00. После этого все
документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери
опечатать. Только подземный командный пункт не спит. Во время обострения
обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В каждой группе по одному
офицеру. А в моменты кризисов - все офицеры штаба по нескольку дней живут и
работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП условия для жизни
гораздо лучше, но там нет солнца, и потому, если можно, большую часть
времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.
Если нет шифровок, то я читаю "Разведывательную сводку" Генерального
штаба. Я полюбил эту пухлую, в 600 страниц, книгу. Я зачитываюсь ею, многие
страницы знаю чуть ли не наизусть, несмотря на то, что каждая из них
вмещает иногда по нескольку сотен цифр и названий. Когда нет кризисов и
напряженного положения, то подполковники ровно в 17.00 исчезают. У них, как
у павловских подопытных псов, в определенное время слюна выделяется, чтобы
плюнуть на печать и вдавить ее в пластилин на сейфе. С этого момента я
остаюсь один.
Я читаю "Разведывательную сводку" в сотый раз.
А, кроме общей сводки, есть такая же толстая книга о бронетанковой
технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских ядерных
исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.
- Ты спишь когда-нибудь?
Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.
- Иногда, а вы?
- Я тоже иногда. - Кравцов смеется. Я знаю, что Кравцов каждый вечер
сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделениях.
- Тебя проверить?
- Да.
- Где находится 406-е тактическое истребительное тренировочное крыло ВВС
США?
- Сарагоса, Испания.
- Что входит в состав 5-го армейского корпуса США?
- 3-я бронетанковая, 8-я механизированная дивизии и 11-й
бронекавалерийский полк.
- Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если ты не
справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не выгонят, но по шее
дадут.
- Стараюсь, товарищ подполковник.
- А сейчас иди спать.
- Еще час можно поработать.
- Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.
3.
Через две недели, когда подполковник-прогнозист находился в штабе округа,
мне пришлось работать вместо него. За один день и две ночи я подготовил
свой первый разведывательный прогноз: два тонких печатных листа с названием
"Предполагаемая боевая активность 3-го корпуса Бундесвера на предстоящий
месяц". Эти листы начальник разведки просмотрел и приказал передать в
первый отдел. Все прошло как-то буднично. Меня никто не хвалил, но никто и
не смеялся над моим творением.
4.
Воздушная волна бумаги со столов сорвала. Подполковники их телами
накрывают. Не разлетелись бы. За каждую бумажку по 15 лет получить можно.
Дверь кабинета без стука на всю ширину раскрылась. В двери лейтенант.
- Здравствуйте, Константин Николаевич, - улыбаются лейтенанту
подполковники. Красив лейтенант, высок, плечист. Ногти розовые,
полированные. Лейтенанта в штабе только по имени-отчеству называют.
Положение его завидное - адъютант начальника штаба Армии. Если просто его
назвать "товарищ лейтенант" - это вроде как обидеть его. Поэтому -
Константин Николаевич.
- Перемещения, - небрежно бросает Константин Николаевич. Можно, конечно,
сказать: "Начальник штаба требует к себе офицера по перемещениям с докладом
об изменениях в группировке противника за прошлую ночь". Но можно и проще
это сделать, как это Константин Николаевич делает: коротко, с легким
презрением.
Я быстро собираю шифровки в папку. Адъютант генеральский чуть подобрел,
даже улыбнулся: "Не суетись под клиентом".
Подполковники адъютантской шутке зубы скалят.
Суки штабные. За места теплые держитесь. А я этого терпеть не буду. Мне,
кроме своих цепей, терять нечего:
- Не хами, лейтенант.
Лицо адъютанта вытянулось. Подполковники умолкли, на меня звериные
взгляды уставили: "Дурак, выскочка, хам. Как же ты с адъютантом
разговариваешь? С Константином Николаевичем? Тут тебе не батальон. Тут
штаб! Тут обстановку тонко чувствовать надо. Ты, деревенщина неотесанная, и
на нас гнев накликаешь!"
Выхожу из кабинета, генеральского адъютанта вперед себя не пропустив. И
не пропущу никогда. Подумаешь, адъютантишко! Холуй генеральский. Ты солдата
видел когда-нибудь на огневом рубеже? На стрельбище? Когда у него автомат с
патронами, а у тебя только флажок красный в руке? Почувствовав оружие, идет
солдат на мишени и мыслью терзается - а не врезать ли длинную очередь по
командиру своему? За свою жизнь я каждого своего солдата десятки раз через
огневой рубеж водил. И не однажды видел сомнение в солдатских глазах: по
фанерке стрелять или насладиться смертью настоящей? А ты, адъютантик, водил
солдат на огневой рубеж? А видел ты их один на один в поле, в лесу, на
морозе, в горах? А видел ты злобу солдатскую? А случалось тебе вдруг
застать всю роту пьяной с боевым оружием? Ты, адъютант, на мягких коврах
карьеру делаешь и не рыпайся на Витю Суворова. Я терпел бы, если б ты
капитаном был или если хотя бы одного возраста со мной оказался. А ты же
сопляк, мальчишка, как минимум на год младше меня.
В коридоре генеральский адъютант как бы нечаянно мне больно на ногу
наступил. Я ждал выходки какой-нибудь и готов был к ней. Шел я чуть впереди
адъютанта и чуть левее. И потому правым своим локтем двинул резко назад. В
мягкое попал. Что-то в адъютанте булькнуло. Охнул он, ртом разинутым воздух
хватает, изогнулся, к стенке привалился. Медленно разгибается адъютант.
Выше он меня и в кости шире. Кисти рук огромные. Мячик баскетбольный той
кистью, наверное, без труда держать можно. Но пузечко слабеньким оказалось.
А может, просто не ожидал удара. Это ты, адъютант, дурака свалял. Удара
всегда ожидать нужно. Каждое мгновение. Тогда и не будет такого
сокрушительного эффекта.
Медленно адъютант выпрямляется, от моей руки взгляда не отрывает. А у
меня два пальца рогаткой растопырены. Во всех странах этот жест викторию
означает, победу то есть. А у нас этот жест означает: "Гляделки, сука,
выколю".
Поднимается он медленно по стеночке, от растопыренных пальцев взгляд не
отрывает. И понимает он, что его высокий покровитель ему сейчас не защита.
Мы один на один, в пустом коридоре, как единоборцы на древнем поле боя,
когда перед кровавой битвой от двух несметных армий выходили на середину
только двое и бились друг с другом. Он выше меня и шире, но сейчас он
понимает, что суета жизни простилась со мной, и уже ничто, кроме победы,
для меня не важно, и что за победу я готов платить любую цену, даже
собственную жизнь. Он уже знает, что на любое его действие или даже слово я
отвечу жутким ударом растопыренных пальцев в глаза и тут же вцеплюсь ему в
глотку, чтобы уже никогда ее не отпустить.
Он, не моргая, медленно поднимает свои руки к горлу и, нащупав галстук,
поправляет его.
- Начальник штаба ждет...
- Вас... - подсказываю я.
- Начальник штаба ждет ВАС.
Мне трудно возвращаться в этот мир. Я уже простился с ним перед
смертельной звериной схваткой. Но он боя не принял. Я втягиваю воздух в
себя и тру онемевшие от напряжения руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87