Вот и коснулась губ она. Офицер звездочку свою новую как бы
поцелуем встречает. Звездочку чуть-чуть губами придержал, пока огненная
влага из стакана в душу мою журчала. Вот и все. Звездочку я осторожно левой
рукой беру и вокруг себя смотрю: стакан-то разбить надо. На этот случай на
мягкой траве чьей-то заботливой рукой большой камень положен. Хрястнул я
тот стакан о камень, звонкие осколки посыпались, а звездочку мокрую
полковнику Кравцову подаю. Кравцов на моем правом погоне маленькой
командирской линеечкой место вымеряет. Четвертая звездочка должна быть
прямо на красном просвете, а центр ее должен отстоять на 25 миллиметров
выше предыдущей. Вот она, мокрая, и встала на свое место. Теперь мое время
закусить, запить, огурчиком водочку осадить.
- Где ж твой стакан? - так спросить положено.
Два плеча. Два погона. Значит, и две звездочки. Значит, и два стакана...
в начале церемонии.
Подаю я второй стакан. Снова в нем огненно-ледяная жидкость заиграла.
Снова до краев.
Встал я. Стоя пить легче. Встать разрешается. Никто тут не возразит.
Можно было и первый стакан стоя пить. Традиция этому не препятствует. Лишь
бы стаканы полными были. Лишь бы не ронял офицер драгоценные бриллиантовые
капли.
Сверкнула вторая звездочка-красавица в водочном потоке. Пошла огненная
благодать по душе. Зазвенели осколки битые. Вот и на втором погоне мокрая
да остроконечная появилась. Теперь Кравцов себе наливает. До краев. И
каждый в тишине сам себе льет. Своя рука - владыка. Лей, сколько хочешь.
Если Витю Суворова уважаешь, так полный стакан лей. А уж коли не уважаешь,
лей сколько знаешь. Только пить до дна.
- Выпьем... - смиренно предлагает полковник.
Не положено атакую минуту говорить, за что пьем. Выпьем и все тут. Пьют
все медленно да степенно. Все до дна пьют. Только я не пью. Теперь мое
право на каждого смотреть. Кто сколько налил себе. Кто полный стакан, а кто
на две трети. Но полные у всех были. А теперь вот сухие у всех. Теперь мне
и улыбнуться можно. Не широко. Ибо по традиции я все еще старший лейтенант,
хотя приказ вчера был, хотя сегодня мне уже и звезды новые на погоны
повесили.
Вот и Кравцов допил. Чуть водичкой запил. Теперь фраза должна ритуальная
последовать.
- Нашего полку прибыло!
Вот именно с этого момента считается, что офицер повышение получил. Вот
только с этого момента - я капитан.
Закричали все, зашумели. Улыбки у всех. Пожелания-поздравления. Теперь
все говорят. Теперь смеются все. Теперь церемонии кончились. Теперь
традиции побоку. Пьянка офицерская начинается. И если правда в вине, то
быть ей сегодня всецело на нашей стороне. Беги, Толик, к ручью. Беги,
Толик. Ты моложе всех. Будет, Толик, и твое время. Будет праздник и на
твоей улице. Будет обязательно.
10.
Жара. Пыль. Песок на зубах хрустит. Степь от горизонта до горизонта.
Солнце белое, жестокое и равнодушное бьет безжалостно в глаза, как лампа
следователя на допросе. Редко-редко где уродливое деревце, изломанное
степными буранами, нарушает пугающее однообразие.
Добрый человек, плюнь, перекрестись да возвращайся домой. Нечего тебе тут
делать. А мы, грешные, пойдем вперед, туда, где выжженная степь вдруг
обрывается крутым берегом грязного Ингула, туда, где в дрожащем мареве
столпились скелеты караульных вышек, туда, где десятки рядов колючей
проволоки безнадежно опутали чахлые рощицы. Деревца тощие. Листья серые под
толстым слоем пыли. Может, вышки-то не караульные? Может, геологи? Может,
нефть? Какая, к черту, нефть? Вышки с прожекторами и с пулеметами. Много
вышек. Много прожекторов. Много пулеметов. Ну, значит, не ошиблись мы.
Значит, правильный путь держим. Верной дорогой идете, товарищи! Сюда нам.
Желтые Воды. Будет время - и будет это название звучать так же страшно,
как Хатынь, Освенцим, Суханове, Бабий Яр, Бухенвальд, Кыштым. Но не
наступило еще то время. И потому, услышав это страшное название, не
вздрагивает обыватель. Не коробит его от этого названия, и мурашки по коже
не бегут. Да и не только у обывателя это название никаких ассоциаций не
вызывает, но и у зеков, которых бесконечной колонной гонят со станции к
вышкам. Рады многие: "Не Колыма, не Новая Земля. Украина, черт побери,
живем, ребята!" И не скоро узнают они, а может, и никогда не узнают, что
Центральный Комитет имеет прямую связь с директором "глиноземного завода",
на котором им предстоит работать. Не положено им знать, что из Центрального
Комитета каждый день звонят большие люди директору завода,
производительностью интересуются. Важен завод, важнее Челябинского
танкового. И не очень вам, ребята, повезло, что гонят вас сюда. И не
радуйтесь пайке жирной и щам с мясом. Того, у кого зубы начнут выпадать да
волосы, заберут в другое место. Того, кто догадается, что тут за глинозем,
- тоже быстро заберут. А уж если вы все там в лагере взбунтуетесь, то
охрана в Желтых Водах надежная, а если нужно, то и мы поможем. Имейте в
виду, рядом с вами соседствует самый большой учебный центр Спецназа. С этим
не играйте. Лучше уж подыхайте понемногу, не рыпаясь, на... глиноземном
заводе".
11.
Пыль. Жара. Степь. Мы прыгаем. Мы много прыгаем. С больших высот. С малых
высот. Со сверхмалых. Мы прыгаем в два потока с АН-12 и в четыре потока с
Ан-22, А вы себе можете представить выброску в четыре потока? Ни хрена вы
не представляете! Только тот, кто прыгал, тот знает, что это такое. Мы
прыгаем днем и ночью.
Желтые Воды-это Европа. Желтые Воды-это у самого Кировограда. Но летом
тут всегда душно и засушливо. Лето знойное и безоблачное. Тут нелетной
погоды не бывает. И оттого со всех концов страны сюда собираются роты,
батальоны, полки и бригады Спецназа и бросают их тут от июня до сентября.
Боже, пошли ливень! Пусть раскиснет проклятый аэродром. Он крепок, как
гранит, но это просто глина, и не надо его бетонировать. Солнце
забетонировало его лучше всякого технолога. Ну, пошли же ливень! Пусть он
раскиснет. Мы все тебя. Боже, просим. Много нас тут. Тысячи. Десятки тысяч.
Ну, пошли же ливень!
12.
Гроза надвигается, как мировая революция: лениво и неуверенно. Пересохла
степь. Гонит ветер пыльные смерчи. Затянуло горизонт чернотой, и блещет
небо вдали. Далеко-далеко громыхает слабо гром. Но нет дождя. Нет. АХ, как
бы я подставил лицо крупным каплям теплой летней грозы. Но не будет ее.
Будет и завтра изнуряющий зной, будет горячий ветер с мелкими песчинками.
Будет бескрайняя выжженная степь. И пересохшими глотками мы будем орать
"Ура!" Вот как сейчас орем. От края и до края взлетной полосы построен цвет
Спецназа. Чуть колышется море запыленных выцветших голубых беретов.
- СМИРНО! ДЛЯ ВСТРЕЧИ СПРАВА! НА... КАРАУЛ!!!
Грянул встречный марш. И вот уж не надо мне ни воды, ни дождя. Понес меня
марш на крыльях. Вдали показалась машина с огромным маршалом. И, увидев
его, взревел первый батальон "Ура!", и покатилось солдатское приветствие по
рядам: "А-а-а-а!" Наверное, с таким воплем вставали батальоны в атаку.
Ура-а-а-а!
- Товарищ маршал Советского Союза, представляю сводный корпус
специального назначения для проведения строевого смотра и марш-парада.
Начальник 5-го Управления генерал-полковник Петрушевский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87