— Можете на меня сослаться».
Настоящие друзья звонили и поздравляли, а псевдодрузья звонили и говорили, что они никогда и не верили, что я мог быть в чем-то таком замешан...
Большую часть дня я пролежал на полу в гостиной, с подушкой под головой, и проговорил по телефону, а Роберта ходила вокруг, переступая через меня, и наводила порядок.
Наконец она отряхнула пыльные ладони о свои черные брюки и сказала, что, пожалуй, на сегодня хватит. Квартира выглядела, словно никакого погрома не было, и я согласился, что действительно на сегодня достаточно.
— Не желаете ли опуститься до моего уровня? — осведомился я.
Она спокойно ответила:
— В каком смысле — буквальном, метафорическом, интеллектуальном, финансовом или социальном?
— Я хотел предложить вам присесть на пол.
— В таком случае я согласна, — спокойно отозвалась она. И грациозно опустилась рядом со мной, скрестив ноги.
Я не мог сдержать улыбки. Она дружелюбно улыбнулась в ответ:
— Когда я пришла к вам на прошлой неделе, я вас до смерти боялась.
— Что-что?!
— У вас был всегда такой надменный вид. Крайне неприступный.
— Это вы обо мне... или о себе?
— О вас, о вас, — с удивлением сказала она. — В вашем присутствии я начинала страшно нервничать. Немножко актерствовала, чтобы это скрыть...
— Ясно, — медленно сказал я.
— Вы, конечно, самый настоящий кактус, но... вообще-то начинаешь думать о людях иначе, когда они льют кровь на твое парадное платье.
Я сказал было, что в таком случае я готов проливать кровь на ее платья хоть каждый день, но в этот момент зазвонил телефон. Это был старик Стрепсон, предвкушавший долгую приятную беседу о шансах Кормильца и Фунта Изюма.
Роберта наморщила нос и поднялась с пола.
— Не уходите, — сказал я ей, закрыв трубку рукой.
— Пора. Я и так слишком засиделась.
— Подождите, — сказал я. Но она помотала головой, забрала из ванной свой желтый плащ и стала его натягивать.
— Привет, — сказала она.
— Подождите...
Но она коротко махнула рукой и вышла. Я с трудом поднялся на ноги, пробормотал в трубку: «Сэр, подождите минуту», — и запрыгал без костылей к окну. Когда я его распахнул, Роберта посмотрела на меня. Она стояла во дворе, завязывая на голове платок. Дождь прекратился.
— Завтра приедете? — крикнул я.
— Завтра не могу. Еду в Лондон.
— А в субботу?
— А вы хотите?
— Да.
— Попробую.
— Пожалуйста, приезжайте.
— О! — Она внезапно улыбнулась такой улыбкой, какой я еще не видел у нее. — Ладно!
При всей моей беспечности в смысле входной двери я не бросал без присмотра то, что заинтересовало бы потенциальных воров. Если бы у меня и было пятьсот фунтов, я вряд ли оставил бы их валяться на виду, как было запечатлено на снимке.
Когда я занимался переоборудованием старого сеновала в квартиру, то сделал кое-что сверх того, что требует мода. За шкафом в кухне, где хранились такие ценные в хозяйстве вещи, как стиральный порошок и средство от мух, был встроен сверхнадежный сейф. Он открывался с помощью не ключей или цифровых комбинаций, а электроники. Изготовители вместе с самим сейфом доставили и маленький ультразвуковой передатчик, который посылал радиосигналы, с помощью которых и отпирался сейф. Я сам устанавливал их — сейф за шкафом в кухне, передатчик в фальшивом днище шкафа. Даже если бы кто-то обнаружил приемник, он должен был отыскать еще и сейф, а также знать, на каких частотах должен работать приемник, чтобы запор открылся.
Поистине, «Сезам, откройся!». Я всегда любил хитрую механику.
В сейфе, кроме денег и скаковых трофеев, было несколько антикварных серебряных вещиц, три картины, две статуэтки, чашка с блюдцем мейсенского фарфора, табакерка эпохи Людовика XIV и четыре не-ограненных алмаза общим весом в двадцать восемь каратов. Это была, так сказать, моя будущая пенсия, завернутая в зеленое сукно и неуклонно повышавшаяся в цене. Жокей, выступающий в стипль-чезах, мог отправиться на пенсию после очередного падения, а если ты ухитрялся дожить в седле до сорока лет, это уже был предел.
Там же хранился поистине бесценный кусок чугуна с полукруглым отверстием. К этим несметным сокровищам я добавил и конверт, полученный от Ферта. Расставаться с ним мне было еще рано.
Запирать входную дверь не хотелось: нужно спускаться по лестнице вниз, карабкаться обратно, а потом совершать такое же путешествие утром, чтобы отпереть ее. Поэтому я оставил дверь открытой, ограничившись тем, что в ручку двери гостиной вставил стул.
Вечером я позвонил Ньютоннардсу в его розовый дом в Милл-Хилле.
— Привет, — сказал он. — Значит, получили назад лицензию? Сегодня только об этом и говорили.
— Да, это великая новость.
— Что же заставило милордов изменить первоначальное решение?
— Понятия не имею... Слушайте, а вы больше не встречали того типа, который играл у вас Вишневый Пирог?
— Как ни смешно, но я видел его как раз сегодня. После того как узнал, что вы снова на коне. Я и решил, что он вас больше не волнует.
— Вы случайно не выяснили, кто он такой?
— Случайно выяснил. Скорее чтобы удовлетворить собственное любопытство. Достопочтенный Питер Фокскрофт. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Брат лорда Мидллберга?
— Да, так мне и сказали.
Я усмехнулся про себя. Ничего сверхъестественного в том, что Крэнфилд отказался назвать имя своего таинственного приятеля. Обычное карабканье вверх по социальной лестнице. Конечно, он может подняться на одну ступеньку, используя в качестве курьера достопочтенного П. Фокскрофта, но скатился бы на пять, если бы имя Фокскрофта всплыло на расследовании.
— У меня еще один вопрос... не могли бы вы... не были бы вы так любезны оказать мне еще одну услугу?
— Все зависит от того, что именно. — Ответ осторожный, но не отрицательный. Хитрый, повидавший виды тип.
— Я могу предложить взамен очень немногое.
Он хмыкнул:
— Заранее предупреждаете не ждать от вас подсказок, когда будете выступать на битом фаворите?
— Что-то в этом роде, — согласился я.
— Ясно. Иначе говоря, хотите получить кое-что ни за что. Это я просто чтобы понять, где мы стоим. Ну давайте спрашивайте!
— Вы не помните, кому вы рассказывали о Вишневом Пироге?
— Перед расследованием?
— Да. Вы упоминали коллег-букмекеров.
— М-да... — В его голосе были сомнения.
— Если это возможно, не могли бы вы узнать у них, кому они об этом рассказывали?
Он присвистнул в трубку:
— Ничего себе просьба.
— Извините. Будем считать, что я ни о чем вас не просил.
— Подождите-подождите. Я не сказал, что это невозможно. Это, конечно, скорее всего, дохлый номер — вряд ли они о таком будут помнить.
— Знаю. Шансов немного. Но все же мне очень хотелось бы узнать, кто рассказал стюардам о том, как у вас выиграл Вишневый Пирог.
— Вы же получили назад вашу лицензию. Почему бы вам на этом не успокоиться?
— А вы бы на моем месте как поступили?
— Даже и не знаю, — сказал он со вздохом. — Ну ладно, попробую что-нибудь сделать. Ничего не обещаю. Кстати, было бы полезно знать, когда какая-нибудь ваша лошадка будет без шансов. Просто физически не сможет выиграть. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказал я. — Договорились.
Я положил трубку, подумав, что лишь подавляющее меньшинство букмекеров закоренелые негодяи и что большинство из них гораздо лучше, чем принято считать. Все их племя несло на своих плечах бремя вины лишь немногих из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Настоящие друзья звонили и поздравляли, а псевдодрузья звонили и говорили, что они никогда и не верили, что я мог быть в чем-то таком замешан...
Большую часть дня я пролежал на полу в гостиной, с подушкой под головой, и проговорил по телефону, а Роберта ходила вокруг, переступая через меня, и наводила порядок.
Наконец она отряхнула пыльные ладони о свои черные брюки и сказала, что, пожалуй, на сегодня хватит. Квартира выглядела, словно никакого погрома не было, и я согласился, что действительно на сегодня достаточно.
— Не желаете ли опуститься до моего уровня? — осведомился я.
Она спокойно ответила:
— В каком смысле — буквальном, метафорическом, интеллектуальном, финансовом или социальном?
— Я хотел предложить вам присесть на пол.
— В таком случае я согласна, — спокойно отозвалась она. И грациозно опустилась рядом со мной, скрестив ноги.
Я не мог сдержать улыбки. Она дружелюбно улыбнулась в ответ:
— Когда я пришла к вам на прошлой неделе, я вас до смерти боялась.
— Что-что?!
— У вас был всегда такой надменный вид. Крайне неприступный.
— Это вы обо мне... или о себе?
— О вас, о вас, — с удивлением сказала она. — В вашем присутствии я начинала страшно нервничать. Немножко актерствовала, чтобы это скрыть...
— Ясно, — медленно сказал я.
— Вы, конечно, самый настоящий кактус, но... вообще-то начинаешь думать о людях иначе, когда они льют кровь на твое парадное платье.
Я сказал было, что в таком случае я готов проливать кровь на ее платья хоть каждый день, но в этот момент зазвонил телефон. Это был старик Стрепсон, предвкушавший долгую приятную беседу о шансах Кормильца и Фунта Изюма.
Роберта наморщила нос и поднялась с пола.
— Не уходите, — сказал я ей, закрыв трубку рукой.
— Пора. Я и так слишком засиделась.
— Подождите, — сказал я. Но она помотала головой, забрала из ванной свой желтый плащ и стала его натягивать.
— Привет, — сказала она.
— Подождите...
Но она коротко махнула рукой и вышла. Я с трудом поднялся на ноги, пробормотал в трубку: «Сэр, подождите минуту», — и запрыгал без костылей к окну. Когда я его распахнул, Роберта посмотрела на меня. Она стояла во дворе, завязывая на голове платок. Дождь прекратился.
— Завтра приедете? — крикнул я.
— Завтра не могу. Еду в Лондон.
— А в субботу?
— А вы хотите?
— Да.
— Попробую.
— Пожалуйста, приезжайте.
— О! — Она внезапно улыбнулась такой улыбкой, какой я еще не видел у нее. — Ладно!
При всей моей беспечности в смысле входной двери я не бросал без присмотра то, что заинтересовало бы потенциальных воров. Если бы у меня и было пятьсот фунтов, я вряд ли оставил бы их валяться на виду, как было запечатлено на снимке.
Когда я занимался переоборудованием старого сеновала в квартиру, то сделал кое-что сверх того, что требует мода. За шкафом в кухне, где хранились такие ценные в хозяйстве вещи, как стиральный порошок и средство от мух, был встроен сверхнадежный сейф. Он открывался с помощью не ключей или цифровых комбинаций, а электроники. Изготовители вместе с самим сейфом доставили и маленький ультразвуковой передатчик, который посылал радиосигналы, с помощью которых и отпирался сейф. Я сам устанавливал их — сейф за шкафом в кухне, передатчик в фальшивом днище шкафа. Даже если бы кто-то обнаружил приемник, он должен был отыскать еще и сейф, а также знать, на каких частотах должен работать приемник, чтобы запор открылся.
Поистине, «Сезам, откройся!». Я всегда любил хитрую механику.
В сейфе, кроме денег и скаковых трофеев, было несколько антикварных серебряных вещиц, три картины, две статуэтки, чашка с блюдцем мейсенского фарфора, табакерка эпохи Людовика XIV и четыре не-ограненных алмаза общим весом в двадцать восемь каратов. Это была, так сказать, моя будущая пенсия, завернутая в зеленое сукно и неуклонно повышавшаяся в цене. Жокей, выступающий в стипль-чезах, мог отправиться на пенсию после очередного падения, а если ты ухитрялся дожить в седле до сорока лет, это уже был предел.
Там же хранился поистине бесценный кусок чугуна с полукруглым отверстием. К этим несметным сокровищам я добавил и конверт, полученный от Ферта. Расставаться с ним мне было еще рано.
Запирать входную дверь не хотелось: нужно спускаться по лестнице вниз, карабкаться обратно, а потом совершать такое же путешествие утром, чтобы отпереть ее. Поэтому я оставил дверь открытой, ограничившись тем, что в ручку двери гостиной вставил стул.
Вечером я позвонил Ньютоннардсу в его розовый дом в Милл-Хилле.
— Привет, — сказал он. — Значит, получили назад лицензию? Сегодня только об этом и говорили.
— Да, это великая новость.
— Что же заставило милордов изменить первоначальное решение?
— Понятия не имею... Слушайте, а вы больше не встречали того типа, который играл у вас Вишневый Пирог?
— Как ни смешно, но я видел его как раз сегодня. После того как узнал, что вы снова на коне. Я и решил, что он вас больше не волнует.
— Вы случайно не выяснили, кто он такой?
— Случайно выяснил. Скорее чтобы удовлетворить собственное любопытство. Достопочтенный Питер Фокскрофт. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Брат лорда Мидллберга?
— Да, так мне и сказали.
Я усмехнулся про себя. Ничего сверхъестественного в том, что Крэнфилд отказался назвать имя своего таинственного приятеля. Обычное карабканье вверх по социальной лестнице. Конечно, он может подняться на одну ступеньку, используя в качестве курьера достопочтенного П. Фокскрофта, но скатился бы на пять, если бы имя Фокскрофта всплыло на расследовании.
— У меня еще один вопрос... не могли бы вы... не были бы вы так любезны оказать мне еще одну услугу?
— Все зависит от того, что именно. — Ответ осторожный, но не отрицательный. Хитрый, повидавший виды тип.
— Я могу предложить взамен очень немногое.
Он хмыкнул:
— Заранее предупреждаете не ждать от вас подсказок, когда будете выступать на битом фаворите?
— Что-то в этом роде, — согласился я.
— Ясно. Иначе говоря, хотите получить кое-что ни за что. Это я просто чтобы понять, где мы стоим. Ну давайте спрашивайте!
— Вы не помните, кому вы рассказывали о Вишневом Пироге?
— Перед расследованием?
— Да. Вы упоминали коллег-букмекеров.
— М-да... — В его голосе были сомнения.
— Если это возможно, не могли бы вы узнать у них, кому они об этом рассказывали?
Он присвистнул в трубку:
— Ничего себе просьба.
— Извините. Будем считать, что я ни о чем вас не просил.
— Подождите-подождите. Я не сказал, что это невозможно. Это, конечно, скорее всего, дохлый номер — вряд ли они о таком будут помнить.
— Знаю. Шансов немного. Но все же мне очень хотелось бы узнать, кто рассказал стюардам о том, как у вас выиграл Вишневый Пирог.
— Вы же получили назад вашу лицензию. Почему бы вам на этом не успокоиться?
— А вы бы на моем месте как поступили?
— Даже и не знаю, — сказал он со вздохом. — Ну ладно, попробую что-нибудь сделать. Ничего не обещаю. Кстати, было бы полезно знать, когда какая-нибудь ваша лошадка будет без шансов. Просто физически не сможет выиграть. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказал я. — Договорились.
Я положил трубку, подумав, что лишь подавляющее меньшинство букмекеров закоренелые негодяи и что большинство из них гораздо лучше, чем принято считать. Все их племя несло на своих плечах бремя вины лишь немногих из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51