Да, с Марией она действительно обращается очень плохо, но такова логикд борьбы за права своего ребенка, потому что Анна — королева, а Елизавета — принцесса лишь по милости Генриха. Титул Анны не признал ни один европейский монарх, а при каждом дворе жалели Екатерину, называя Анну «наложницей» и «шлюхой». Если Генрих решит отодвинуть надоевшую супругу в сторону, то ни церковь, ни советники, ни законники на ее защиту не встанут. Родственники тут же от нее откажутся, а немногочисленные «друзья» при дворе начнут поносить громче и яростнее, чем враги. Французский посланник, посетивший двор Генриха в период тяжелой болезни Марии, в феврале 1535 года, написал, что Анна сильно ограничивает свое передвижение в страхе за безопасность. «Ее взгляд выдает тревогу и нервозность», — записал он, добавив, что она считает свое положение более слабым, чем до замужества. Анна шепнула ему, что за ней очень пристально наблюдают и что она не может ни говорить с кем бы то ни было свободно, ни писать, а затем быстро покинула посланника. Тому показалось, что все ее слова — не преувеличение.
Почувствовав охлаждение короля к Анне, ее родственники засуетились. О ком же еще им было думать, как не о себе! Тут же ко двору была привезена Маргарет Шелтоп, дочь леди Шелтон, кузина Анны. Была надежда, что она сможет стать следующей любовницей Генриха. И действительно, Маргарет вытеснила девушку, имя которой осталось неизвестным, — ту, что ободряла Марию, — но ненадолго. За ней последовали другие, а потом у короля неожиданно пробудилась страсть к Джейн Сеймур, дочери дворянина из Уилтшира. Конечно, полностью от Анны Генрих еще не отказался, временами он по-прежнему находил удовольствие в общении с ней, но король начал ощущать большое разочарование оттого, что Анна произвела на свет лишь единственную дочь. Его брак неожиданно стал казатьэя ему капканом.
Анна знала, в чем ее спасение.
«Больше всего на свете, — призналась она в разговоре с гостившей у нее дамой французского двора, — я желала бы сына».
Недовольные дворяне, воодушевленные явными признаками разлада в королевской семье, усилили нажим на Шапюи. Лорд Брей просил посла выяснить, как отнесутся во Фландрии к широкомасштабному мятежу против Генриха, если он разразится в 1535 году. Заговорщикам была нужна гарантия военной поддержки императора. Появление в устье Темзы нескольких императорских кораблей с испытанными в боях воинами на борту заставило бы короля серьезно обеспокоиться. А тем временем па севере можно было бы под предводительством опытных военачальников высадить группу германских наемников, снабженных оружием и амуницией, что явилось бы сигналом к началу восстания.
Шапюи направил своему повелителю настойчивые просьбы бунтующих лордов, хотя знал, что в настоящее время император не может вмешаться в английские дела, потому что погряз в попытках отвоевать в Центральной Европе и Северной Африке земли, захваченные турками Оттоманской империи. К тому же Карлу V приходилось все время пристально следить за событиями во Франции. Так что не в сторону Англии были направлены сейчас его политические интересы, и родственные узы, связывающие императора с Екатериной и Марией, вряд ли могли здесь помочь. В положении Екатерины вообще ничего изменить было нельзя, даже предприняв самые решительные действия. Как бы то ни было, Генрих уже завел себе другую семью. Что касается Марии, то ее трудности, пожалуй, без войны разрешить не представлялось возможным. Разве что выдать замуж за авторитетного принца, предпочтительно такого, который имел бы крепкие связи с империей. Вот тогда можно было бы решить многие задачи, не затевая войну. В частности, освободить принцессу из по-лузаточепия и связанного с ним бесчестья.
Шапюи, естественно, не поведал английским мятежникам об истинных намерениях Карла. Он ободрял их как мог, однако даже не намекал на то, что корабли с войском императора уже в пути. А это было единственным, что они хотели бы от него услышать. В действительности не военная помощь нужна была им с континента — чтобы выступить против Генриха, у мятежников было достаточно и своих сил; им требовался кто-то, кто возглавил бы восстание. Екатерина (несомненно, сильная личность) отпадала, потому что отказывалась нарушить клятву верности Генриху, а другой значительной фигуры, которая бы могла запустить механизм мятежа, на горизонте не вырисовывалось. Так что момент был упущен.
К тому же та, в защиту которой северные лорды намеревались поднять мятеж, в это время серьезно болела. Мятеж был сорван не только из-за нежелания императора вмешиваться, но и по причине слабого здоровья Марии. Постоянные недомогания у нее начались примерно с четырнадцати лет, то есть с начала полового созревания. Болезнь, симптомы которой обнаружились у принцессы, лекари эпохи Возрождения называли «удушением чрева» или «удушением матки». Такими жутковатыми терминами определялась тогда патология проявления женской сексуальности. Главными симптомами тут были либо полное отсутствие месячных, либо их нерегулярность или перерывы. Другими показателями расстройства было депрессивное состояние, характеризуемое «тяжестью на душе, беспричинным страхом и напоенною печалью», а также затрудненное дыхание, вздутие живота и боли.
У молодой незамужней девушки, какой была Мария, любой из перечисленных симптомов: «головная боль, тошнота, рвота, потеря аппетита, тоска и дурные привычки тела, затрудненное дыхание, учащенное сердцебиение, обмороки, меланхолия, страшные сны», а также «бодрствование с печалью и тяжестью на душе» — мог указывать на «удушение матки». Лекари XVI века, так же как и их предшественники в античные времена, причиной этих недугов считали отсутствие сексуальной жизни, потому что «любая женщина, независимо от возраста, общественного положения и уровня добродетели, находится во власти своей ненасытной матки». С древних времен это называлось «бешенством матки». Вдовы или жены, внезапно лишившиеся «общества мужчины», впадали в состояпие меланхолии и мучились отсутствием месячных. Даже молодые девушки, практически не общавшиеся с мужчииами, испытывали боли, душевную подавленность и страдали нерегулярностью менструаций. Единственным эффективным лечением этого недуга было замужество.
Страдающим «удушением матки» вдовам настоятельно рекомендовали снова выйти замуж, а женам советовали заниматься со своими мужьями «распутными чувственными совокуплениями». Родителям молодых девушек лекари предписывали выдавать поскорее дочерей замуж, а до тех пор посылать их на верховые прогулки по нескольку часов в день. Рекомендовались также и более причудливые методы лечения. «Больную» женщину приводили в бессознательное состояние, а затем, освободив от одежды и распустив волосы, клали на спину. Лекарь, громким голосом выкликая ее имя, хватал «больную» за волосы и дергал их до тех пор, пока та не приходила в себя. Одновременно он дергал ее за лобковые волосы, стараясь сделать это побольнее, чтобы «вышли вниз-острые, пагубные испарения, которые поднимались из матки и угрожали поразить все остальные органы». Другим общепринятым лечением было окуривание влагалища. В вагину пациентки вводилось пропитанное лекарствами «маточное кольцо» — кольцевая цилиндрическая трубка, закругленная с одного конца, изготовленная из золота или серебра, — на котором с другого конца, дальнего от вагины, было большое количество отверстий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179