Они подладились под её дух и размер – короткие байки писали. А Чехов так и стыдился своих рассказов, подписывал их зубоскальской фамилией: Чехонте. Потом уж только понял, что рассказы-то его гениальные. Но у нас ты обладай талантом Чехова, а газета тебя не примет, потому как цензура. Редакторов прорва; и я встану на твоём пути, и Акулов, а уж что до Холода, тот позеленеет, увидев такой рассказ в газете. Нет, Иван, ты литературу в газету не тащи, не бросай булыжник в застоявшееся болото. Плыви по течению. Жалко мне тебя. Пойдёшь против, растерзают как волки. Способных журналистов мало. Большинство таких, как твои «академики».
С нетерпением ждал субботы, когда поеду на охоту и встречусь с Еленой. Считал дни и часы. И в субботний день пораньше окончил все дела, сдал Чернову дневную норму статей и заметок и с радостным чувством полетел в гостиницу, и уж взбежал на первый этаж, но снизу меня кто-то окликнул. Спустился в вестибюль, оглядываю его, но пусто, и только посредине стоит невысокий мужчина с шапкой цыганских кудрявых волос, в белых брюках, кремовой рубашке. Улыбается. Не сразу признал в нём Рональда Нелепеску, охотника, заместителя премьер-министра Румынии. Он не идёт ко мне навстречу, а стоит и улыбается. Я метнулся к нему, и мы обнялись.
– Я давно жду вас. Не хотел мешать вам на работе.
– Мы поедем на охоту, но сначала пообедаем. Вот ресторан.
– Не нужен ресторан. И на охоту ехать не нужно. Пойдёмте к причалу. Там ждёт нас катер.
Я, ничего не спрашивая, последовал за Рональдом. Говорю ему:
– Вы хотя и улыбаетесь, и рады нашей встрече, но что-то грустное я заметил в вашем выражении.
– А-а-а, пустяки. Меня сняли с работы. Сегодня утром объявили. Я ещё жене не сказал. Она-то, конечно, будет волноваться.
Я нахмурился, не знал, что на это сказать. И спрашивать о причинах такой беды не хотелось. Но Нелепеску стал сам рассказывать:
– Я давно не нравился Москве. Ещё Сталин был жив, а меня клевали за канал.
– Канал? Какой канал?
– А вы не знаете? У нас ведь тоже Великая стройка. Ваш Госплан навязал. Канал «Дунай – Чёрное море» строим. На него из деревень потянулась молодёжь, он пожирает треть бюджета. И, как у вас, стали умирать деревни. Во многих уж не поют песни. Сорвали с места деревню. А теперь вот ещё и пшеницу велят сеять. У нас климат сухой, жаркий – кукуруза хорошо родится, а пшеница нет, она чахнет. Ну, я того… бумагу написал, не в те колокола ударил. Меня и… по шапке.
Нелепеску невесело засмеялся.
– А теперь как же? Вам дадут новую работу?
– Могут и не дать, я тогда в деревню поеду, на земле буду работать.
У причала, покачиваясь на волнах, стоял белый, как чайка, катер. На борту имя «Наяда». У лестницы, соединявшей катер с причалом, стоял пожилой моряк с бородой и усами, в фуражке с золотой кокардой. На плечах погоны со звёздами и какими-то знаками. Подал мне руку, назвал себя:
– Адмирал Маринеску, прошу сюда – в каюту.
Зашли в небольшое помещение, похожее на форму снаряда, но, впрочем, с потолком и множеством вделанных заподлицо светильников. Сели за стол, на котором красовались дорогими этикетками три бутылки с вином, бананы, ананас, персики.
– Это мой дядя, командующий Военно-морским флотом.
Адмирал привстал и почтительно поклонился. Я чувствовал, как лицо моё занимается жаром. Меня и здесь принимают за помощника Сталина. Но ничего, решил я про себя, если будут расспрашивать, я всё им растолкую. Мне уже было тяжко принимать знаки уважения, расточаемые по досадному недоразумению. И я, поднявшись и поклонившись адмиралу, произнёс чётко:
– Капитан авиации… Журналист.
– Да, да – я знаю. Рональд говорил, он вас полюбил, я рад. Будете в Бухаресте – милости прошу, а сейчас, если не возражаете, пойдём к моему брату. Старший брат, он нам за отца – барон Маринеску. Может, слышали?..
К нему обратился Рональд:
– Дядя, вы тут отдохните. Я хочу вести катер.
– Да, да – конечно. Ты любишь водить катер. И научи русского товарища. Он же лётчик, быстро освоит.
Оба они довольно неплохо изъяснялись по-русски и не говорили при мне на родном языке. Это был знак почтения к гостю. Скоро я узнаю, что они, и дядя и его племянник, учились в России, кончали там академии – один сельскохозяйственную в Москве, другой военно-морскую в Ленинграде.
Рональд предложил мне место капитана, показал ручки и кнопки двигателя. Я неуверенно, но включил зажигание, а затем и рычаг газа, ловко встроенный в полумесяц, служащий для управления катером.
Очень скоро мы оказались напротив трёхэтажного дворца оранжевого цвета. Рональд показал на него:
– Поворачивайте к нему. Это дом барона Маринеску. Его подарил ему старый король Румынии Карол. Они были друзьями. Король доверил моему дяде воспитание своего сына Михая.
– Ну, про Михая я слышал, а вот старый король?..
– Я вам потом расскажу. Это печальная история. Мы, конечно, мало чего знаем, но будто бы его увела из жизни супруга Елена и посадила на трон сына своего, лейтенанта Михая. Вот маленькая бухта, заходите сюда, мы здесь пристанем.
Сойдя с катера и направляясь к главному входу во дворец, я не знал, что меня ожидает за его массивными дубовыми дверями, но здесь уместно будет сказать, что пройдёт с тех пор сорок лет, я похороню в Москве мою Надежду и перееду на жительство ко второй жене Люции Павловне в Петербург, и здесь однажды, сидя у телевизора, вновь увижу этот великолепный оранжевый дворец, стоящий на берегу Чёрного моря вблизи границ Румынии и Болгарии. Диктор назовёт его «Шалашом» и расскажет, что купил его один из недавних владык России, награбивший у нас миллиарды долларов и принимавший в нём молодую женщину, победившую на конкурсе красавиц России, и молодого русского человека, сделавшегося каким-то чудом, по утверждению вездесущих журналистов, самым богатым человеком мира. Кличка у него была Малыш, и я в Петербурге много слышал о его таинственных банковских операциях и о том, что он, несмотря на свою молодость, состоял в какой-то международной мафии и будто бы даже руководил ею. Мимолётная случайная телепередача взбудоражила мою фантазию, и я ещё раз обратился мыслью к оранжевому дворцу, стал изучать историю его нового владельца и его друзей, и мне открылись многие тайны крушения Российской империи… Я написал роман «Шальные миллионы» – произведение, в котором много драматических и трагических историй и также много любви, лирики и дорогих моему сердцу картин, с которыми были связаны годы молодости и детства. Много страниц посвящается и вот этому оранжевому дворцу, к дверям которого мы сейчас подходили.
Вошли в коридор, из него в просторный зал, и тут адмирал предложил нам сесть за стол, накрытый фруктами и вином, подкрепиться с дороги, а сам пошёл на второй этаж в апартаменты хозяев. Потом они придут вместе с бароном Маринеску. Это был старик лет восьмидесяти – прямой, с высоко поднятой седой головой, в пенсне, из-за которых смотрели на вас глаза неопределённого цвета, но ещё живые и проницательные. Он поклонился мне, кивнул племяннику и сел во главе стола. И тотчас две официантки из боковой двери стали приносить горячие блюда.
Я уже подвязал салфетку и хотел приступить к трапезе, как по лестнице, ведущей на второй этаж, послышалось дробное постукивание женских каблучков. Все повернулись к двери, и я тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132