– Так ли важно, сэр, есть ли эта земля?.. Мест для охоты на котиков хватит, я думаю, и здесь… Нас не могут занимать подобные изыскания. Впрочем, Уильям Смит, может быть слышали, открыл в этих краях неизвестные раньше острова. И, разумеется, хотелось бы знать о богат­ствах Южной земли и как пройти к ней!
Об открытии Смита, во многом случайном, Беллинсга­узену было известно из письма русского посла в Сиднее. Беллинсгаузену было неудобно сказать, что толкуют о со­отечественнике Пальмера в Англии, приписывая ему от­крытие шестого материка, и как подшучивают моряки рус­ской экспедиции: «Идем к Смиту». Останавливало чувст­во слишком большого различия в интересах между ним, Беллинсгаузенам, и молодым промышленником, да и сама по себе манера Пальмера держаться по-свойски, с безза­стенчивой откровенностью подсмеиваясь над «изыскани­ями», не могла располагать к разговору. Беседа их не­вольно приобретала легкий и поверхностно-доброжела­тельный характер, и не шла дальше рассказов о погоде, условиях плавания и предложения со стороны Беллинсга­узена принять в подарок несколько бутылок рома да ме­шок крупы – такова благородная традиция делиться, по возможности, провиантскими запасами.
Впрочем, Пальмер питал искреннее, хотя и немного недоуменное сочувствие к тем, кто, «отказавшись, по его мнению, от жизненных благ», искал Южную землю. Глядя в сторону, откуда следовали русские моряки. Пальмер промолвил:
– Вот он, уже не так далек – таинственный ледяной барьер, за который никто не попадал из смертных!
Именно так писали в Англии «о тайнах ледяного барь­ера», так говорили в школе, и теперь эти слова невольно вспомнились Пальмеру, возбуждая уважение к экспеди­ции. К этому примешивалось в этот час и другое: ожида­ние новых, как бы с неба упавших, богатств, новых тю­леньих стойбищ, котиковых «островов», которые может разведать на своем пути экспедиция.
Тоном не очень уверенным и даже несколько смущен­ным он спросил, прощаясь с Беллинсгаузеном:
– Вы не сможете, сэр, сообщить нам, хотя бы вер­нувшись в Англию, что встретите интересного для морской охоты?..
Он недоговорил. И вежливое молчание Беллинсгаузена уже принял за ответ. До того ли им – русским? Между тем, в трюмах их кораблей поместилось бы не меньше по­ловины годовой добычи промышленников. Посматривая прижмурившись на высоту бортов «Мирного», он не мог отделаться от чувства зависти и сожаления, что трюмы его, наверное, пусты!
…Много лет спустя узнал Беллинсгаузен, что вмеша­тельством каких-то сановников из американского адми­ралтейства этой его встрече с Натаниэлем Пальмером при­дано совсем иное освещение. В библиотеку Конгресса в Вашингтоне торжественно передали судовой журнал бота «Герой», на котором в 1820 году плавал Пальмер, и в этом журнале засвидетельствована встреча Беллинсгаузена в иное время и в иных обстоятельствах с… первооткрывате­лем Южного материка, названного Землей Пальмера.
В школьном атласе Вудбриджа, выпущенном в Кон­нектикуте 28 сентября 1821 года, изображена эта земля. Некий биограф Пальмера Мартин повествовал немного позже о речи «седовласого командира» Беллинсгаузена, обращенной к Пальмеру, якобы сообщившему ему о сво­ем открытии:
«Что я вижу? Что я слышу от юноши, еще не достиг­нувшего двадцати лет! Он, командуя судном, величиной в мою шлюпку, уже достиг цели. Что я скажу моему авгу­стейшему повелителю? Что он будет думать обо мне? Будь что будет, но мое горе – ваша радость. Носите свои лавры и примите мои искренние пожелания блага. Открытую вами землю я называю в вашу честь, благородный юноша, Землей Пальмера…»
Но в тот же день, отдалившись от Шетландских островов, Беллинсгаузен безудержно смеется, рассказывая на «Востоке» офицерам о разговоре с Пальмером.
– Юн, не разумен, но и не заносчив! И только коти­ки в мыслях! Только нажива! И ведь сам Смит тоже где-то здесь, на одном из кораблей. С таким, как Пальмер, неудобно и говорить о наших открытиях, с ним неудобно делиться пережитым, с ним можно только делиться шкур­ками котика… если бы мы их били.
Горизонт, заволоченный низкими снежными тучами, предвещал бурю. Повернули на другой галс, но буря воз­никала и там. Порывы ветра сменились безветренной ти­шиной, поднявшаяся высокая зыбь бросала корабли из стороны в сторону, прижимала к островерхим каменным рифам. Стада китов, окружавших корабли, смягчали воз­ле них начавшееся в море волненье, принимая удары волн на себя. Корабли двигались вслед за китами в завесе «ки­товых фонтанов», пингвины громоздились на скалах бе­лыми горами, плыли к кораблям.
Еще пять островов, названные тут же именами Мордвинова, Михайлова, Шишкова, Рожнова и «Трех братьев», довелось открыть экспедиции на своем пути.
На «Востоке» лопались кницы и из трюма приходилось выкачивать помпами воду. Корабли шли к северу, к Юж­ной Америке, возвращались в Россию, и теперь, казалось, они больше уже не могли бы противостоять льдам.
Двухлетнее наблюдение за льдами побудило Новосиль ского в эти дни записать:
«…Все льды можно разделить на следующие разряды: неподвижный ледяной берег или ледяная стена, отдель­ные ледяные острова, плоские и островершинные, ледяные поля, разбитый лед.
Неподвижный высокий ледяной берег или ледяная сте­на, встречаемые за Полярным кругом, судя по их наруж­ному виду и протяжению на многие десятки и даже сотни миль, очевидно, не могут составиться от холода в откры­том море, а образуются на южном великом материке, от которого по разным причинам отламываются и потом вет­ром и течениями относятся в море на большее или меньшее от берега расстояние, представляя почти всегда море­плавателю непреодолимую преграду к достижению берега.
Отдельные ледяные острова суть отломки от ледяного берега или от настоящих островов, что большею частью показывает самый их вид.
Ледяные поля происходят от замерзания морской во­ды при морозе от 5 до 6° Реомюра. Сначала образуется сало, которое при случающейся большой стуже и тишине моря превращается в тонкий слой льда; от ветра слой этот разламывается в куски, которые опять смерзают; потом слои льда примерзают к встречающимся ледяным остро­вам, которые и кажутся затертыми в ледяных полях. Силь­ные ветры, часто разрушая ледяные поля и громоздя от­ломки льда одни на другие, придают им эти странные фор­мы, которые так часто поражают мореплавателей.
Разбитый лед происходит от разбиваемых ветром и волнением ледяных полей и ледяных островов.
Наконец, должно еще присовокупить, что множество разбитых полей и льда есть верный признак близости островов и земли, а достижение настоящей ледяной стены означает близость скрывающегося за ней южного мате­рика!»
Эти как будто нехитрые и обстоятельные наблюдения были первыми по своим выводам и, как бы утвердив обстановку произведенных экспедицией открытий, помо­гли науке – океанографии – на первых ее путях.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Живительно ярко небо в Рио-де-Жанейро.
Таким кажется оно морякам с «Востока» и «Мирного», вероятно, и потому, что переполнены их души высокой ра­достью совершенных открытий. И как странно, что надо скрывать эту радость. Но командир сказал: сообщение об открытиях – за Морским штабом!
Астроном Симонов свозит на берег коллекции ракушек, рыб, замороженных во льду птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50