Полковник Миджли говорил мне, что смешно даже затевать расследование. Я и не предполагал, что буду причастен к вашей дисквалификации.
— Вы, кажется, сказали, что лорд Гоуэри попросил вас присутствовать на заседании?
— Ну да. Это вполне в порядке вещей. Стюарды на таких расследованиях не выбираются по жребию.
— Существует какая-то очередность?
— Нет. Стюард, ведающий дисциплинарными вопросами, приглашает двух коллег-стюардов вместе с ним для разбора случившегося. И оказался я там потому, что не хотел отказывать лорду Гоуэри... — Он замолчал.
— Ну и что дальше? — не отпускал я его. — Почему вы не хотели отказывать Гоуэри?
— Видите ли... — Он заколебался, а потом медленно проговорил: — Я скажу вам, Келли, все честно... Извините меня. Я знаю, что вы никогда не отдавали скачек, но... У нас особые отношения с лордом Гоуэри, и я не могу идти против него.
Я еле подавил взрыв возмущения. Взгляд Энди Тринга был устремлен внутрь себя, и то, что он там увидел, ему очень не нравилось.
— Он владеет участком земли к северу от Манчестера, там, где расположен наш главный керамический завод. — Свое богатство семейство Трингов сколотило не на тонком фарфоре... а на дешевых фаянсовых чашках. Продукция Трингов безбожно билась посудомойками в школах и больницах от Ватерлоо до Гонконга, и эти черепки в помойках по всему свету превращались в золотой дождь для Энди. Он продолжал: — Там многое было переоборудовано, и земли подскочили в цене — теперь наш участок стоит примерно четверть миллиона. А срок нашей аренды истекает через три года. Мы ведем переговоры о ее возобновлении, но прежний контракт был сроком на девяносто девять лет, а теперь никто не заключит с нами соглашения на такой долгий период. В любом случае арендная плата сильно возрастет, но, если Гоуэри передумает и пожелает продать свою землю, мы не сможем ничего поделать. Мы владеем только зданиями. Если он не захочет продлить аренду, мы потеряем фабрику. А наши блюдца и чашки стоят так дешево только потому, что у них низкая себестоимость. Если нам придется строить или арендовать новую фабрику, наша конкурентоспособность заметно понизится, а с ней и доходы. Гоуэри единолично будет решать, продлевать аренду или нет и на каких условиях. Сами понимаете, Келли, дело не в том, что я его боюсь... На карту поставлено слишком многое, а он из тех, кто долго помнит обиды...
Тринг замолчал и мрачно уставился на меня. Я ответил ему столь же мрачным взглядом. Мы смотрели в лицо угрюмой реальности.
— Ну что ж, — сказал я наконец. — У вас есть свои резоны. Вы не можете мне помочь. И не могли с самого начала. Я рад, что вы мне все объяснили. — Я криво улыбнулся ему. Еще один тупик, последний, за этот впустую потраченный день.
— Извините, Келли...
— Да-да, — сказал я. — Разумеется.
* * *
Тони закончил свой усиленный алкоголем завтрак и сказал:
— Значит, в поведении Тринга на расследовании не было ничего темного.
— Это зависит от того, что понимать под словом «темный». Но в общем-то теперь все яснее ясного.
— Что же делать?
— Послать все к чертям! — отчаянно бросил я.
— Нельзя же сразу сдаваться! — возразил Тони.
— Нет, конечно. Но, ничего не узнав, я узнал, по крайней мере, одно. Я топчусь на месте, потому что я — это я. Первое, что я сделаю в понедельник, — это найму своего Дэвида Оукли.
— Молодец! — сказал Тони и встал. — Пора на вторую проминку. — Во дворе конюхи выводили лошадей, копыта звонко цокали по гравию.
— Как лошади? — осведомился я.
— Да так себе. Если бы ты знал, до чего мне неохота приглашать других жокеев. От всего этого у меня не жизнь, а какой-то кошмар.
Тони отправился на тренировку, а я убрал и без того чистую квартиру, а потом сварил себе еще кофе. Впереди маячил пустой день. То же самое будет завтра, послезавтра, и так до бесконечности.
Десяти минут в таком режиме оказалось предостаточно. Я огляделся по сторонам и обнаружил еще одну соломинку, за которую можно было попробовать ухватиться. Я позвонил одному человеку с Би-би-си, которого отдаленно знал. Секретарша холодно сообщила мне, что его нет, но, может быть, он появится в одиннадцать.
Я попытал счастья в одиннадцать. Пока не пришел. Позвонил в двенадцать. Он взял трубку, но, судя по голосу, сильно в этом раскаивался.
— Это тот самый Келли Хьюз, которого... — Он замолчал, пытаясь найти тактичную формулировку.
— Совершенно верно.
— Да, но я не уверен...
— Мне нужно очень немногое, — поспешил уверить его я. — Мне хотелось бы знать, какая съемочная группа фиксирует скачки. Кто из операторов.
— А-а! — В его голосе послышалось облегчение. — Отдел технического обслуживания ипподромов. Это самая настоящая монополия, хотя есть еще одна маленькая фирма, которая время от времени работает по лицензии. Ну и кроме того, имеются и телевизионные компании... Вас интересует какая-то конкретная скачка?.. «Лимонадный кубок», да?
— Нет, — сказал я. — Меня интересуют скачки, состоявшиеся в Рединге за две недели до этого.
— Рединг... Рединг... Так-так. Кто же это мог быть? — Размышляя, он фальшиво насвистывал мелодию. — Кажется, да, собственно, так оно и есть! Это та самая маленькая фирма. «Только правда» — так она называется. Контора в Уокинге, графство Суррей. Нужен их телефон?
— Да, пожалуйста.
Он продиктовал номер.
— Большое спасибо.
— Всегда рад... То есть... В общем, я... имел в виду...
— Я понимаю, что вы имели в виду, — перебил я его, — но все равно большое спасибо.
Я положил трубку и поморщился. Нет, приятного мало — играть роль злодея.
Поведение человека с Би-би-си убедило меня в том, что звонок в указанную фирму вряд ли принесет положительные результаты. Может, обманывать они и не будут, но уклониться от прямого вопроса могут запросто. Но делать было все равно в этот день нечего, и я решил поехать.
Контора этой фирмы в смысле роскоши стояла на ступеньку выше офиса Оукли, что не являлось большим комплиментом. Большая, скудно обставленная комната на втором этаже дома эпохи Эдуарда в одном из переулков. Дряхлый лифт, в который мог втиснуться худой взрослый или двое рахитичных детей. Потрепанный письменный стол, на котором сидела потрепанная блондинка, делавшая себе педикюр.
— Да? — сказала она, увидев меня.
На ней были сиреневые трусики с кружевами. Она и не пошевелилась, чтобы скрыть от меня эту красоту.
— Никого из начальства нет? — спросил я.
— Только мы, цыплятки, — отозвалась блондинка. Она говорила с южнолондонским акцентом и той бойкостью, что часто сочетается с этим выговором. — А кто вам нужен, старик или Элфи?
— Вы вполне меня устроите.
— Спасибо. — Она приняла это как должное, сверкнув отработанной безлично-кокетливой улыбкой. Закончив одну ногу, она вытянула ее и стала шевелить пальцами, чтобы поскорее высох лак. — Сегодня собралась на танцы, — пояснила она. — В босоножках.
Я подумал, что вряд ли кто придет в восторг от ее педикюра. Кроме ног, у нее имелась еще и маленькая грудь под белым свитером, а также талия, стянутая розовым лакированным поясом. Судя по ее фигуре, ей было лет двадцать, а по ее лицу, последние шесть лет она только и занималась тем, что прыгала из постели в постель.
— Поработайте и над второй, — предложил я.
— А вы не спешите?
— Больно завораживающий ландшафт.
Она понимающе хихикнула и принялась за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51