Кто нашел редакторов? Кому
все это нужно? На Запад бежали люди, имена которых становились известны
всему миру. Люди улетали на самых быстрых в мире истребителях, люди уходили
с высших постов ООН, уезжали люди, у которых отцы занимали посты в
Политбюро.
И прежде всего писателей-невидимок надо приставлять к людям с именами -
красиво написанную историю пристегивать к знаменитому имени или событию.
А я уходил без шума, в прессу не полез, от сенсации уклонился и даже
скрыл свое настоящее имя, прикрывшись шуточным псевдонимом. Почему же мне
"нашли знаменитого писателя", а людям с именами не нашли?
Есть в этом мире писатели-невидимки, но ни у кого ничего хорошего из
этого пока не получилось: писатель-невидимка, продающий свое мастерство, из
мастера быстро переходит в разряд ремесленника. Не верю тем, кто продает
себя, и знаю, что ничего хорошего от совместной работы с ними получиться не
может. И потому свои книги я решил писать сам. Потому решил не корчить из
себя писателя, а писать так, как умею: ясно и просто - и чем проще, тем
лучше. От одной книги к другой техника письма (на мой взгляд) становится
лучше. Свою первую книгу "Рассказы освободителя" я бы писал сейчас совсем
не так, а может, не писал бы вовсе.
Редакторы с переводчиками мне попадались не лучшие а обыкновенные, за
исключением Польши - там переводил мой хороший друг, боец польского
антикоммунистического подполья Анджей Миетковский. Перевел (сужу по реакции
читателей) с любовью. А в других странах переводчики и редакторы резали мои
книги беспощадно.
В английских, американских и многих других изданиях отсутствует,
например, глава про арбузы и дядю Мишу. Для меня дядя Миша-центральная
фигура "Аквариума", а они никак не могли понять, зачем в книгу введен этот
персонаж, и вырезали его. Спорил с редакторами, спорил с переводчиками - не
переспорил. И шутки мои переводу не поддавались, и потому их просто
выбрасывали из текста. Но книги и после этого читались на всех языках.
Я обращал внимание критиков: если на любом языке при любом переводе любая
из семи моих книг все равно хорошо читается, так, наверное, это не только
заслуга переводчиков и редакторов. Не могут же с плохих книг получаться
только хорошие переводы? И хотелось кричать: вы мои книги на русском языке
читайте...
Но на русском-то как раз издать их было невозможно. Каждая из моих книг
была бестселлером на многих языках, но на русском языке на Западе удалось
опубликовать только две и, по-моему, не самые сильные: "Рассказы
освободителя" и "Аквариум". Их быстро расхватали. По законам рынка
следовало публиковать больше, если есть спрос, но не публиковали.
А моя борьба за публикацию "Ледокола" на русском языке продолжалась более
десяти лет.
Но на Западе ни один издатель русских книг так и не решился публиковать
"Ледокол" отдельной книгой.
И в России "Ледокол" во времена, когда буйствовала "гласность", ходил
много лет по редакциям и издательствам; нашлись умники, которые рукопись
скопировали, чуть подправили и выдали за свое творение; нашлись издатели,
которые подписывали контракты, но так и не решились их выполнить. Одним
словом, долгие годы я считал себя знаменитым японским писателем...
А потом повезло! Нашел меня издатель из России. Его зовут Сергей
Леонидович Дубов.
Он первым не побоялся издать главную книгу моей жизни "Ледокол" - на
русском языке отдельной книгой. Шарахнул огромными тиражами.
Не будем вступать в идеологический спор, хорошая книга "Ледокол" или
плохая, но Дубов первым совершил то, чего в российской истории не бывало.
Запрещенная литература публиковалась во все времена на Западе и
перебрасывалась в Россию. Первый раз случилось так, что запрещенная
литература печатается в России и перебрасывается в русское зарубежье.
И все было бы прекрасно, но... посыпались вопросы и из России: "Витя, а
кто это за тебя пишет книги? Например, кто написал "Аквариум"?"
Хорошо, что после выхода "Аквариума" на русском языке в журнале "Нева"
нельзя больше сказать, что русский такого написать не мог, и так больше не
говорят - ясно написал такое русский, но только не я, а какой-то другой
русский.
И стали ученые мужи строчить научные трактаты: не мог Суворов такую книгу
написать.
Логика непробиваемая: мы этого Суворова не знаем, мы его никогда не
видели, мы с ним никогда не разговаривали, но ясное дело-он такого написать
не мог, а вот другой дядя, которого мы не знаем, которого мы никогда не
видели, с которым никогда не разговаривали, вот он мог такое написать.
Обычно я спрашиваю:
- Господин "научный профессор", а если бы вы так писать умели, вы бы
такую книгу отдали? Чтобы деньги и слава кому-то, а вам, извините за
выражение...
- Нет, - отвечал каждый профессор, - я бы славу свою не отдал, но...
- Но вы думаете, что кто-то глупее вас бывает?
Один очень ученый литературовед доходчиво объяснил, что бывший офицер
стать писателем не может, что в русской литературе не было еще такого,
чтобы офицер стал писателем. Я ему напомнил, что вся русская литература от
Льва Толстого до Александра Солженицына, от Лермонтова, Куприна,
Станюковича до Виктора Некрасова... А мне в ответ: "Но ты же не Лев
Толстой". Против этого не попрешь - я и вправду не Лев Толстой.
А другой литературовед: мог ли офицер, влюбленный в танки, так описать
танковую атаку? Ясное дело, не мог. Только писатель, который танки видел в
кино, мог их описать так.
А я не унывал. Подошел к проблеме чисто шпионским методом: составил
список всех известных мне русских писателей, как в России, так и за ее
пределами, и решил найти в списке того, кто мог бы так написать.
И литературоведам тот же вопрос:
- Если не я, то кто бы это мог быть? Давайте вместе найдем. Чей это
стиль?
Прошелся по спискам много раз, и вывод: никто так не писал и не пишет.
Никто. Нет таких писателей в России. Нет и за пределами. Я не о том, плохо
написано или хорошо. Совсем нет. Тысячи пишут лучше меня, кто-то, может,
хуже, но так не пишет никто. Такая манера писать не проявилась нигде до
"Аквариума", и если кто-то умеет так писать, то почему не пишет для себя?
Почему не намекнет о своем существовании, дескать, гляньте-ка на мою новую
книгу, узнаете манеру?
И еще: если кто-то другой написал "Аквариум", то зачем отдал? У книги
можно было завернуть конец в другую сторону: главный герой не уходит за
бугор, а разоблачает своих начальников, и возникает трагедия, которую герой
(в душевных муках) разрешает в пользу советской власти... ГРУ можно было
заменить на КГБ, кое-что выбросить, что-то добавить - и в брежневском Союзе
такая книга могла получить "государыню" или еще какую премию, автор получил
бы дачу в Переделкино пост в Союзе писателей, деньги, выход в "проклятый"
зарубеж и... славу.
Если это был зарубежный русский писатель, то и он мог сообщить в
предисловии, что книга написана на основе реальной судьбы такого-то беглого
офицерика, отвалить этому офицерику долю, но на обложке он должен был
писать свое имя. Талант всегда ревнив. Почему этот кто-то не хочет славы
для себя? Какой писатель и за какие деньги будет продавать известность?
Самые сильные эпизоды в "Аквариуме" (о том же дяде Мише) никак со
шпионажем не связаны и к действию книги отношения не имеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
все это нужно? На Запад бежали люди, имена которых становились известны
всему миру. Люди улетали на самых быстрых в мире истребителях, люди уходили
с высших постов ООН, уезжали люди, у которых отцы занимали посты в
Политбюро.
И прежде всего писателей-невидимок надо приставлять к людям с именами -
красиво написанную историю пристегивать к знаменитому имени или событию.
А я уходил без шума, в прессу не полез, от сенсации уклонился и даже
скрыл свое настоящее имя, прикрывшись шуточным псевдонимом. Почему же мне
"нашли знаменитого писателя", а людям с именами не нашли?
Есть в этом мире писатели-невидимки, но ни у кого ничего хорошего из
этого пока не получилось: писатель-невидимка, продающий свое мастерство, из
мастера быстро переходит в разряд ремесленника. Не верю тем, кто продает
себя, и знаю, что ничего хорошего от совместной работы с ними получиться не
может. И потому свои книги я решил писать сам. Потому решил не корчить из
себя писателя, а писать так, как умею: ясно и просто - и чем проще, тем
лучше. От одной книги к другой техника письма (на мой взгляд) становится
лучше. Свою первую книгу "Рассказы освободителя" я бы писал сейчас совсем
не так, а может, не писал бы вовсе.
Редакторы с переводчиками мне попадались не лучшие а обыкновенные, за
исключением Польши - там переводил мой хороший друг, боец польского
антикоммунистического подполья Анджей Миетковский. Перевел (сужу по реакции
читателей) с любовью. А в других странах переводчики и редакторы резали мои
книги беспощадно.
В английских, американских и многих других изданиях отсутствует,
например, глава про арбузы и дядю Мишу. Для меня дядя Миша-центральная
фигура "Аквариума", а они никак не могли понять, зачем в книгу введен этот
персонаж, и вырезали его. Спорил с редакторами, спорил с переводчиками - не
переспорил. И шутки мои переводу не поддавались, и потому их просто
выбрасывали из текста. Но книги и после этого читались на всех языках.
Я обращал внимание критиков: если на любом языке при любом переводе любая
из семи моих книг все равно хорошо читается, так, наверное, это не только
заслуга переводчиков и редакторов. Не могут же с плохих книг получаться
только хорошие переводы? И хотелось кричать: вы мои книги на русском языке
читайте...
Но на русском-то как раз издать их было невозможно. Каждая из моих книг
была бестселлером на многих языках, но на русском языке на Западе удалось
опубликовать только две и, по-моему, не самые сильные: "Рассказы
освободителя" и "Аквариум". Их быстро расхватали. По законам рынка
следовало публиковать больше, если есть спрос, но не публиковали.
А моя борьба за публикацию "Ледокола" на русском языке продолжалась более
десяти лет.
Но на Западе ни один издатель русских книг так и не решился публиковать
"Ледокол" отдельной книгой.
И в России "Ледокол" во времена, когда буйствовала "гласность", ходил
много лет по редакциям и издательствам; нашлись умники, которые рукопись
скопировали, чуть подправили и выдали за свое творение; нашлись издатели,
которые подписывали контракты, но так и не решились их выполнить. Одним
словом, долгие годы я считал себя знаменитым японским писателем...
А потом повезло! Нашел меня издатель из России. Его зовут Сергей
Леонидович Дубов.
Он первым не побоялся издать главную книгу моей жизни "Ледокол" - на
русском языке отдельной книгой. Шарахнул огромными тиражами.
Не будем вступать в идеологический спор, хорошая книга "Ледокол" или
плохая, но Дубов первым совершил то, чего в российской истории не бывало.
Запрещенная литература публиковалась во все времена на Западе и
перебрасывалась в Россию. Первый раз случилось так, что запрещенная
литература печатается в России и перебрасывается в русское зарубежье.
И все было бы прекрасно, но... посыпались вопросы и из России: "Витя, а
кто это за тебя пишет книги? Например, кто написал "Аквариум"?"
Хорошо, что после выхода "Аквариума" на русском языке в журнале "Нева"
нельзя больше сказать, что русский такого написать не мог, и так больше не
говорят - ясно написал такое русский, но только не я, а какой-то другой
русский.
И стали ученые мужи строчить научные трактаты: не мог Суворов такую книгу
написать.
Логика непробиваемая: мы этого Суворова не знаем, мы его никогда не
видели, мы с ним никогда не разговаривали, но ясное дело-он такого написать
не мог, а вот другой дядя, которого мы не знаем, которого мы никогда не
видели, с которым никогда не разговаривали, вот он мог такое написать.
Обычно я спрашиваю:
- Господин "научный профессор", а если бы вы так писать умели, вы бы
такую книгу отдали? Чтобы деньги и слава кому-то, а вам, извините за
выражение...
- Нет, - отвечал каждый профессор, - я бы славу свою не отдал, но...
- Но вы думаете, что кто-то глупее вас бывает?
Один очень ученый литературовед доходчиво объяснил, что бывший офицер
стать писателем не может, что в русской литературе не было еще такого,
чтобы офицер стал писателем. Я ему напомнил, что вся русская литература от
Льва Толстого до Александра Солженицына, от Лермонтова, Куприна,
Станюковича до Виктора Некрасова... А мне в ответ: "Но ты же не Лев
Толстой". Против этого не попрешь - я и вправду не Лев Толстой.
А другой литературовед: мог ли офицер, влюбленный в танки, так описать
танковую атаку? Ясное дело, не мог. Только писатель, который танки видел в
кино, мог их описать так.
А я не унывал. Подошел к проблеме чисто шпионским методом: составил
список всех известных мне русских писателей, как в России, так и за ее
пределами, и решил найти в списке того, кто мог бы так написать.
И литературоведам тот же вопрос:
- Если не я, то кто бы это мог быть? Давайте вместе найдем. Чей это
стиль?
Прошелся по спискам много раз, и вывод: никто так не писал и не пишет.
Никто. Нет таких писателей в России. Нет и за пределами. Я не о том, плохо
написано или хорошо. Совсем нет. Тысячи пишут лучше меня, кто-то, может,
хуже, но так не пишет никто. Такая манера писать не проявилась нигде до
"Аквариума", и если кто-то умеет так писать, то почему не пишет для себя?
Почему не намекнет о своем существовании, дескать, гляньте-ка на мою новую
книгу, узнаете манеру?
И еще: если кто-то другой написал "Аквариум", то зачем отдал? У книги
можно было завернуть конец в другую сторону: главный герой не уходит за
бугор, а разоблачает своих начальников, и возникает трагедия, которую герой
(в душевных муках) разрешает в пользу советской власти... ГРУ можно было
заменить на КГБ, кое-что выбросить, что-то добавить - и в брежневском Союзе
такая книга могла получить "государыню" или еще какую премию, автор получил
бы дачу в Переделкино пост в Союзе писателей, деньги, выход в "проклятый"
зарубеж и... славу.
Если это был зарубежный русский писатель, то и он мог сообщить в
предисловии, что книга написана на основе реальной судьбы такого-то беглого
офицерика, отвалить этому офицерику долю, но на обложке он должен был
писать свое имя. Талант всегда ревнив. Почему этот кто-то не хочет славы
для себя? Какой писатель и за какие деньги будет продавать известность?
Самые сильные эпизоды в "Аквариуме" (о том же дяде Мише) никак со
шпионажем не связаны и к действию книги отношения не имеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87