Тем более спортивную. Зачем ей спортивная? Все
машины советскому государству принадлежат, и ими пользуются только те, кто
мощь государства бережет и умножает. Если все это не комедия и не проверка,
то Младшему лидеру - конец. Капут. Кранты. Конвейер. Полный конвейер с
очень неприятным финишем. Однако все это может быть проверкой. Мало ли как
каждого из нас проверяли? Именно так я и должен был действовать. Быстро и
решительно. Мои пустые глаза смотрят на пустынную улицу. Никто не нарушает
ее спокойствия. Только неприятная сутулая фигура с газетой в руке у витрины
обувного магазина прозябает. Что ты там, человече, интересного мог увидеть?
Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок. И вдруг я вскакиваю,
опрокинув термос. Я хватаю "Минокс". Я судорожно жму на спуск. Это же ОН!
Так, его мать, это ДРУГ! Затвором щелк, щелк. И еще раз. Черт бы побрал
всех друзей вместе с генералом-полковником Мещеряковым, вместе с Младшим
лидером и его б...дью. Время истекло. Друг нехотя бросает газету в урну и
исчезает за углом.
Качество кадров может оказаться неудовлетворительным, и это выдаст мое
душевное состояние. Это прольет свет на факт, что Младшего лидера я
выдавать не хотел, что я колебался.
Я встаю. Отсоединяю телеобъектив. Термос, объектив, бинокль я укладываю в
пакет и опускаю в урну. Кто-то после меня все это заберет. "Минокс" в левой
руке зажат. Так удобнее вырывать из него пленку при аресте. Ах, если бы
меня арестовали. А может, симулировать нападение полиции? Нет, это не
пройдет. Генеральный консул в полицию позвонит и узнает, что никто на меня
не нападал. Тогда меня на конвейер поставят.
Я выхожу на улицу, и яркое солнце ослепляет меня. Нет. В этом радостном
мире все не может быть так плохо. Это была обычная проверка. Обычная
провокация ГРУ. И я не клюнул. В академии нам и не такие проверки
устраивали. Похлеще. Жизнь самых близких нам людей на карте стояла. А потом
выяснялось, что это просто комедии наши начальники разыгрывали. Многие
этого не выдерживали.
Я выдержал. А минуты сомнений нам прощали. Мы все-таки тоже люди.
3.
- Откуда Друг появился?
Я мгновение размышляю, соврать или нет.
- Я не видел, товарищ генерал.
- У тебя был хронометр. Разве Друг вышел не точно вовремя?
Я молчу.
- Тебя что-то сбило с толку? Что-то было подозрительным? Непонятным?
Необъяснимым? Что-то смутило тебя?
- Ваш Первый заместитель...
Нестерпимая тревога в глазах его.
- ...Ваш Первый заместитель был на месте встречи за двенадцать минут до
появления Друга... с женщиной.
Острые косточки на его кулаках белые-белые. И лицо белое. Он молчит. Он
смотрит в стену сквозь меня. Потом он тихо и спокойно спрашивает:
- Ты его, конечно, не успел заснять...
Трудно понять, он спрашивает или утверждает. А может, угрожает.
- Успел...
В глаза я ему боюсь смотреть. Я под ноги себе смотрю. Время тоскливо
тянется. Нехотя. Часы на его стенке тикают - тик, тик, тик.
- Что делать будем?
- Не знаю, - жму я плечами.
- Что делать будем?! - бьет он по столу кулаком и тут же, брызжа слюной,
шипит мне в лицо: "ЧТО ДЕЛАТЬ БУДЕМ?!"
- Эвакуацию готовить! - обозлившись, вдруг огрызаюсь я.
Мой крик успокаивает его. Он утихает. Он просто старик-горемыка, на
которого свалилось тяжелое горе. Он сильный человек. Но система сильнее
каждого из нас.
Система сильнее всех нас. Система могущественна. Под ее неумолимый топор
любой из нас попасть может. Он смотрит в пустоту.
- Знаешь, Витя, полковник Мороз в шестьдесят четвертом году меня от
высшей меры отмазал. Я его после этого по всему свету вел за собой. Он
вербовал женщин. Но каких женщин! Эх, жизнь. Любил он их. И они его любили.
Я знал, что он налево ударяет. Я знал, что у него в каждом городе -
любовница. Я прощал ему. И знал я, что попадется он. Знал. Как ты в этой
Австрии спрячешься? Ладно. Вдвоем мы эвакуацию сумеем провести?
- Сумеем.
- Шприц в шкафу возьми.
- Взял.
Он нажимает кнопку переговорного устройства.
- Первый шифровальщик.
- Я, товарищ генерал, - отвечает аппарат.
- Первого заместителя ко мне.
- Есть, - отвечает аппарат.
- Садись, - устало говорит Командир. Сам он сидит за столом. Левая рука
на столе. Правая в ящике стола. Так там и застыла. Я сзади кресла, на
котором теперь Младший лидер сидит. Рука Навигатора в ящике стола уже все
сказала Младшему лидеру. А мое присутствие сказало ему, что это я его
как-то проверял и на чем-то застукал. Он тянется всем телом до хруста в
костях. Затем спокойно заводит руки за спинку кресла. Он знает правила
игры. Я щелкаю наручниками. Я осторожно поднимаю рукав его пиджака,
расстегиваю золотую запонку и открываю его руку. Тонкую белую салфетку (для
чистки оптики) я смачиваю джином из зеленой бутылки. Салфеткой я протираю
кожу, куда сейчас войдет игла. Тонким штырьком я пробиваю мембрану
шприцтюбика, не касаясь пальцами иглы. Затем, подняв шприц на уровень глаз,
нежно двумя пальцами жму на прозрачные стенки флакончика с прозрачной, чуть
мутной жидкостью. Иглу под кожу нужно вводить аккуратно, а содержимое
тюбика выдавливать плавно. Затем, не разжимая пальцев (тюбик, как насос,
может втянуть всю жидкость в себя снова), я извлекаю иглу и вновь растираю
кожу салфеткой с джином.
Кивком головы Лукавый дает мне знак выйти. Я выхожу из кабинета и,
закрывая дверь, слышу его лишенный всяких переживаний голос:
- Рассказывай...
4.
Мне плохо.
Мне совсем плохо.
Со мной подобного никогда не случалось. Плохо себя чувствуют только
слабые люди. Это они придумали себе тысячи болезней и предаются им, попусту
теряя время. Это слабые люди придумали для себя головную боль, приступы
слабости, обмороки, угрызения совести. Ничего этого нет. Все эти беды -
только в воображении слабых. Я себя к сильным не отношу, Я - нормальный. А
нормальный человек не имеет ни головных болей, ни сердечных приступов, ни
нервных расстройств. Я никогда не болел, никогда не скулил и никогда не
просил ничьей помощи.
Но сегодня мне плохо. Тоска невыносимая. Смертная тоска. Человечка бы
зарезать!
Я сижу в маленькой пивной. В углу. Как волк затравленный. Скатерть, на
которой лежат мои локти, клетчатая, красная с белым. Чистая скатерть.
Кружка пивная - большая. Точеная. Пиво по цвету коньяку сродни. Наверное, и
вкуса несравненного. Но не чувствую я вкуса. На граненом боку пивной кружки
два льва на задних лапках стоят, передними - щит держат. Красивый щит и
львы красивые. Язычки розовые - наружу. Я всяких кошек люблю, и леопардов,
и пантер, и домашних котов, черных и сереньких. И тех львов, что на пивных
кружках, я тоже люблю. Красивый зверь кот. Даже домашний. Чистый. Сильный.
От собаки кот независимостью отличается. А сколько в котах гибкости! Отчего
люди котам не поклоняются?
Люди в зале веселые. Они, наверное, все друг друга знают. Все друг другу
улыбаются. Напротив меня четверо здоровенных мужиков: шляпы с перышками,
штаны кожаные по колено на лямочках. Мужики зело здоровы. Бороды рыжие.
Кружкам пустым на их столе уже и места нет. Смеются. Чего зубы скалите? Так
бы кружкой и запустил в смеющееся рыло. Хрен с ним, что четверо вас, что
кулачищи у вас почти как у моего командира полка - как пивные кружки
кулачищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87