Точь-в-точь как студенты.
Глава 14
Оукли в эту ночь не пожаловал. Собственно, ко мне никто не пожаловал. Утром я вынул стул из дверной ручки, чтобы впустить новый день. Никто не поспешил воспользоваться моим гостеприимством.
Сварил себе кофе. Когда я стоял в кухне и отхлебывал из чашки, появился Тони и налил себе виски в кофе. Это был его завтрак. Он только что посмотрел работу нескольких своих лошадей и собирался посмотреть, как трудится другая партия. Он провел перерыв в моем обществе, обсуждая их шансы так, словно ничего не случилось. Для него моя дисквалификация была уже седой, забытой древностью. Он вполне разделял кредо газетчиков: сегодняшние новости — это важно, завтрашние — тем более, но то, что было вчера, никому не интересно.
Тони допил кофе и удалился, жизнерадостно похлопав меня по плечу, отчего возопил синяк, поставленный Оукли. День я провел в основном, лежа на кровати. Я отвечал на телефонные звонки, а больше глядел в потолок, давая возможность природе самой лечить раны, и думал, думал...
Еще одна тихая ночь. У меня в голове вертелось два имени, и я жонглировал ими, пытаясь понять, кто же из них негодяй. Двое подозреваемых — это лучше, чем триста. Но я вполне мог ошибиться.
В субботу утром почтальон принес почту прямо наверх, как он стал делать с наступлением гипсового периода. Я сказал ему «спасибо», просмотрел корреспонденцию, уронил костыль и, как всегда, долго и неловко поднимал его. Когда я открыл одно из писем, то от удивления уронил оба костыля.
Оставил их валяться на полу, прислонился к стене и прочитал:
"Дорогой Келли Хьюз!
Я прочитал в газетах, что вам вернули лицензию, так что информация моя, скорее всего, опоздала и вам не понадобится. Тем не менее я посылаю ее вам, поскольку один мой знакомый, который ее добыл, сильно поистратился из-за этого и был бы счастлив, если бы ему возместили расходы. К сему прилагаю их список.
Как вы увидите, он потратил на это немало денег и сил, хотя справедливости ради надо отметить, что, по его словам, занимался этим не без удовольствия. Надеюсь, это именно то, что вам хотелось получить.
Искренне ваш Тедди Девар.
Отель «Грейт-стэг», Бирмингем".
К письму было прикреплено несколько листков разного формата. На верхнем я увидел список имен в виде перевернутого генеалогического дерева. Внутри кружочков диаметром два дюйма значилось по три-четыре имени. От этих кружочков вели стрелки к другим, расположенным ниже или сбоку. Читавшего этот список указатели вели все ниже и ниже, пока наконец все стрелки не указывали на три кружка, затем на два и, наконец, на самый нижний, в котором значилось одно-единственное имя: «Дэвид Оукли».
К этому листку была пришпилена пояснительная записка.
"Я вышел на контакт с человеком под именем Дж. Л. Джонс (фамилия подчеркнута в третьем ряду). От него я стал работать в разных направлениях, проверяя людей, знающих Дэвида Оукли. Каждый из тех, кто упомянут в списке, слышал, что именно к Оукли следует обращаться, если вы оказались в сложном положении. Как и было договорено, я притворился человеком, с которым приключилась беда, и практически все, с кем я разговаривал, либо называли его сами, либо подтверждали, что к нему действительно имеет смысл обратиться, когда я упоминал его имя.
Я очень надеюсь, что хотя бы одно из указанных здесь имен вам пригодится, поскольку расходы оказались немалыми. Расследование в основном проводилось в пивных и барах отелей, и нередко приходилось сильно напоить источник, прежде чем он проявлял откровенность.
Искренне ваш Б. Р. С. Тимисон".
Сумма расходов оказалась настолько внушительной, что я присвистнул.
Я стал внимательно изучать список имен.
Я искал одного из тех двоих.
И в конце концов нашел.
Возможно, мне следовало обрадоваться. Или разозлиться. Но вместо этого я загрустил.
Я решил удвоить сумму за труды и выписал чек с сопроводительной запиской.
«Это просто великолепно. Не знаю, как и благодарить. Одно из имен, безусловно, годится. Ваши хлопоты не пошли прахом. Бесконечно благодарен».
Я также написал благодарственное письмо Тедди Девару, сказав, что информация пришла как раз вовремя, и вложил в письмо конверт для его друга Тимисона.
Когда я наклеивал марку, зазвонил телефон. Я поскакал к нему и снял трубку. Ньютоннардс.
— Весь вечер провисел на телефоне. Счет будет астрономический.
— Пришлите его мне, — кротко сказал я.
— Сначала подождите и послушайте результаты, — возразил он. — Карандаш под рукой?
— Секунду. — Я взял блокнот и шариковую ручку. — Порядок. Слушаю.
— Значит, так. Сначала ребята, которым я сам это рассказал. — Он назвал пять имен. — Последний — тот самый Пеликан Джобберсон, который заимел на вас большой зуб. Но, как оказалось, он тут ни при чем, поскольку на следующий же день уехал отдыхать в Касабланку. Теперь те, кому рассказал Гарри Инграм... — Он назвал три фамилии. — Теперь те, кому сказал Герби Саббинг. — Четыре фамилии. — Это те, кому сообщил Димми Овенс. — Пять имен. — Ну а Клоббер Макинтош оказался особенно болтливым. — Восемь имен. — Это то, что они припомнили. Они не могут присягнуть, что больше никому не говорили. Естественно, те, кому они это рассказали, и сами могли сообщить это другим. Это же как круги по воде...
— Все равно спасибо, — совершенно искренне сказал я. — Огромное спасибо за все хлопоты.
— Польза от этого хоть какая-то есть?
— Вроде бы. Я вам потом расскажу.
— И еще не забудьте. Лошадь без шансов... Дайте знать...
— Ладно, — пообещал я, — если вы готовы рискнуть после трагической истории с Пеликаном Джобберсоном.
— У Пеликана плохо с мозгами, — сказал он, — а у меня порядок.
Окончив разговор, я взялся за этот список. Некоторые фамилии были мне знакомы. Люди, хорошо известные в скаковых кругах. Клиенты букмекеров. Ни одно из имен не совпадало со списком Тимисона, указавшего людей, связанных с Оукли. И все же...
Минут десять я стоял, уставившись в список и пытаясь выудить из глубин подсознания слабо маячившую догадку. Наконец что-то щелкнуло, и я понял, в чем дело.
Среди тех, с кем поделился новостями Герби Саббинг, был родственник человека, значившегося клиентом Оукли.
Немного поразмыслив, я открыл газету и изучил программу сегодняшних скачек в Рединге. Затем я позвонил в Лондон лорду Ферту и после переговоров с его слугой услышал в трубке его голос.
— А, это вы, Келли! — В интонациях сохранилось кое-что от взаимопонимания, возникшего в среду. Не очень много, но все же кое-что.
— Сэр, — осведомился я. — Вы будете сегодня на скачках в Рединге?
— Да.
— Пока у меня нет официального подтверждения того, что моя дисквалификация отменена. Могу ли я появиться на ипподроме в Рединге? Я бы хотел поговорить с вами.
— Я прослежу, чтобы у вас не возникло осложнений, если для вас так важно быть там сегодня. — В его голосе слабо угадывался вопрос, на который я не замедлил ответить.
— Я знаю, кто поставил этот спектакль.
— А!.. Тогда, конечно, приезжайте. Если, разумеется, дорога не будет для вас слишком трудной. Вечер у меня свободен.
— Это очень любезно с вашей стороны... Но я полагаю, что наш режиссер тоже будет на скачках... По крайней мере, вероятность весьма велика.
— Как вам будет удобнее, — сказал он. — Я вас там найду.
В этот день выступали две лошади Тони, и я вполне мог попросить его захватить меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Глава 14
Оукли в эту ночь не пожаловал. Собственно, ко мне никто не пожаловал. Утром я вынул стул из дверной ручки, чтобы впустить новый день. Никто не поспешил воспользоваться моим гостеприимством.
Сварил себе кофе. Когда я стоял в кухне и отхлебывал из чашки, появился Тони и налил себе виски в кофе. Это был его завтрак. Он только что посмотрел работу нескольких своих лошадей и собирался посмотреть, как трудится другая партия. Он провел перерыв в моем обществе, обсуждая их шансы так, словно ничего не случилось. Для него моя дисквалификация была уже седой, забытой древностью. Он вполне разделял кредо газетчиков: сегодняшние новости — это важно, завтрашние — тем более, но то, что было вчера, никому не интересно.
Тони допил кофе и удалился, жизнерадостно похлопав меня по плечу, отчего возопил синяк, поставленный Оукли. День я провел в основном, лежа на кровати. Я отвечал на телефонные звонки, а больше глядел в потолок, давая возможность природе самой лечить раны, и думал, думал...
Еще одна тихая ночь. У меня в голове вертелось два имени, и я жонглировал ими, пытаясь понять, кто же из них негодяй. Двое подозреваемых — это лучше, чем триста. Но я вполне мог ошибиться.
В субботу утром почтальон принес почту прямо наверх, как он стал делать с наступлением гипсового периода. Я сказал ему «спасибо», просмотрел корреспонденцию, уронил костыль и, как всегда, долго и неловко поднимал его. Когда я открыл одно из писем, то от удивления уронил оба костыля.
Оставил их валяться на полу, прислонился к стене и прочитал:
"Дорогой Келли Хьюз!
Я прочитал в газетах, что вам вернули лицензию, так что информация моя, скорее всего, опоздала и вам не понадобится. Тем не менее я посылаю ее вам, поскольку один мой знакомый, который ее добыл, сильно поистратился из-за этого и был бы счастлив, если бы ему возместили расходы. К сему прилагаю их список.
Как вы увидите, он потратил на это немало денег и сил, хотя справедливости ради надо отметить, что, по его словам, занимался этим не без удовольствия. Надеюсь, это именно то, что вам хотелось получить.
Искренне ваш Тедди Девар.
Отель «Грейт-стэг», Бирмингем".
К письму было прикреплено несколько листков разного формата. На верхнем я увидел список имен в виде перевернутого генеалогического дерева. Внутри кружочков диаметром два дюйма значилось по три-четыре имени. От этих кружочков вели стрелки к другим, расположенным ниже или сбоку. Читавшего этот список указатели вели все ниже и ниже, пока наконец все стрелки не указывали на три кружка, затем на два и, наконец, на самый нижний, в котором значилось одно-единственное имя: «Дэвид Оукли».
К этому листку была пришпилена пояснительная записка.
"Я вышел на контакт с человеком под именем Дж. Л. Джонс (фамилия подчеркнута в третьем ряду). От него я стал работать в разных направлениях, проверяя людей, знающих Дэвида Оукли. Каждый из тех, кто упомянут в списке, слышал, что именно к Оукли следует обращаться, если вы оказались в сложном положении. Как и было договорено, я притворился человеком, с которым приключилась беда, и практически все, с кем я разговаривал, либо называли его сами, либо подтверждали, что к нему действительно имеет смысл обратиться, когда я упоминал его имя.
Я очень надеюсь, что хотя бы одно из указанных здесь имен вам пригодится, поскольку расходы оказались немалыми. Расследование в основном проводилось в пивных и барах отелей, и нередко приходилось сильно напоить источник, прежде чем он проявлял откровенность.
Искренне ваш Б. Р. С. Тимисон".
Сумма расходов оказалась настолько внушительной, что я присвистнул.
Я стал внимательно изучать список имен.
Я искал одного из тех двоих.
И в конце концов нашел.
Возможно, мне следовало обрадоваться. Или разозлиться. Но вместо этого я загрустил.
Я решил удвоить сумму за труды и выписал чек с сопроводительной запиской.
«Это просто великолепно. Не знаю, как и благодарить. Одно из имен, безусловно, годится. Ваши хлопоты не пошли прахом. Бесконечно благодарен».
Я также написал благодарственное письмо Тедди Девару, сказав, что информация пришла как раз вовремя, и вложил в письмо конверт для его друга Тимисона.
Когда я наклеивал марку, зазвонил телефон. Я поскакал к нему и снял трубку. Ньютоннардс.
— Весь вечер провисел на телефоне. Счет будет астрономический.
— Пришлите его мне, — кротко сказал я.
— Сначала подождите и послушайте результаты, — возразил он. — Карандаш под рукой?
— Секунду. — Я взял блокнот и шариковую ручку. — Порядок. Слушаю.
— Значит, так. Сначала ребята, которым я сам это рассказал. — Он назвал пять имен. — Последний — тот самый Пеликан Джобберсон, который заимел на вас большой зуб. Но, как оказалось, он тут ни при чем, поскольку на следующий же день уехал отдыхать в Касабланку. Теперь те, кому рассказал Гарри Инграм... — Он назвал три фамилии. — Теперь те, кому сказал Герби Саббинг. — Четыре фамилии. — Это те, кому сообщил Димми Овенс. — Пять имен. — Ну а Клоббер Макинтош оказался особенно болтливым. — Восемь имен. — Это то, что они припомнили. Они не могут присягнуть, что больше никому не говорили. Естественно, те, кому они это рассказали, и сами могли сообщить это другим. Это же как круги по воде...
— Все равно спасибо, — совершенно искренне сказал я. — Огромное спасибо за все хлопоты.
— Польза от этого хоть какая-то есть?
— Вроде бы. Я вам потом расскажу.
— И еще не забудьте. Лошадь без шансов... Дайте знать...
— Ладно, — пообещал я, — если вы готовы рискнуть после трагической истории с Пеликаном Джобберсоном.
— У Пеликана плохо с мозгами, — сказал он, — а у меня порядок.
Окончив разговор, я взялся за этот список. Некоторые фамилии были мне знакомы. Люди, хорошо известные в скаковых кругах. Клиенты букмекеров. Ни одно из имен не совпадало со списком Тимисона, указавшего людей, связанных с Оукли. И все же...
Минут десять я стоял, уставившись в список и пытаясь выудить из глубин подсознания слабо маячившую догадку. Наконец что-то щелкнуло, и я понял, в чем дело.
Среди тех, с кем поделился новостями Герби Саббинг, был родственник человека, значившегося клиентом Оукли.
Немного поразмыслив, я открыл газету и изучил программу сегодняшних скачек в Рединге. Затем я позвонил в Лондон лорду Ферту и после переговоров с его слугой услышал в трубке его голос.
— А, это вы, Келли! — В интонациях сохранилось кое-что от взаимопонимания, возникшего в среду. Не очень много, но все же кое-что.
— Сэр, — осведомился я. — Вы будете сегодня на скачках в Рединге?
— Да.
— Пока у меня нет официального подтверждения того, что моя дисквалификация отменена. Могу ли я появиться на ипподроме в Рединге? Я бы хотел поговорить с вами.
— Я прослежу, чтобы у вас не возникло осложнений, если для вас так важно быть там сегодня. — В его голосе слабо угадывался вопрос, на который я не замедлил ответить.
— Я знаю, кто поставил этот спектакль.
— А!.. Тогда, конечно, приезжайте. Если, разумеется, дорога не будет для вас слишком трудной. Вечер у меня свободен.
— Это очень любезно с вашей стороны... Но я полагаю, что наш режиссер тоже будет на скачках... По крайней мере, вероятность весьма велика.
— Как вам будет удобнее, — сказал он. — Я вас там найду.
В этот день выступали две лошади Тони, и я вполне мог попросить его захватить меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51