Конечно, капитаны, майоры и подполковники не хамят
ему. Он равен нам по положению, но тем не менее полковник. Но вот среди
полковников, особенно малоуспешных, кое-кто и посмеивается. Интересно мы
устроены: те, кто больше других к нему в дружбу лез, те больше других
сейчас над ним потешаются. Друзья в беде познаются. Николай Тарасович на
шутки не обижается. Не огрызается. Пьет Николай Тарасович. Здорово пьет.
Навигатор внимания не обращает. Пусть пьет. Горе у человека. Сдается мне,
что и сам Навигатор поддает. Боря, третий шифровальщик, говорит, что
Навигатор с зеркалом пьет, закрывшись в кабинете. Без зеркала пить не
хочет, считает, что пьянство в одиночку - серьезный вид пьянства. Не знаю,
шутит Боря или правду говорит, но только месяца три назад не осмелился бы
Боря ни шутить так, ни личные командирские тайны выдавать. Видать, ослабла
рука Навигатора, нашего папочки, нашего командира. Ослабла рука Лукавого.
Возможно, что Навигатор с бывшим Младшим лидером иногда и вдвоем
напиваются. Но Лукавый умудряется это в секрете сохранить, а Николай
Тарасович не прячется.
Сегодня вечером под проливным дождем бегу я к своей машине, а он,
бедолага, мокрый весь, ключом в дверь своего длинного "ситроена" попасть не
может.
- Николай Тарасович, садитесь ко мне, я вас домой отвезу!
- Как же я, Витя, тогда утром в посольство вернусь?
- А я за вами утром заскочу.
Поехали.
- Вить, айда выпьем?
Как не выпить? Отвез я его за Дунай. У меня тут места есть, мало каким
разведчикам известные. Да и цены умеренные. Пьем.
- Добрый ты, Витя. Нельзя так. Ты человека из беды выручаешь, а он тебя и
сожрет. Говорят, что люди - звери. Я с этим, Витя, ну никак согласиться не
могу. Люди хуже зверей. Люди жестоки, как голуби.
- Николай Тарасович, все еще на свои места встанет, не расстраивайтесь.
Навигатор вас за брата считает, он вас поддержит. Да и в Аквариуме у вас
связи могучие, и в нашем управлении, и на КП, и в информации...
- Это все, Витя, правильно... Да только... ш-ш-ш, секрет... Провал у
меня... Жестокий... В Центральном Комитете разбирали... Тут связи в
Аквариуме не помогут. Ты думаешь, почему я не в Союзе? Потому как странно
будет: в одной стране процесс шпионский, а из соседней - дипломаты
советские исчезают... Проныры-журналисты мигом параллель проведут... А для
политики разрядки это вроде как серпом по глотке. Это вроде признания нашей
вины и заметание следов. Временно я в Вене. Немного уляжется, забудется,
тогда и меня уберут. Эвакуируют..
- А если вы успеете особо важного вербануть?
Он на меня грустным взглядом смотрит. Мне немного за свои слова неудобно.
Мы оба знаем, что чудес не бывает. Но что-то в моей речи нравится ему, и он
грустно улыбается мне.
- Вот что, Суворов, я сегодня слишком много болтаю хотя права у меня нет
такого. Болтаю я, потому как пьян, а еще потому, что среди многих известных
мне людей ты, наверное, меньше всех подлостью заражен. Слушай, Суворов, и
запоминай. Сейчас в нашей своре полное расслабление с полудремотой, как
после полового сношения. Это потому, что Навигатору по шее дали - еле
удержался, да меня сбросили, да транзит нелегалов временно через Австрию
прекращен, да поток добытой документации сейчас по другим каналам в
Аквариум идет. И многим кажется, что делать ничего не надо. Все
разленились, распустились без тяжелой руки папаши. Это ненадолго. Наша
свора потеряла ценнейший источник информации, и Центральный Комитет скоро
об этом напомнит. Лукавый на дыбы взовьется. С каждого спросит. Лукавый
любого в бараний рог скрутить может. Он обязательно себе жертву выберет и
на алтарь советской военной разведки положит. Чтоб никому не повадно было
расслабляться. Будь, Виктор, начеку. Скоро Лукавому шифровку от Кира
принесут. Лукавый страшен во гневе. Многим карьеры переломает, И правильно.
Какого черта напоминаний ждете, как бараны в стаде? Виктор, работай сейчас.
Завтра, может быть, уже поздно будет. Послушайся моего совета...
- Николай Тарасович, у меня идея есть неплохая, но я уже давно к
Навигатору на прием попасть не могу. Может, завтра еще раз попробовать?
- Не советую, Витя. Не советую. Подожди. Скоро он всех по одному на
львиную шкуру на великий суд вызывать будет, тогда и скажешь ему свою идею.
Только мне ее не говори. Я ведь никто сейчас. Не имеешь права ты мне свои
идеи говорить. А еще, я ведь и украсть твою идею могу. Мне идеи сейчас
позарез нужны. Не боишься?
- Не боюсь.
- Зря, Суворов, не боишься. Я такая же скотина, как и все остальные. А
может быть, и хуже. Пойдем по бл..., по лебедям?
- Поздно, Николай Тарасович.
- Самое время. Я тебе таких девочек покажу! Не бойся, пошли.
Вообще-то я не против на девочек посмотреть. И не боюсь я его. Он хоть и
считает себя зверем, и хотя рука его к убийству вполне привычна, он все же
человек. Редкое исключение среди тысяч двуногих зверей, встречавшихся на
моем пути. Я - зверь в большей степени, чем он. И инстинкт размножения во
мне не слабее инстинкта самосохранения. Но он пьян, и с ним можно
нарваться. А за этим следует эвакуация.
- Поздно уже.
Он понимает, что я не прочь на девочек посмотреть и в их обществе немного
расслабиться, но сегодня не пойду. И он не возражает.
3.
Люди делятся на капиталистов и социалистов. И тем и другим деньги нужны.
Это их объединяет. А разъединяет их метод, которым они деньги добывают.
Если капиталисту нужны деньги - он упорно работает. Если социалисту нужны
деньги - он бросает работу, да еще и других подстрекает делать то же самое.
У капиталистов и социалистов все ясно и логично. А я отношусь черт знает
к какой категории. В нашем обществе все наоборот. Всем тоже деньги нужны.
Но о деньгах неприлично говорить и преступно их делать. Не общество, а
непонятно что. Если было бы у нас нормальное общество, я всенепременно стал
бы социалистом. Я бы бастовал постоянно и на этом сколотил огромный
капитал.
Мне хочется сейчас думать о чем угодно, о капиталистах и социалистах, о
светлом будущем планеты, когда все станут социалистами, когда все будут
помнить только свои права, но не свои обязанности. И вообще мне сейчас
хочется думать обо всем, кроме того, что ждет меня через несколько минут за
бронированной дверью командирского кабинета.
Свиреп Лукавый во гневе. Страшен он, особенно когда от Кира шифровку
получит. Шифровку "из инстанции" Александр Иванович, первый шифровальщик,
по приказу Лукавого всей своре зачитал. Суровая шифровка.
А после нее потянулись полковники по одному на львиную шкуру. Пред ясные
очи. А за полковниками - подполковники. Быстро Лукавый резолюции выносит,
точно как батько Махно приговоры. Скоро уже моя очередь... Страшно.
- Докладывай.
- Альпийский туризм.
- Альпийский туризм? - Навигатор медленно встает со своего кресла. - Ты
сказал - альпийский туризм?
Ему не сидится. Он быстро ходит из угла в угол, чему-то улыбаясь и глядя
мимо меня: - Аль-пий-ский туризм.- Указательный палец его правой руки
коснулся его мощного лба и тут же наставлен на меня, как пистолет: - Я
всегда знал, что у тебя золотая голова.
Он усаживается удобно в кресло, подперев щеку кулаком. Оранжевый отблеск
лампы скользнул по его глазам, и я вдруг ощутил на себе подавляющую тяжесть
его могучего интеллекта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
ему. Он равен нам по положению, но тем не менее полковник. Но вот среди
полковников, особенно малоуспешных, кое-кто и посмеивается. Интересно мы
устроены: те, кто больше других к нему в дружбу лез, те больше других
сейчас над ним потешаются. Друзья в беде познаются. Николай Тарасович на
шутки не обижается. Не огрызается. Пьет Николай Тарасович. Здорово пьет.
Навигатор внимания не обращает. Пусть пьет. Горе у человека. Сдается мне,
что и сам Навигатор поддает. Боря, третий шифровальщик, говорит, что
Навигатор с зеркалом пьет, закрывшись в кабинете. Без зеркала пить не
хочет, считает, что пьянство в одиночку - серьезный вид пьянства. Не знаю,
шутит Боря или правду говорит, но только месяца три назад не осмелился бы
Боря ни шутить так, ни личные командирские тайны выдавать. Видать, ослабла
рука Навигатора, нашего папочки, нашего командира. Ослабла рука Лукавого.
Возможно, что Навигатор с бывшим Младшим лидером иногда и вдвоем
напиваются. Но Лукавый умудряется это в секрете сохранить, а Николай
Тарасович не прячется.
Сегодня вечером под проливным дождем бегу я к своей машине, а он,
бедолага, мокрый весь, ключом в дверь своего длинного "ситроена" попасть не
может.
- Николай Тарасович, садитесь ко мне, я вас домой отвезу!
- Как же я, Витя, тогда утром в посольство вернусь?
- А я за вами утром заскочу.
Поехали.
- Вить, айда выпьем?
Как не выпить? Отвез я его за Дунай. У меня тут места есть, мало каким
разведчикам известные. Да и цены умеренные. Пьем.
- Добрый ты, Витя. Нельзя так. Ты человека из беды выручаешь, а он тебя и
сожрет. Говорят, что люди - звери. Я с этим, Витя, ну никак согласиться не
могу. Люди хуже зверей. Люди жестоки, как голуби.
- Николай Тарасович, все еще на свои места встанет, не расстраивайтесь.
Навигатор вас за брата считает, он вас поддержит. Да и в Аквариуме у вас
связи могучие, и в нашем управлении, и на КП, и в информации...
- Это все, Витя, правильно... Да только... ш-ш-ш, секрет... Провал у
меня... Жестокий... В Центральном Комитете разбирали... Тут связи в
Аквариуме не помогут. Ты думаешь, почему я не в Союзе? Потому как странно
будет: в одной стране процесс шпионский, а из соседней - дипломаты
советские исчезают... Проныры-журналисты мигом параллель проведут... А для
политики разрядки это вроде как серпом по глотке. Это вроде признания нашей
вины и заметание следов. Временно я в Вене. Немного уляжется, забудется,
тогда и меня уберут. Эвакуируют..
- А если вы успеете особо важного вербануть?
Он на меня грустным взглядом смотрит. Мне немного за свои слова неудобно.
Мы оба знаем, что чудес не бывает. Но что-то в моей речи нравится ему, и он
грустно улыбается мне.
- Вот что, Суворов, я сегодня слишком много болтаю хотя права у меня нет
такого. Болтаю я, потому как пьян, а еще потому, что среди многих известных
мне людей ты, наверное, меньше всех подлостью заражен. Слушай, Суворов, и
запоминай. Сейчас в нашей своре полное расслабление с полудремотой, как
после полового сношения. Это потому, что Навигатору по шее дали - еле
удержался, да меня сбросили, да транзит нелегалов временно через Австрию
прекращен, да поток добытой документации сейчас по другим каналам в
Аквариум идет. И многим кажется, что делать ничего не надо. Все
разленились, распустились без тяжелой руки папаши. Это ненадолго. Наша
свора потеряла ценнейший источник информации, и Центральный Комитет скоро
об этом напомнит. Лукавый на дыбы взовьется. С каждого спросит. Лукавый
любого в бараний рог скрутить может. Он обязательно себе жертву выберет и
на алтарь советской военной разведки положит. Чтоб никому не повадно было
расслабляться. Будь, Виктор, начеку. Скоро Лукавому шифровку от Кира
принесут. Лукавый страшен во гневе. Многим карьеры переломает, И правильно.
Какого черта напоминаний ждете, как бараны в стаде? Виктор, работай сейчас.
Завтра, может быть, уже поздно будет. Послушайся моего совета...
- Николай Тарасович, у меня идея есть неплохая, но я уже давно к
Навигатору на прием попасть не могу. Может, завтра еще раз попробовать?
- Не советую, Витя. Не советую. Подожди. Скоро он всех по одному на
львиную шкуру на великий суд вызывать будет, тогда и скажешь ему свою идею.
Только мне ее не говори. Я ведь никто сейчас. Не имеешь права ты мне свои
идеи говорить. А еще, я ведь и украсть твою идею могу. Мне идеи сейчас
позарез нужны. Не боишься?
- Не боюсь.
- Зря, Суворов, не боишься. Я такая же скотина, как и все остальные. А
может быть, и хуже. Пойдем по бл..., по лебедям?
- Поздно, Николай Тарасович.
- Самое время. Я тебе таких девочек покажу! Не бойся, пошли.
Вообще-то я не против на девочек посмотреть. И не боюсь я его. Он хоть и
считает себя зверем, и хотя рука его к убийству вполне привычна, он все же
человек. Редкое исключение среди тысяч двуногих зверей, встречавшихся на
моем пути. Я - зверь в большей степени, чем он. И инстинкт размножения во
мне не слабее инстинкта самосохранения. Но он пьян, и с ним можно
нарваться. А за этим следует эвакуация.
- Поздно уже.
Он понимает, что я не прочь на девочек посмотреть и в их обществе немного
расслабиться, но сегодня не пойду. И он не возражает.
3.
Люди делятся на капиталистов и социалистов. И тем и другим деньги нужны.
Это их объединяет. А разъединяет их метод, которым они деньги добывают.
Если капиталисту нужны деньги - он упорно работает. Если социалисту нужны
деньги - он бросает работу, да еще и других подстрекает делать то же самое.
У капиталистов и социалистов все ясно и логично. А я отношусь черт знает
к какой категории. В нашем обществе все наоборот. Всем тоже деньги нужны.
Но о деньгах неприлично говорить и преступно их делать. Не общество, а
непонятно что. Если было бы у нас нормальное общество, я всенепременно стал
бы социалистом. Я бы бастовал постоянно и на этом сколотил огромный
капитал.
Мне хочется сейчас думать о чем угодно, о капиталистах и социалистах, о
светлом будущем планеты, когда все станут социалистами, когда все будут
помнить только свои права, но не свои обязанности. И вообще мне сейчас
хочется думать обо всем, кроме того, что ждет меня через несколько минут за
бронированной дверью командирского кабинета.
Свиреп Лукавый во гневе. Страшен он, особенно когда от Кира шифровку
получит. Шифровку "из инстанции" Александр Иванович, первый шифровальщик,
по приказу Лукавого всей своре зачитал. Суровая шифровка.
А после нее потянулись полковники по одному на львиную шкуру. Пред ясные
очи. А за полковниками - подполковники. Быстро Лукавый резолюции выносит,
точно как батько Махно приговоры. Скоро уже моя очередь... Страшно.
- Докладывай.
- Альпийский туризм.
- Альпийский туризм? - Навигатор медленно встает со своего кресла. - Ты
сказал - альпийский туризм?
Ему не сидится. Он быстро ходит из угла в угол, чему-то улыбаясь и глядя
мимо меня: - Аль-пий-ский туризм.- Указательный палец его правой руки
коснулся его мощного лба и тут же наставлен на меня, как пистолет: - Я
всегда знал, что у тебя золотая голова.
Он усаживается удобно в кресло, подперев щеку кулаком. Оранжевый отблеск
лампы скользнул по его глазам, и я вдруг ощутил на себе подавляющую тяжесть
его могучего интеллекта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87