Тимурчик специально приволок меня в рюкзаке на Сорок седьмую улицу между Пятой и Шестой авеню, в бриллиантовые ряды лавок, лавочек и магазинчиков – показать, какое колечко он присмотрел и собирается купить для мамы Рут ко дню ее рождения, когда станет взрослым и начнет много зарабатывать…
И вот там я видел таких Людей. Старых, молодых и даже мальчиков! С пейсами и в черном. Тимур называл их таинственно – «ортодоксы». Таинственно, потому что сам не знал, что это такое…
– Знакомьтесь, парни! – как ни в чем не бывало сказал Пит. – Это мой старый друг – детектив нью-йоркской полиции Джек Пински, это сынишка нашей прелестной коллеги – Тимоти Истлейк, а это знаменитый Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах! Ребята, представляю вам своего давнего и доброго знакомого – раввина Моше Фейгельмана. Я правильно назвал твое новое имя?
– Правильно, – улыбнулся раввин.
Он мягко пожал всем руки – кроме меня – и протянул Джеку свою визитную карточку.
– Раньше, когда рабби Моше был обычным хирургом-урологом в нашей университетской клинике и незатейливо назывался просто «Майкл», было как-то легче. А вот теперь… – рассмеялся Пит.
– Что-нибудь выпьете, рабби? – перебил его Джек.
– Что-нибудь – да. Но только после того, как мы совершим обряд. И естественно, кошерное…
– Естественно, – невозмутимо сказал Джек. – Джин, виски?
– Виски. – Раввин усмехнулся и ласково погладил Тимура по голове. – Умница, Тим. Я рад, что ты решился… Хорошее дело – никогда не поздно. Ты сам хоть одну молитву знаешь?..
Мы так и прибалдели! То ли Пит ни фига не сказал этому Моше, то ли сам этот бывший «Майкл» ни хрена не понял, а только в воздухе булыгой повисла явная напряженка и путаница.
Джек украдкой взглянул на визитку раввина и сказал:
– Тим, поболтайте с мистером Фейгельманом… Мне нужно перекинуться парой слов с Питом.
И уволок Пита Морено в наш садик. Я юркнул за ними.
– Ты кого мне приволок, сукин сын?! – свистящим шепотом спросил Джек у Пита. – Тебя о чем просили, мать твою?! Ты посмотри, что здесь написано!
Джек сунул под нос Питу визитную карточку раввина.
Пит достал из кармана очки, нацепил их себе на нос и сказал:
– Ну и что? Все нормально: «Раввин Моше Фейгельман. Обрезание. Брис милах. Обряд обрезания в полном соответствии с еврейскими законами…» Адрес, телефон, факс… Все в полном порядке. Он – классный специалист, Джек! Пять лет тому назад он меня самого прекрасно прооперировал!..
– Тоже обрезание?! – взъярился Джек.
– Мне-то, потомку итальянских бутлегеров, зачем обрезание? – заржал Пит. – Мне бы надставить пару дюймов – цены бы не было! Нет… У меня были просто камни в мочевом пузыре. Напрасно кипятишься, Джек. Я не мог привезти обыкновенного врача. Любой врач, к кому мы обратились бы за помощью для пумы, – тут же стукнул бы в полицию. С нашествием этих тварей на город у нас есть приказ безжалостно их отстреливать. А вы хотите спасти своего кугуара. Так чего же ты артачишься?! Чем тебе плох доктор Фейгельман? Только тем, что он стал раввином? Так это такой же бизнес, как и все остальные. И мне очень трудно представить себе тебя, Джек, антисемитом…
– Да уж, действительно, задачка не из легких, – сказал Джек. – Пойдем проясним мужику ситуацию. А то он в своем религиозном рвении нацелился, по-моему, делать обрезание Тиму…
Вот когда я ничего не мог понять, кроме того, что Тимурке грозит опасность! Поэтому я стремглав влетел из сада в гостиную, но увидел вполне мирную картинку: Тимур преподносил в подарок раввину мою рекламную фотографию на фоне Белого дома с отпечатком (якобы…) моей лапы.
… Когда Пит, Джек и Тимурчик наконец втолковали раввину, что от него требуется, а бедный мистер Фейгельман с трудом уяснил себе, что на этот раз никому из нас обрезание делать не надо, а необходимо на время вернуться к своей прежней профессии хирурга, но (с моей точки зрения…) значительно более ответственной – ветеринарного хирурга, раввин Моше Фейгельман не стал ломаться и воздевать руки к небу с проклятиями, которых, не скрою, мы ждали.
Он молча снял свою черную шляпу и форменный лапсердак и с явным облегчением расстегнул две верхние пуговицы у своей безворотничковой рубашки. Как я сообразил, таким образом раввин Моше Фейгельман на время сложил свои религиозные обязанности и снова, наверное, всего лишь на время общения с Братком, стал хирургом отделения урологии Университетской клиники Лос-Анджелеса.
А когда он из своего саквояжика вытащил медицинский халат и белую шапочку, под которую и убрал ко всем чертям эти обязательно-«ортодоксальные» пейсы – превращение раввина во врача было завершено окончательно!
– Джек! Что вы там трепались насчет виски? – спросил доктор Майкл Фейгельман.
– То, что виски у нас абсолютно кошерное, – ответил Джек.
– В данный момент это уже не имеет никакого значения, – сказал доктор. – Я подумываю – а не вмазать ли мне полстаканчика сейчас? Для храбрости. Я как-то никогда не оперировал кугуаров…
* * *
Надо отдать должное этому Моше-Майклу, этому раввину от хирургии и хирургу от синагоги, как потом выразился Джек Пински, операцию он провел – будьте-нате!
Сначала к Братку запустили меня и Тимурчика. Браток был так плох, что Тимур чуть не расплакался. Но я его заверил, что, дескать, мы – Котово-Кошачье племя – невероятно живучие, и привел в пример ветхозаветную баечку про Кота или Кошку, которые падали с десятого этажа, приземлялись на ноги, отряхивались и спокойненько шли дальше…
Абсолютная липа, вранье несусветное, но после этой сказочки Тимурчик слегка успокоился.
Я наспех повторил Братку свой приказ: хочешь выжить – все свои рычания в жопу, никого не цапать, не вскакивать, лежать и смотреть мне в глаза – что бы с тобой ни делали…
Братку было настолько худо, что, кажется, он так ни хрена и не понял. Только все пытался лизнуть руку Тимуру.
* * *
… Операции мы с Тимурчиком так и не видели. Слышали только, как Майкл ласково называл Братка по-еврейски – «Бруделе» и давал какие-то распоряжения Питу и Джеку: что-то там подержать, подать, убрать…
Я лежал нос к носу с Братком и неотрывно пялился в его тусклые глаза, подернутые полубессознанием и мукой, и по-Животному внушал ему всякую успокоительную всячину, открыто и беспардонно подражая Кашпировскому. Мы с Шурой еще в Петербурге как-то смотрели по телевизору сеанс массового гипноза, который проводил этот грандиозный мужик, и были просто в восторге. На нас, правда, все его заклинания ни фига не подействовали, но сам сеанс нам жутко понравился!..
Тимурчик примостился рядом со мной, прижался щекой к горячей меховой морде Братка и тоже все что-то ему нашептывал. По доброте душевной даже обещал увезти потом Братка в Нью-Йорк…
Я на секундочку живо представил себе реакцию Рут и Шуры на наше появление в Нью-Йорке с Братком на поводке и сильно засомневался в успехе этого предприятия. Но промолчал.
От первого усыпляющего укола Браток еще как-то слабо дернулся, а потом уже и не возникал. И я перестал играть в Кашпировского. А Моше-Майкл все что-то делал там с задней лапой Братка и нараспев приговаривал:
– Кости, слава Богу, все целы… А вот мягкие ткани размозжены основательно. И конечно, чудовищный воспалительный процесс! Отсюда и температура, и вероятность возникновения сепсиса… Сейчас мы побольше раскроем рану, промоем все, что сможем, напихаем в вашего Бруделе хороших и сильных антибиотиков, наложим рыхлую повязочку для оттока всякой дряни и будем надеяться на могучий организм вашего маленького Бруделе и на покровительство Господа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
И вот там я видел таких Людей. Старых, молодых и даже мальчиков! С пейсами и в черном. Тимур называл их таинственно – «ортодоксы». Таинственно, потому что сам не знал, что это такое…
– Знакомьтесь, парни! – как ни в чем не бывало сказал Пит. – Это мой старый друг – детектив нью-йоркской полиции Джек Пински, это сынишка нашей прелестной коллеги – Тимоти Истлейк, а это знаменитый Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах! Ребята, представляю вам своего давнего и доброго знакомого – раввина Моше Фейгельмана. Я правильно назвал твое новое имя?
– Правильно, – улыбнулся раввин.
Он мягко пожал всем руки – кроме меня – и протянул Джеку свою визитную карточку.
– Раньше, когда рабби Моше был обычным хирургом-урологом в нашей университетской клинике и незатейливо назывался просто «Майкл», было как-то легче. А вот теперь… – рассмеялся Пит.
– Что-нибудь выпьете, рабби? – перебил его Джек.
– Что-нибудь – да. Но только после того, как мы совершим обряд. И естественно, кошерное…
– Естественно, – невозмутимо сказал Джек. – Джин, виски?
– Виски. – Раввин усмехнулся и ласково погладил Тимура по голове. – Умница, Тим. Я рад, что ты решился… Хорошее дело – никогда не поздно. Ты сам хоть одну молитву знаешь?..
Мы так и прибалдели! То ли Пит ни фига не сказал этому Моше, то ли сам этот бывший «Майкл» ни хрена не понял, а только в воздухе булыгой повисла явная напряженка и путаница.
Джек украдкой взглянул на визитку раввина и сказал:
– Тим, поболтайте с мистером Фейгельманом… Мне нужно перекинуться парой слов с Питом.
И уволок Пита Морено в наш садик. Я юркнул за ними.
– Ты кого мне приволок, сукин сын?! – свистящим шепотом спросил Джек у Пита. – Тебя о чем просили, мать твою?! Ты посмотри, что здесь написано!
Джек сунул под нос Питу визитную карточку раввина.
Пит достал из кармана очки, нацепил их себе на нос и сказал:
– Ну и что? Все нормально: «Раввин Моше Фейгельман. Обрезание. Брис милах. Обряд обрезания в полном соответствии с еврейскими законами…» Адрес, телефон, факс… Все в полном порядке. Он – классный специалист, Джек! Пять лет тому назад он меня самого прекрасно прооперировал!..
– Тоже обрезание?! – взъярился Джек.
– Мне-то, потомку итальянских бутлегеров, зачем обрезание? – заржал Пит. – Мне бы надставить пару дюймов – цены бы не было! Нет… У меня были просто камни в мочевом пузыре. Напрасно кипятишься, Джек. Я не мог привезти обыкновенного врача. Любой врач, к кому мы обратились бы за помощью для пумы, – тут же стукнул бы в полицию. С нашествием этих тварей на город у нас есть приказ безжалостно их отстреливать. А вы хотите спасти своего кугуара. Так чего же ты артачишься?! Чем тебе плох доктор Фейгельман? Только тем, что он стал раввином? Так это такой же бизнес, как и все остальные. И мне очень трудно представить себе тебя, Джек, антисемитом…
– Да уж, действительно, задачка не из легких, – сказал Джек. – Пойдем проясним мужику ситуацию. А то он в своем религиозном рвении нацелился, по-моему, делать обрезание Тиму…
Вот когда я ничего не мог понять, кроме того, что Тимурке грозит опасность! Поэтому я стремглав влетел из сада в гостиную, но увидел вполне мирную картинку: Тимур преподносил в подарок раввину мою рекламную фотографию на фоне Белого дома с отпечатком (якобы…) моей лапы.
… Когда Пит, Джек и Тимурчик наконец втолковали раввину, что от него требуется, а бедный мистер Фейгельман с трудом уяснил себе, что на этот раз никому из нас обрезание делать не надо, а необходимо на время вернуться к своей прежней профессии хирурга, но (с моей точки зрения…) значительно более ответственной – ветеринарного хирурга, раввин Моше Фейгельман не стал ломаться и воздевать руки к небу с проклятиями, которых, не скрою, мы ждали.
Он молча снял свою черную шляпу и форменный лапсердак и с явным облегчением расстегнул две верхние пуговицы у своей безворотничковой рубашки. Как я сообразил, таким образом раввин Моше Фейгельман на время сложил свои религиозные обязанности и снова, наверное, всего лишь на время общения с Братком, стал хирургом отделения урологии Университетской клиники Лос-Анджелеса.
А когда он из своего саквояжика вытащил медицинский халат и белую шапочку, под которую и убрал ко всем чертям эти обязательно-«ортодоксальные» пейсы – превращение раввина во врача было завершено окончательно!
– Джек! Что вы там трепались насчет виски? – спросил доктор Майкл Фейгельман.
– То, что виски у нас абсолютно кошерное, – ответил Джек.
– В данный момент это уже не имеет никакого значения, – сказал доктор. – Я подумываю – а не вмазать ли мне полстаканчика сейчас? Для храбрости. Я как-то никогда не оперировал кугуаров…
* * *
Надо отдать должное этому Моше-Майклу, этому раввину от хирургии и хирургу от синагоги, как потом выразился Джек Пински, операцию он провел – будьте-нате!
Сначала к Братку запустили меня и Тимурчика. Браток был так плох, что Тимур чуть не расплакался. Но я его заверил, что, дескать, мы – Котово-Кошачье племя – невероятно живучие, и привел в пример ветхозаветную баечку про Кота или Кошку, которые падали с десятого этажа, приземлялись на ноги, отряхивались и спокойненько шли дальше…
Абсолютная липа, вранье несусветное, но после этой сказочки Тимурчик слегка успокоился.
Я наспех повторил Братку свой приказ: хочешь выжить – все свои рычания в жопу, никого не цапать, не вскакивать, лежать и смотреть мне в глаза – что бы с тобой ни делали…
Братку было настолько худо, что, кажется, он так ни хрена и не понял. Только все пытался лизнуть руку Тимуру.
* * *
… Операции мы с Тимурчиком так и не видели. Слышали только, как Майкл ласково называл Братка по-еврейски – «Бруделе» и давал какие-то распоряжения Питу и Джеку: что-то там подержать, подать, убрать…
Я лежал нос к носу с Братком и неотрывно пялился в его тусклые глаза, подернутые полубессознанием и мукой, и по-Животному внушал ему всякую успокоительную всячину, открыто и беспардонно подражая Кашпировскому. Мы с Шурой еще в Петербурге как-то смотрели по телевизору сеанс массового гипноза, который проводил этот грандиозный мужик, и были просто в восторге. На нас, правда, все его заклинания ни фига не подействовали, но сам сеанс нам жутко понравился!..
Тимурчик примостился рядом со мной, прижался щекой к горячей меховой морде Братка и тоже все что-то ему нашептывал. По доброте душевной даже обещал увезти потом Братка в Нью-Йорк…
Я на секундочку живо представил себе реакцию Рут и Шуры на наше появление в Нью-Йорке с Братком на поводке и сильно засомневался в успехе этого предприятия. Но промолчал.
От первого усыпляющего укола Браток еще как-то слабо дернулся, а потом уже и не возникал. И я перестал играть в Кашпировского. А Моше-Майкл все что-то делал там с задней лапой Братка и нараспев приговаривал:
– Кости, слава Богу, все целы… А вот мягкие ткани размозжены основательно. И конечно, чудовищный воспалительный процесс! Отсюда и температура, и вероятность возникновения сепсиса… Сейчас мы побольше раскроем рану, промоем все, что сможем, напихаем в вашего Бруделе хороших и сильных антибиотиков, наложим рыхлую повязочку для оттока всякой дряни и будем надеяться на могучий организм вашего маленького Бруделе и на покровительство Господа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118