Весной 20-го массовые расправы прошли в Восточном Казахстане. Здесь остатки отрядов Анненкова, Дутова и Щербакова отступали в Китай. Но сразу было ясно, что на чужбине придется очень тяжело, поэтому солдатам и казакам, многие из которых были с семьями, командиры обычно предоставляли свободный выбор - уходить или вернуться домой. И белогвардейцы сотнями поворачивали назад, в Россию. Однако обратные дороги были уже перекрыты, и их ждали красные карательные команды. Требовали сдать оружие, потом отводили в какое-нибудь подходящее ущелье и ставили под пулеметы или рубили шашками, разбивая на партии по 100-120 чел. Кроме женщин и девочек, которых перед общей экзекуцией отделяли, чтобы пустить по кругу, а уже потом приканчивали холодным оружием самыми зверскими способами, с глумлением и издевательствами. Четвертовали, вскрывали животы, рубили и кололи, установив для этого жертвы в непристойные позы. Всего здесь было истреблено около 4 тыс. чел., в живых каратели не оставляли никого. Но происходило это слишком близко от границы, а местные жители - пастухи, торговцы, контрабандисты, кочевали туда-сюда, натыкались на места избиений с массами незахороненных трупов, и история получила довольно широкую и нежелательную для большевиков огласку.
Ну а на Юге после разгрома Деникина террор тоже всплеснулся гигантской волной. Когда красные взяли Ростов, "не понравившихся" и "подозрительных" просто рубили на улицах. А госпиталь, где осталось 40 белогвардейцев, сожгли вместе с ранеными. Для руководства "зачисткой" сюда прибыл Петерс, и под его началом пошла крутая расправа. Станицы в этот раз почти не трогали - помнили прошлогоднее восстание, да и большинство казаков ушли с белыми. Но по захваченным донским городам катились повальные обыски, массовые аресты, и большинство схваченных обрекалось на смерть. В Ростовской ЧК казнили по 50-100 чел. ежедневно, иногда расстрелы шли круглосуточно. Под общую гребенку попадали и старики, и подростки. Было здесь и много беременных - офицеры и чиновники, чьи жены находились на сносях, часто не рисковали брать их с собой в тяжелую зимнюю эвакуацию. А для чекистов это становилось однозначным доказательством "связи с белыми", причем на расстрел по такому признаку отправляли и совершенно случайных женщин - беременность при отсутствии мужа, что в условиях войны получалось нередко, уже становилась достаточным основанием для смертного приговора. На местном чекистском жаргоне такие жертвы называли "гусынями" за характерную походку, и "потрошить гусыню" считалось интересным развлечением, вносящим разнообразие в поток обычных приговоренных. Петерс часто лично присутствовал при экзекуциях, и сам тоже расстреливал, а по свидетельствам красноармейцев, он приехал в Ростов с сыном, мальчиком лет 8-9, и тот всюду бегал за ним, крутился в смертных подвалах и постоянно приставал к отцу: "Папа, дай я!"
На полную мощь машина террора заработала в Одессе, где, как было указано, красным удалось захватить большое количество беженцев. 1200 офицеров, взятых тут в плен, были сосредоточены в концлагере, большевики основательно подготовили акцию массового расстрела, и 5. 5. 20 г. всех уничтожили. Аналогично поступили с пленными галичанами. После тщательной подготовки был учинен единовременный расстрел сдавшегося Тираспольского гарнизона. А галичан, находящихся в Одессе, собрали на товарной станции с женами и детьми якобы для отправки на родину, загнали в огороженное пространство и перебили из пулеметов. Ну а кроме таких массовых экзекуций шла повседневная, "будничная работа" - истребляли беженцев, попавшихся в облавах, брали по доносам тех, кто служил у белых или по каким-то причинам не устраивал красных. Фабрика смерти представляла собой настоящий закрытый "чекистский городок", где для палачей имелись все удобства - свое кафе, своя парикмахерская, свой кинематограф. И процедура умерщвления тут была отлажена, как на фабрике. Отобранных в очередную партию людей после объявления приговора сразу раздевали, голым вешали на шею дощечку с номером и заводили в общее помещение для ожидания. А дальше вызывали по номерам. За ночь казнили обычно по 30-40 чел., хотя иногда доходило до 200-300, а трупы вывозились за город на грузовиках.
Работали несколько смен палачей, и среди них в Одессе были свои знаменитости. Например, негр Джонстон, который славился своим умением сдирать кожу с людей, перед расстрелом рубил руки и ноги - такое порой тоже практиковалось "для разнообразия". Была и молодая женщина Вера Гребеннюкова по прозвищу "товарищ Дора", она зверствовала при допросах, вырывала волосы, резала уши, пальцы, конечности. И по слухам, за два с половиной месяца одна расстреляла 700 чел. Был латыш Адамсон, любитель предрасстрельных изнасилований, и уродливая латышка по кличке "Мопс", ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом - ее "личный рекорд" составлял 52 чел. за одну ночь. Славился своими развлечениями и председатель ЧК Саджая, действовавший под именем "доктор Калинченко". На празднование своих именин он приказал привести трех самых толстых "буржуев" и тут же убил их с крайней жестокостью. А всего в Одессе в 1920 г. только по красным официальным данным было казнено 7 тыс. чел., по неофициальным - 10-15 тыс. За первые два месяца 1921 г., согласно чекистскому отчету - еще 1418...
Так же, как раньше в Киеве, широко осуществлялись различные провокации. Например, действовала некая баронесса Штерн, якобы прибывшая из Константинополя и предлагающая переправить туда всех желающих. Деньги и ценности при этом требовалось передать на хранение этой Штерн, после чего доверившегося арестовывали. Потом стала работать новая "крыша" "Статистический отдел наркомздрава РСФСР", где подвизались чекисты Заковский, Михайловский и Ксения Михайловская. Она ловила неосторожных на фиктивную подпольную организацию, распространяя "белые прокламации" и предлагая деньги на поддержание "сочувствующим", после чего и сдавала их.
Вероятно, то же самое, что в Архангельске или Одессе, ожидало захваченных на Сев. Кавказе, но здесь многих пленных спасла война с Польшей. Точнее, подарила отсрочку, и их под лозунгами защиты Отечества от внешнего врага стали брать в Красную Армию. Но и здесь пошла "зачистка", хоть и в меньших масштабах. В Новороссийске периодически объявлялся "день тюрьмы", когда жителям запрещалось выходить из домов, и производились облавы и аресты. В Ставрополе прошла кампания показательных казней за "недоносительство", под которую попали семьи тех, кто не сообщил о своих скрывающихся родственниках. 60 чел. женщин, стариков и детей 15-16 лет были зарублены шашками. В Пятигорске всех врачей и медсестер за оказание помощи раненым казакам подвергли публичной порке. А в Екатеринодаре зверствовал Георгий Атарбеков, который однажды зарезал даже собственную секретаршу у себя в кабинете. Он занимался и "усмирением" горцев, переезжая из аула в аул, где, по словам очевидцев, "забивал людей как скот на бойне". Когда в августе 1920 г. на Кубани высадился десант Врангеля, Атарбеков учинил массовую расправу над заключенными екатеринодарских тюрем, в ходе которой было уничтожено около 2 тыс. чел. Одних выводили по 100 на мост через Кубань и косили из пулеметов, других пачками расстреливали в тюремном дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233