— Ладно, приятель, ты все равно не спишь. Так что я, пожалуй, задам тебе несколько вопросов.
Я сразу узнал голос. Закрыв глаза от яркого света, я проговорил как можно более утомленным голосом:
— Мистер Оукли, насколько я понимаю.
— Именно, мистер Хьюз.
Он отпустил мои волосы и одним быстрым движением сбросил на пол одеяло. Фонарик снова описал дугу, и свет его упал на пол. Затем он бесцеремонно схватил меня за шею и за полы пижамы и швырнул на пол. Я свалился с грохотом.
— Это для начала, — заметил он.
Глава 13
Шустрый малый, что правда, то правда. Сильный, жестокий и привыкший к подобным операциям.
— Где он? — спросил Оукли.
— Что?
— Кусок металла с дырочкой.
— Не знаю, о чем речь.
Он взмахнул рукой и ударил меня чем-то твердым. Только потом в слабом свете фонарика я понял, что это один из моих костылей.
Прелестно.
Я попытался встать на ноги. Он направил на меня фонарик и наблюдал за моими попытками высвободить одну ногу из-под другой. Когда я стал вставать, он снова свалил меня одним ударом.
— Где?
— Я же сказал...
— Мы оба знаем, дружище, что кусок металла здесь. Мне он нужен. У меня на него нашелся покупатель. И ты мне его отдашь, как послушный жокей-жулик.
— Иди в задницу!
Я быстро перевернулся на бок и чуть было не уклонился от нового удара. Костыль угодил в гипс, посыпалась крошка. Меньше работы хирургу во вторник.
— У тебя нет шансов, — сказал он. — Это факт.
— Правильно. Если бы я стал звать на помощь, услышали бы только лошади. Плохо.
Я стал думать, а не дать ли ему и впрямь этот кусок металла с дыркой. Точнее, с половинкой дырки. Откуда ему знать, что там лишь половинка. А может, рассказать ему об этом? Может, он станет вполовину обходительнее?
— Кому это понадобилось? — спросил я.
— Не задавай глупых вопросов, — сказал он и снова взмахнул костылем.
Контакт!
Я выругался.
— Пожалей себя, дружище. Не валяй дурака.
— Что за кусок металла?
— Давай его, и все дела!
— Я не знаю, что ты ищешь.
— Кусок металла с дыркой.
— Какой кусок?
— Слушай, не все ли равно какой. Тот, что у тебя хранится.
— У меня ничего нет.
— Хватит шутить. — Он взмахнул костылем, я простонал. — Давай его сюда, и дело с концом.
— У меня... ничего... нет.
— Слушай, приятель, у меня четкие и ясные, как стеклышко, инструкции. У тебя есть кусок металла, я должен его забрать. Понятно? Все просто. Так что лучше избавь себя от лишних страданий, приятель!
— Сколько тебе за это заплатят?
— Ты готов предложить больше?
— Об этом стоит подумать.
— Я уже слышал от тебя такое. Но номер не пройдет.
— Жаль.
— Где он?
Я не ответил, услышал взмах костыля, увернулся в последний момент, и он ударил по ковру туда, где секундой ранее был мой нос.
На меня опять нацелился лучик. Во второй раз мерзавец не промазал, но попал мне по руке.
— А ты не спросил, где он лежит? — осведомился я.
— Не твое собачье дело! Ты сам мне все скажешь! — Бац! — Где? — Бац! — Где он?
С меня было достаточно. Даже чересчур. Я выяснил все, кроме того, как далеко он готов зайти. Но без этой информации я вполне мог обойтись.
Я попробовал доползти, перекатываясь с бока на бок, до двери. Это мне почти удалось. Протянул руку за голову, и мои пальцы коснулись второго костыля, стоявшего у стены.
Я ухватился за резиновый наконечник и быстрым движением косца провел костылем на уровне колен.
Костыль застал его врасплох, когда он сам готовил новый удар. Он потерял равновесие и грохнулся прямо на меня. Я протянул руку наугад, схватился за то, что оказалось его пиджаком, и потянул на себя, а затем попытался забросить свою гипсовую ногу на него, чтобы придавить к полу.
Но он был начеку. Мы барахтались на полу, он пытался встать на ноги, а я этому воспрепятствовать. Мы царапались, осыпали друг друга ударами, пыхтели — вели себя самым неспортивным образом. Фонарик откатился в дальний угол и теперь освещал лишь часть стены. Слишком мало света, чтобы как следует ориентироваться. Слишком много света, чтобы успешно уворачиваться от кулаков лихого Оукли.
Ночной столик у кровати с грохотом опрокинулся, лампа полетела на пол и разбилась. Оукли сунул руку в ее останки и подобрал кусок стекла. Я только увидел, как блеснул осколок в его руке, когда он попробовал резануть меня по глазам. В последнюю долю секунды я увернулся на какой-то миллиметр.
— Сволочь, — только и сказал я на это гостю.
Мы оба тяжело дышали. Я отпустил его пиджак, чтобы успешнее организовать защиту от стекла. Как только он почувствовал, что я его не держу, то быстро вскочил на ноги.
— Теперь продолжим, — сказал он, еле переводя дух. — Где штучка?
Я промолчал. Он снова взялся за костыль. Еще удар. На этот раз в бедро.
Я лежал на втором костыле, и рукоятка впивалась мне в спину.
Я изловчился, запустил руку под себя, вытащил костыль и выставил его перед собой как раз, когда он замахнулся второй раз. Костыли скрестились в воздухе. Я держался за свой мертвой хваткой и полз к кровати.
— Сдавайся! — сказал мне Оукли.
— Пошел ты...
Я дополз до кровати и залег в треугольнике между ней и дверью. Там он не мог как следует размахнуться. Я взялся одной рукой за подлокотник, другой за рукоятку и ждал. Чтобы ударить меня, он должен был подойти ближе.
Что он не замедлил сделать. Его тень нависла надо мной, увеличенная слабым светом фонарика. Он наклонился и замахнулся костылем. Я изо всей силы взметнул свой костыль снизу вверх. Удар получился отменным, и он громко вскрикнул. Костыль выпал из его рук и упал на меня, не причинив никакого вреда. Оукли скрючился и, держась обеими руками за пах, проговорил:
— Я тебя за это... убью... — Голос его звенел от боли, и он извивался в конвульсиях на полу.
— Так тебе и надо, — вырвалось у меня беззвучно.
Я пополз по полу, волоча за собой ногу в гипсе. Я продвигался к телефону, который опрокинулся на пол вместе со столиком. Нашарил трубку, потянул за шнур. Выудил из мрака аппарат. Нажал пальцем на кнопку. Гудок. Нашел диск. Три... девять... один...
— Да? — Голос у Тони был заспанный.
Я проявил идиотскую беспечность. Не услышал, как подкралась сзади беда. Я получил страшный удар костылем по голове и рухнул на телефон, так и не успев сказать Тони, чтобы он летел во весь опор ко мне на помощь.
Я очнулся там же, где оставил меня Оукли. На полу. Аппарат был подо мной, а трубка выпала из руки.
Уже рассвело. На улице тучи, дождь, холод. Страшно болела голова.
Постепенно стал вспоминать, что произошло. Начал собирать свои останки с ковра.
Сначала на постель. Там первый привал. Так я и лежал, чувствуя себя отвратительно и оглядывая кошмар, в который он превратил мою спальню.
Оглушив меня, он уже ничего не боялся. Он опустошил ящики и шкаф, выбросив на пол содержимое. Все, что можно было разбить, он разбил. Рукава нескольких моих костюмов были разодраны. Портрет Розалинды разорван на четыре части, а серебряная рамка перекручена и сломана. Это скорее походило не на обыск, а на месть. Не умеет проигрывать этот самый Дэвид Оукли. То, что я увидел в гостиной через приоткрытую дверь, свидетельствовало: ее постигла участь спальни. Я лежал, испытывая боль во всех частичках тела. Я не стал проверять, нашел ли Оукли то, за чем пришел, потому что знал и так, — не нашел. Я думал о том, что он мне наговорил.
Думал о Крэнфилде.
Думал о Гоуэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51