"Эстонское правительство не может допустить, чтобы столь большие массы кормились, не давая в обмен своей работы..."
Белых солдат и офицеров стали под конвоем гонять на лесоповал, на строительство и ремонт дорог, предоставляя погибать от непосильного труда, истощения и недоедания, мерзнуть и вымирать от болезней в нетопленых бараках...
А о положении гражданских беженцев очевидец свидетельствовал: "Русских начали убивать на улицах, запирать в тюрьмы и в концлагеря, вообще притеснять всеми способами. С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги. Масса детей и женщин умерло. Все переболели сыпным тифом. Средств дезинфекции не было. Врачи и сестры при таких условиях также заражались и умирали. Вообще картина бедствия такова, что если бы это случилось с армянами, а не с русскими, то вся Европа содрогнулась бы от ужаса. Американский и датский Красные Кресты делали, что могли, но помочь в крупных размерах никто не мог. Кто был крепок - выдержал, остальные померли".
На Юге России исход был куда более массовым - жители Украины, Дона, Кубани познали на себе ужасы предыдущего красного нашествия и уходили прочь, только бы не остаться под большевиками. Один мощный поток, в котором совершенно затерялись отступающие части ген. Шиллинга, двинулся с Украины на Одессу. Уходили люди из Киева, Чернигова, Полтавы и других городов. А еще в 18-м, когда выезд на оккупированную немцами Украину был не таким уж трудным делом, тут скопились и граждане, всеми правдами и неправдами вырвавшиеся из Центральной России. И вот теперь все они ударились в бегство. Кто тащился на поездах, застревающих в пробках, кто на телегах, кто брел пешком. Все дороги были забиты этими толпами, они вязли в снежных заносах, а в оттепели в грязи, во множестве погибали от тифа, подвергались налетам махновцев и прочих местных банд.
Но и те, кому удалось преодолеть весь путь, спасения не нашли. Оборону Одессы наладить не удалось, а иностранные союзники обманули. Штаб французского главнокомандующего в Константинополе обещал обеспечить морскую эвакуацию, договориться с Румынией о пропуске войск и беженцев на ее территорию. Однако в критический момент пришло лишь несколько кораблей, которые поспешили отчалить при первой же близкой перестрелке, а когда многотысячная масса людей двинулась к румынской границе, их там встретили артиллерийским и пулеметным огнем - по толпе. И почти все беженцы угодили в лапы большевиков.
Здесь же разыгрывалась трагедия галичан. Они еще в 19-м заключили союз с Петлюрой, чтобы противостоять первому наступлению красных на запад. Но поскольку их части были на фронте, Польша нанесла удар в спину и аннексировала их Западно-Украинскую республику. Так что назад домой галицийским стрелкам ходу не было - поляки объявляли их пленными и сажали в лагеря. А потом Петлюра вынужден был перейти под покровительство Варшавы, и галичане очутились вообще в критическом положении "солдат без родины". Они заключили было союз с деникинцами, однако те уже и сами отступали и терпели поражения. И остатки галицийских стрелков бродили по Украине неприкаянные и никому не нужные. Тиф почему-то стал для них особенно губительным, подчистую уничтожая части и подразделения. А крестьяне, опасаясь заразы, даже не пускали их в села, отгоняли из винтовок и пулеметов, травили собаками. Ну а те, кто уцелел, все равно попал в лагеря - только советские.
Еще один поток беженцев катился на Кубань и Новороссийск. Донские казаки, пережившие год назад геноцид, уходили целыми станицами, угоняли с собой скот, увозили нехитрый скарб. Бесконечные вереницы людей на повозках и пешком двигались обреченно и безнадежно, не задумываясь, куда и зачем только бы подальше от красных. Здесь тоже свирепствовал тиф, один за другим умирали даже генералы, что уж говорить о стариках, женщинах, детях? Замерзали и обмораживались в зимних степях, выбивались из сил, штабелями везли на телегах тифозных и простуженных, оставляя на обочинах бесчисленные могилы. А дальше в эти же потоки вливалось население северокавказских городов и станиц, вливалось кубанское казачество. Все это перемешивалось с армейскими частями, тылами, лазаретами, располагалось таборами где придется - по станицам, в Екатеринодаре, Новороссийске. Некоторым удавалось спастись. Другие, исчерпав возможности бегства, физические и моральные силы, останавливались в полной прострации ждать конца - уж какой будет.
Новый поток из десятков тысяч людей и огромных обозов, образовавшийся на Кубани, вышел через Гойтхский перевал на Черноморское побережье и пополз в район Сочи. Где попал в тупик, так как Грузия их через границу не пропустила, заявив, что "не может подвергнуть молодую Грузинскую республику риску войны с Российским правительством". Прибрежный район был беден продовольствием, среди беженцев начался голод. Люди ели лошадей, кору, падаль. Кроме тифа, пошла косить народ и холера. Некоторых смогли вывезти в Крым, а подавляющее большинство в итоге тоже попало в плен к красным. Двигались потоки и поменьше. С Терека казаки, белогвардейцы и гражданское население уходило через зимние перевалы Кавказа, по Военно-Грузинской дороге. Еще одна часть беженцев тащилась по прикаспийским степям от Астрахани на Петровск (Махачкалу).
А одновременно разворачивалась катастрофа Уральского казачества. Армию ген. Толстова большевики прижали к Каспийскому морю, но северная часть его замерзла, и эвакуация морским путем стала невозможной. И был страшный исход казаков и беженцев на Форт-Александровск (Форт-Шевченко) по зимним солончакам и пустыням. Тысячи людей замерзли, погибли от голода, тифа и простудных заболеваний.
Ну а Сибирь этой зимой представляла вообще апокалиптические картины. Отступление Колчака началось еще в мае 19-го, и вместе с белыми стали уходить жители оставляемых ими мест. Ушла, например, значительная часть населения Ижевска и Воткинска, подвергшихся при прошлом взятии большевиками кровавым расправам. Потом присоединялись и жители уральских городов. Кто-то из них оседал в тыловых районах Сибири, другие двигались с пятящейся армией, и в течение всего лета и осени вместе с ней ползли беженские обозы, за каждой дивизией - 4-5 тыс. повозок. А в ноябре, с началом эвакуации Омска, а за ним и Новониколаевска (Новосибирска), Томска, Красноярска и т. д., бедствие приняло всеобщий характер. На восток, набиваясь до отказа в вагоны, ринулись массы сибирских жителей, массы пристроившихся тут раньше беженцев, госпитали, учреждения администрации, тыловые службы.
Но Транссибирская магистраль находилась в руках "братьев"-чехословаков, подчиненных союзному командованию. После их отказа сражаться на фронте, им поручили охрану железной дороги, чтобы высвободить отсюда белогвардейские части для передовой. Чехи были отлично вооружены, полки их были свеженькими, набравшимися сил и отъевшимися на тыловых хлебах. За время пребывания в России они накопили сотни вагонов "трофеев", мечтая вернуться домой богатыми. И в критический момент они просто захватили магистраль, чтобы эвакуироваться самим и вывезти свое барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
Белых солдат и офицеров стали под конвоем гонять на лесоповал, на строительство и ремонт дорог, предоставляя погибать от непосильного труда, истощения и недоедания, мерзнуть и вымирать от болезней в нетопленых бараках...
А о положении гражданских беженцев очевидец свидетельствовал: "Русских начали убивать на улицах, запирать в тюрьмы и в концлагеря, вообще притеснять всеми способами. С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги. Масса детей и женщин умерло. Все переболели сыпным тифом. Средств дезинфекции не было. Врачи и сестры при таких условиях также заражались и умирали. Вообще картина бедствия такова, что если бы это случилось с армянами, а не с русскими, то вся Европа содрогнулась бы от ужаса. Американский и датский Красные Кресты делали, что могли, но помочь в крупных размерах никто не мог. Кто был крепок - выдержал, остальные померли".
На Юге России исход был куда более массовым - жители Украины, Дона, Кубани познали на себе ужасы предыдущего красного нашествия и уходили прочь, только бы не остаться под большевиками. Один мощный поток, в котором совершенно затерялись отступающие части ген. Шиллинга, двинулся с Украины на Одессу. Уходили люди из Киева, Чернигова, Полтавы и других городов. А еще в 18-м, когда выезд на оккупированную немцами Украину был не таким уж трудным делом, тут скопились и граждане, всеми правдами и неправдами вырвавшиеся из Центральной России. И вот теперь все они ударились в бегство. Кто тащился на поездах, застревающих в пробках, кто на телегах, кто брел пешком. Все дороги были забиты этими толпами, они вязли в снежных заносах, а в оттепели в грязи, во множестве погибали от тифа, подвергались налетам махновцев и прочих местных банд.
Но и те, кому удалось преодолеть весь путь, спасения не нашли. Оборону Одессы наладить не удалось, а иностранные союзники обманули. Штаб французского главнокомандующего в Константинополе обещал обеспечить морскую эвакуацию, договориться с Румынией о пропуске войск и беженцев на ее территорию. Однако в критический момент пришло лишь несколько кораблей, которые поспешили отчалить при первой же близкой перестрелке, а когда многотысячная масса людей двинулась к румынской границе, их там встретили артиллерийским и пулеметным огнем - по толпе. И почти все беженцы угодили в лапы большевиков.
Здесь же разыгрывалась трагедия галичан. Они еще в 19-м заключили союз с Петлюрой, чтобы противостоять первому наступлению красных на запад. Но поскольку их части были на фронте, Польша нанесла удар в спину и аннексировала их Западно-Украинскую республику. Так что назад домой галицийским стрелкам ходу не было - поляки объявляли их пленными и сажали в лагеря. А потом Петлюра вынужден был перейти под покровительство Варшавы, и галичане очутились вообще в критическом положении "солдат без родины". Они заключили было союз с деникинцами, однако те уже и сами отступали и терпели поражения. И остатки галицийских стрелков бродили по Украине неприкаянные и никому не нужные. Тиф почему-то стал для них особенно губительным, подчистую уничтожая части и подразделения. А крестьяне, опасаясь заразы, даже не пускали их в села, отгоняли из винтовок и пулеметов, травили собаками. Ну а те, кто уцелел, все равно попал в лагеря - только советские.
Еще один поток беженцев катился на Кубань и Новороссийск. Донские казаки, пережившие год назад геноцид, уходили целыми станицами, угоняли с собой скот, увозили нехитрый скарб. Бесконечные вереницы людей на повозках и пешком двигались обреченно и безнадежно, не задумываясь, куда и зачем только бы подальше от красных. Здесь тоже свирепствовал тиф, один за другим умирали даже генералы, что уж говорить о стариках, женщинах, детях? Замерзали и обмораживались в зимних степях, выбивались из сил, штабелями везли на телегах тифозных и простуженных, оставляя на обочинах бесчисленные могилы. А дальше в эти же потоки вливалось население северокавказских городов и станиц, вливалось кубанское казачество. Все это перемешивалось с армейскими частями, тылами, лазаретами, располагалось таборами где придется - по станицам, в Екатеринодаре, Новороссийске. Некоторым удавалось спастись. Другие, исчерпав возможности бегства, физические и моральные силы, останавливались в полной прострации ждать конца - уж какой будет.
Новый поток из десятков тысяч людей и огромных обозов, образовавшийся на Кубани, вышел через Гойтхский перевал на Черноморское побережье и пополз в район Сочи. Где попал в тупик, так как Грузия их через границу не пропустила, заявив, что "не может подвергнуть молодую Грузинскую республику риску войны с Российским правительством". Прибрежный район был беден продовольствием, среди беженцев начался голод. Люди ели лошадей, кору, падаль. Кроме тифа, пошла косить народ и холера. Некоторых смогли вывезти в Крым, а подавляющее большинство в итоге тоже попало в плен к красным. Двигались потоки и поменьше. С Терека казаки, белогвардейцы и гражданское население уходило через зимние перевалы Кавказа, по Военно-Грузинской дороге. Еще одна часть беженцев тащилась по прикаспийским степям от Астрахани на Петровск (Махачкалу).
А одновременно разворачивалась катастрофа Уральского казачества. Армию ген. Толстова большевики прижали к Каспийскому морю, но северная часть его замерзла, и эвакуация морским путем стала невозможной. И был страшный исход казаков и беженцев на Форт-Александровск (Форт-Шевченко) по зимним солончакам и пустыням. Тысячи людей замерзли, погибли от голода, тифа и простудных заболеваний.
Ну а Сибирь этой зимой представляла вообще апокалиптические картины. Отступление Колчака началось еще в мае 19-го, и вместе с белыми стали уходить жители оставляемых ими мест. Ушла, например, значительная часть населения Ижевска и Воткинска, подвергшихся при прошлом взятии большевиками кровавым расправам. Потом присоединялись и жители уральских городов. Кто-то из них оседал в тыловых районах Сибири, другие двигались с пятящейся армией, и в течение всего лета и осени вместе с ней ползли беженские обозы, за каждой дивизией - 4-5 тыс. повозок. А в ноябре, с началом эвакуации Омска, а за ним и Новониколаевска (Новосибирска), Томска, Красноярска и т. д., бедствие приняло всеобщий характер. На восток, набиваясь до отказа в вагоны, ринулись массы сибирских жителей, массы пристроившихся тут раньше беженцев, госпитали, учреждения администрации, тыловые службы.
Но Транссибирская магистраль находилась в руках "братьев"-чехословаков, подчиненных союзному командованию. После их отказа сражаться на фронте, им поручили охрану железной дороги, чтобы высвободить отсюда белогвардейские части для передовой. Чехи были отлично вооружены, полки их были свеженькими, набравшимися сил и отъевшимися на тыловых хлебах. За время пребывания в России они накопили сотни вагонов "трофеев", мечтая вернуться домой богатыми. И в критический момент они просто захватили магистраль, чтобы эвакуироваться самим и вывезти свое барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233