Я не мог понять лишь одного: как я ухитрился застрять на рельсах. На этом переезде имелся шлагбаум — почему он не был опущен?
Ко мне подошел молодой темноволосый доктор с усталыми глазами и с темными кругами под ними. С ним были люди из «Скорой помощи».
— Ехал с танцев, — говорили они. — Полицейские хотят анализ крови.
— Был пьян? — спросил доктор.
Люди из «Скорой» пожали плечами. Они вполне это допускали.
— Нет, — сказал я. — Это не было опьянение.
Они не обратили на мои слова никакого внимания. Молодой доктор наклонился над нижней частью моего распростертого тела и стал ощупывать пострадавшие места легкими движениями длинных пальцев.
— Здесь больно? Так. — Он раздвинул мои волосы, взглянул на макушку. — Тут ничего страшного. Просто много крови. — Он отошел чуть назад. — Надо сделать рентгеновский снимок таза. И этой ноги. Тогда можно будет сказать, что там...
Медсестра сделала попытку стащить с меня туфли. Я громко сказал:
— Не надо!
Она чуть не подпрыгнула. Доктор подал ей знак успокоиться:
— Мы сделаем это после обезболивающего укола. Пока оставьте его в покое.
— Извините, — только и пискнула она.
Доктор стал щупать пульс.
— Почему это вы остановились на переезде? — поинтересовался вдруг он. — Это же очень неразумно.
— Меня... клонило в сон. Голова трещала. — Объяснение получилось неубедительным.
— Выпили?
— Очень немного.
— На балу? — Он явно мне не верил.
— Правда, почти не пил, — слабым голосом отозвался я.
Он взял мою руку и положил ее на постель. Я был все еще в смокинге, хотя кто-то снял с меня галстук. Моя белая рубашка была в ярко-красных пятнах, а одна из брючин непоправимо разодрана.
Я закрыл глаза. Лучше не стало. Пронзительная боль и не думала утихать. Теперь она сконцентрировалась в правом боку — от подмышки до пальцев на ноге, постреливая в позвоночник. За годы скачек я немало переломал себе костей, но на сей раз все было хуже. Куда хуже. Просто непереносимо.
— Потерпите еще немного, — ободрил меня доктор. — Сейчас мы вас...
— Это не поезд, — сказал я. — Я вылез из машины. И прислонился к багажнику. Поезд ударил машину, а не меня...
Меня стало тошнить. Господи...
— Если бы это был поезд, вы бы лежали не здесь.
— Пожалуй. — У меня раскалывалась голова. Захотелось на воздух. Почему я не теряю сознания? Люди же всегда лишаются чувств, когда боль становится невыносимой. По крайней мере, я так считал.
— Голова все еще болит? — осведомился врач профессиональным тоном.
— Немножко отпустило. Сейчас потише. — Во рту пересохло. Так всегда бывает после подобных приключений. Но это терпимо.
За мной явились санитары, чтобы укатить меня на рентген. Когда стали перекладывать, я не смог сыграть стоика и подал голос. Мне казалось, что я посерел. Когда же глянул на руки, то с удивлением обнаружил, что они красные.
Рентгеновское отделение. Все быстро, все ловко. Практически не трогали меня, только вырезали из брюк «молнию». Но и этого мне было за глаза достаточно.
— Извините, — сказали они.
— Вы работаете всю ночь? — поинтересовался я.
Улыбнулись в ответ. Дежурство есть дежурство.
— Спасибо вам, — сказал я.
Снова в путь. Люди в зеленых халатах и белых масках. Утешают. Спрашивают, выдержу ли я, если они попробуют снять с меня пиджак. Нет. Все ясно. Иголка впивается в вену на руке. Отлично. Серо-черной волной подкатило забвение. Я приветствовал его слабым стоном.
Действительность стала проступать отдельными кусками, пожилая медсестра похлопывала меня по руке, приглашая проснуться, потому что все уже, милый, позади.
Сразу выяснилось, что худшие опасения не подтвердились. У меня по-прежнему были обе ноги. Одной я мог шевелить. Вторая была в гипсе и тихо побаливала. Вопли превратились в шепот. Я облегченно вздохнул.
— Что там со временем?
— Пять часов, милый.
— Где я?
— В послеоперационной палате, милый. А теперь снова надо поспать, и когда проснетесь, сразу почувствуете себя гораздо лучше.
Я так и сделал, и она оказалась права. Утром попозже пришел доктор. Уже другой. Постарше, покрупнее, но тоже с усталым лицом.
— Вам сильно повезло, — сказал он.
— Я понимаю.
— Сильнее, чем вы предполагаете. Мы взяли кровь. На два анализа. Первый — на содержание алкоголя. Практически отрицательный. Это нас насторожило, потому что кто, кроме человека в сильном опьянении, остановит машину на переезде, а потом выйдет и будет стоять, на нее облокотившись. Врач из «Скорой помощи» утверждал, что вы поклялись, что не пили, да и вид у вас, по его словам, был вполне трезвый. Он еще сказал, что вы жаловались на сильную головную боль, которая стала утихать. Мы немного поразмыслили, поглядели на алые пятна на рубашке и взяли кровь на второй анализ. И конечно, обнаружили... — Он сделал торжественную паузу.
— Что?
— Карбоксигемоглобин!
— Что-что?!
— Окись углерода, мой дорогой друг! Отравление окисью углерода. Этим все и объясняется.
— Да... но я считал, что от окиси углерода человек просто теряет сознание...
— Все зависит от количества. Если вы схватите сразу большую дозу, это действительно происходит — так бывает с шоферами, которые попадают в снежный занос и не выключают мотор. Другое дело — утечка, тогда окись углерода действует иначе, хотя в конечном счете приводит к тем же последствиям. Гемоглобин, который содержится в крови, поглощает окись углерода, проникающую в организм при дыхании. Если уровень окиси углерода в крови поднимается постепенно, симптомы тоже возникают постепенно. Они, кстати, очень обманчивы. Беда в том, что, когда люди начинают чувствовать в таких случаях сонливость, у них возникает соблазн закурить сигарету, чтобы отогнать сон, но табачный дым сам содержит большие количества окиси углерода, и, следовательно, сигарета может оказаться настоящим нокаутом... Кстати, вы не курите?
— Нет. — «Господи, а я-то жалел, что не курю!»
— То-то же. У вас в крови и без того высокая концентрация окиси углерода.
— Я провел в машине полчаса, а может, и минут сорок... Точно не скажу.
— Удивляться приходится, что вы сами остановили машину. Большинство кончает тем, что врезается в дерево.
— Я и сам чуть было не врезался. На повороте.
Он кивнул.
— А вы не почувствовали запах выхлопных газов?
— Нет. Я был слишком углублен в свои проблемы. Кроме того, моя печка иногда начинает благоухать. Так что я толком не обратил бы внимания на запах. — Я посмотрел на простыни, покрывавшие меня. — Ну и каков ущерб?
— Пока небольшой, — весело отозвался доктор. — Вам сильно повезло. У вас сразу несколько вывихов — бедро, колено, лодыжка. Никогда не встречал все три сразу. Очень любопытно! Мы с ними неплохо справились. Никаких трещин, переломов, разрывов сухожилий. Мы даже не думаем, что есть опасность хронического вывиха. Пара потянутых связок на колене, вот и все.
— Чудеса!
— Занятный случай. Уникальная авария. Отсутствие прямого удара. Мы думаем, возникло что-то вроде воздушной волны, которая и растянула вас немного. Как на дыбе. — Он усмехнулся. — Мы наложили гипс на колено и лодыжку, чтобы суставы встали на свои места, но через три-четыре недели можно его снять. И не надо допускать нагрузок на бедро. Можете пройти потом курс физиотерапии. Главное, когда от нас выпишетесь, не перенапрягайтесь. У вас были сильные мускульные спазмы и связки напряжены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51