня раздели догола. Зачем же он ко мне пожаловал?..
Чистяков был одет в строгий чёрный костюм, белая рубашка, неброский, но свежий галстук. Высок, строен, волосы и глаза чёрные, обличье славянское. И – улыбается. Пожимая протянутую руку, я подумал: «Вот так же и нашему генералу он улыбался. Улыбался и задавал свои вопросы. Сейчас и я услышу первый вопрос». И услышал:
– Я к вам по рекомендации из ЦК партии. Мне вашу фамилию Суслов Михаил Андреевич назвал. Вы помогали маршалу Красовскому писать мемуары. Я тоже написал. И мне нужна помощь.
У меня отлегло от сердца. Но Суслов? Серый кардинал! Меня даже знает Суслов! А Чистяков продолжал:
– Конечно, материальная сторона будет обеспечена. Гонорар разделим поровну.
Я спросил:
– Рукопись с вами?.. – И, посмотрев её: – Когда нужно сдавать?
– Когда будет готова. И если вы согласны, я оформлю на вас издательский договор – всё сделаем чин по чину.
Я согласился. И в три месяца сделал рукопись. Сдали в издательство, а оттуда её послали в Комитет самому начальнику КГБ Андропову. Я как об этом узнал, так и махнул на неё рукой. В рукописи-то главные расхитители, причём расхищали по сто килограммов золота, – хозяева подпольных заводов, и все они – евреи. А Андропов сам еврей. Конечно же, положит под сукно.
Гонорар мне не платили. Чистяков звонил, извинялся, говорил, что заплатит мне из своей зарплаты, но я его успокаивал. В конце концов получаю хорошую зарплату и обойдусь без этого гонорара. Но однажды он меня попросил позвонить самому Андропову или на худой конец его заместителю Цвигуну. И я позвонил Цвигуну. И говорил с ним довольно резко, на манер того: «А что, если бы вам не платили зарплату – как бы вы на это посмотрели?.. А вот мне за работу над книгой не платят!».
Он выслушал меня внимательно, а затем сказал:
– Позвоните завтра директору Военного издательства.
Мне не пришлось никуда звонить; через пару часов позвонил сам генерал-майор Копылов, директор издательства, и стал меня отчитывать:
– Ты, Иван, что – дорогу ко мне забыл? Жалобу на меня катанул! И кому?.. Или ты не знаешь, что это за заведение? Хотел в Колыму, что ли, меня заслать? Выписал я тебе гонорар. Приезжай.
Гонорар мне выписали большой – так, будто я книгу один писал. Получив деньги, зашёл к директору, с которым и встречался-то раза два, а он меня Иваном называет. Встретил как старого друга. Продолжал журить за то, что к нему не зашёл, – давно бы деньги отдали.
– А Чистякову?..
Генерал положил мне руку на плечо:
– Нашёл, о ком беспокоиться. У них там своя кухня.
Книгу хотя и не скоро, но выпустили. И раскупили её быстро – в несколько дней. Помню, там была история с Пеньковским и другие громкие предательства и хищения. Раньше подобные дела хранились в тайне. Но они и тогда были. Только расхитителей этих не называли олигархами и новыми русскими, и они не ездили в бронированных «Мерседесах» и с охраной, а находились там, где им и положено быть, – в тюрьме.
Путёвку мне Панна привезла домой, приехала счастливая, весёлая, ходила по нашей комнате, подсела к пианино, взяла аккорды. Было видно, что играть она умела, но не стала. Говорила всё больше с Надеждой, спрашивала, когда она пойдёт в роддом и в какой – не боится ли? Спросила, что надо для будущей малышки, записала. Я отдавал ей деньги за путёвку, но она не взяла, сказала, что путёвка бесплатная, оплатили из какого-то фонда журналистской взаимопомощи. Я спросил:
– Будешь ли устраиваться на работу?
– Да, буду, но только уж по своей специальности. Я ведь кончила МАИ – авиационный институт, а журналистика у меня не пошла, я тут таланта не обнаружила.
– Ты что же – на завод пойдёшь?
– Я инженер-конструктор. Поищу места.
– Но, может быть, тебе лучше в КБ Сухого, или Яковлева, или Микояна?.. Хочешь, я посоветуюсь с Воронцовым? Он знает Павла Осиповича Сухого, испытывает его новейший сверхзвуковой самолёт.
– Да, конечно, похлопочи, пожалуйста. Может, и возьмут меня.
Я тут же позвонил Воронцову. Он в своей обыкновенной шутливой манере спросил:
– Сколько ей лет?.. Она красивая?..
Я сказал:
– Очень. И умна. И талантлива. Словом, это не просто молодая выдающаяся особа – это целое явление.
– Ну, если это явление, то пусть она ко мне придёт, я поведу её к старику и скажу: «Берите на работу, иначе не буду испытывать ваши самолёты».
Панна очень обрадовалась, она много слышала о Воронцове, видела его у нас в редакции – он заходил ко мне, – и сказала:
– Ну, если у меня будет такой покровитель…
Я с искренним сожалением заметил:
– Влюбишься в него, а я буду в ответе перед твоим мужем.
В этот момент Надя была на кухне, готовила угощение, – Панна сказала:
– Все вы, мужики, ревнивые. А я, действительно, влюбчивая. Вот теперь мне грустно оттого, что нам с тобой придётся расстаться.
– Нет, Панна – такие красавицы, как ты – холодные. Вас любят все, и, чувствуя свою силу, вы не даёте себе труда задержать на ком-нибудь свой убийственный взгляд. И это естественно: человеку нужно спокойствие, а эту земную радость даёт равнодушие. Я же вижу: ты на мужиков смотришь, как на белую стену.
– Да, это так, тронуть моё сердце нелегко, но я ведь говорю не о симпатиях, а о любви. Любовь нужна каждому человеку – и мужчине и женщине, а без любви жизнь как скучная статья: её не выбросишь и читать неохота.
Вошла Надежда и позвала нас к столу. Тут у плиты уже вертелась Светлана. Панна подала ей руку:
– Давай знакомиться. Меня зовут Панна.
– Какая красивая!
– Тебе понравилось моё имя?
– Да. И вы красивая. Очень!
Панна подняла её на руки:
– Ах, ты, комплиментщица. В папу уродилась.
– Да уж, – согласилась Надежда. – Отец наш комплименты говорить умеет. У нас соседка Вера Александровна – злющая, как фурия, со всеми ссорится, а он ей каждое утро комплимент скажет – и она весь день ходит весёлая. И на меня не нападает.
Панна и Надежда понравились друг другу, обменялись телефонами, и мы стали общаться семьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
– С вами говорит начальник разведуправления Комитета государственной безопасности генерал-лейтенант Чистяков.
– Николай Фёдорович? – вспомнил я.
– Да, он самый. А вы меня знаете?
– Не то что знаю, а слышал. Так чем я могу быть вам полезен?
– Хочу с вами встретиться.
– Я должен к вам приехать? – спросил я упавшим голосом.
– Да нет, если позволите – я к вам приеду. Назначьте время, место встречи, и я буду у вас.
Я пригласил его домой. И вот у меня в квартире грозный человек, которого лагерники называют «главным крючком страны». Перед ним трепещет вся скрытая от наших глаз армия резидентов и диверсантов, все хитрецы, наладившие хищение народных богатств в особо крупных размерах. К такому роду расхитителей в своё время причислили Василия Сталина. Он уже тогда распутывал такие дела, а сейчас-то – генерал-лейтенант! Начальник Управления комитета государственной безопасности. Не скрою: холодок по спине бежал так, будто я на Северном полюсе и меня раздели догола. Зачем же он ко мне пожаловал?..
Чистяков был одет в строгий чёрный костюм, белая рубашка, неброский, но свежий галстук. Высок, строен, волосы и глаза чёрные, обличье славянское. И – улыбается. Пожимая протянутую руку, я подумал: «Вот так же и нашему генералу он улыбался. Улыбался и задавал свои вопросы. Сейчас и я услышу первый вопрос». И услышал:
– Я к вам по рекомендации из ЦК партии. Мне вашу фамилию Суслов Михаил Андреевич назвал. Вы помогали маршалу Красовскому писать мемуары. Я тоже написал. И мне нужна помощь.
У меня отлегло от сердца. Но Суслов? Серый кардинал! Меня даже знает Суслов! А Чистяков продолжал:
– Конечно, материальная сторона будет обеспечена. Гонорар разделим поровну.
Я спросил:
– Рукопись с вами?.. – И, посмотрев её: – Когда нужно сдавать?
– Когда будет готова. И если вы согласны, я оформлю на вас издательский договор – всё сделаем чин по чину.
Я согласился. И в три месяца сделал рукопись. Сдали в издательство, а оттуда её послали в Комитет самому начальнику КГБ Андропову. Я как об этом узнал, так и махнул на неё рукой. В рукописи-то главные расхитители, причём расхищали по сто килограммов золота, – хозяева подпольных заводов, и все они – евреи. А Андропов сам еврей. Конечно же, положит под сукно.
Гонорар мне не платили. Чистяков звонил, извинялся, говорил, что заплатит мне из своей зарплаты, но я его успокаивал. В конце концов получаю хорошую зарплату и обойдусь без этого гонорара. Но однажды он меня попросил позвонить самому Андропову или на худой конец его заместителю Цвигуну. И я позвонил Цвигуну. И говорил с ним довольно резко, на манер того: «А что, если бы вам не платили зарплату – как бы вы на это посмотрели?.. А вот мне за работу над книгой не платят!».
Он выслушал меня внимательно, а затем сказал:
– Позвоните завтра директору Военного издательства.
Мне не пришлось никуда звонить; через пару часов позвонил сам генерал-майор Копылов, директор издательства, и стал меня отчитывать:
– Ты, Иван, что – дорогу ко мне забыл? Жалобу на меня катанул! И кому?.. Или ты не знаешь, что это за заведение? Хотел в Колыму, что ли, меня заслать? Выписал я тебе гонорар. Приезжай.
Гонорар мне выписали большой – так, будто я книгу один писал. Получив деньги, зашёл к директору, с которым и встречался-то раза два, а он меня Иваном называет. Встретил как старого друга. Продолжал журить за то, что к нему не зашёл, – давно бы деньги отдали.
– А Чистякову?..
Генерал положил мне руку на плечо:
– Нашёл, о ком беспокоиться. У них там своя кухня.
Книгу хотя и не скоро, но выпустили. И раскупили её быстро – в несколько дней. Помню, там была история с Пеньковским и другие громкие предательства и хищения. Раньше подобные дела хранились в тайне. Но они и тогда были. Только расхитителей этих не называли олигархами и новыми русскими, и они не ездили в бронированных «Мерседесах» и с охраной, а находились там, где им и положено быть, – в тюрьме.
Путёвку мне Панна привезла домой, приехала счастливая, весёлая, ходила по нашей комнате, подсела к пианино, взяла аккорды. Было видно, что играть она умела, но не стала. Говорила всё больше с Надеждой, спрашивала, когда она пойдёт в роддом и в какой – не боится ли? Спросила, что надо для будущей малышки, записала. Я отдавал ей деньги за путёвку, но она не взяла, сказала, что путёвка бесплатная, оплатили из какого-то фонда журналистской взаимопомощи. Я спросил:
– Будешь ли устраиваться на работу?
– Да, буду, но только уж по своей специальности. Я ведь кончила МАИ – авиационный институт, а журналистика у меня не пошла, я тут таланта не обнаружила.
– Ты что же – на завод пойдёшь?
– Я инженер-конструктор. Поищу места.
– Но, может быть, тебе лучше в КБ Сухого, или Яковлева, или Микояна?.. Хочешь, я посоветуюсь с Воронцовым? Он знает Павла Осиповича Сухого, испытывает его новейший сверхзвуковой самолёт.
– Да, конечно, похлопочи, пожалуйста. Может, и возьмут меня.
Я тут же позвонил Воронцову. Он в своей обыкновенной шутливой манере спросил:
– Сколько ей лет?.. Она красивая?..
Я сказал:
– Очень. И умна. И талантлива. Словом, это не просто молодая выдающаяся особа – это целое явление.
– Ну, если это явление, то пусть она ко мне придёт, я поведу её к старику и скажу: «Берите на работу, иначе не буду испытывать ваши самолёты».
Панна очень обрадовалась, она много слышала о Воронцове, видела его у нас в редакции – он заходил ко мне, – и сказала:
– Ну, если у меня будет такой покровитель…
Я с искренним сожалением заметил:
– Влюбишься в него, а я буду в ответе перед твоим мужем.
В этот момент Надя была на кухне, готовила угощение, – Панна сказала:
– Все вы, мужики, ревнивые. А я, действительно, влюбчивая. Вот теперь мне грустно оттого, что нам с тобой придётся расстаться.
– Нет, Панна – такие красавицы, как ты – холодные. Вас любят все, и, чувствуя свою силу, вы не даёте себе труда задержать на ком-нибудь свой убийственный взгляд. И это естественно: человеку нужно спокойствие, а эту земную радость даёт равнодушие. Я же вижу: ты на мужиков смотришь, как на белую стену.
– Да, это так, тронуть моё сердце нелегко, но я ведь говорю не о симпатиях, а о любви. Любовь нужна каждому человеку – и мужчине и женщине, а без любви жизнь как скучная статья: её не выбросишь и читать неохота.
Вошла Надежда и позвала нас к столу. Тут у плиты уже вертелась Светлана. Панна подала ей руку:
– Давай знакомиться. Меня зовут Панна.
– Какая красивая!
– Тебе понравилось моё имя?
– Да. И вы красивая. Очень!
Панна подняла её на руки:
– Ах, ты, комплиментщица. В папу уродилась.
– Да уж, – согласилась Надежда. – Отец наш комплименты говорить умеет. У нас соседка Вера Александровна – злющая, как фурия, со всеми ссорится, а он ей каждое утро комплимент скажет – и она весь день ходит весёлая. И на меня не нападает.
Панна и Надежда понравились друг другу, обменялись телефонами, и мы стали общаться семьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132