Из глубины сада, который был устроен на сцене, появился богато одетый дворянин и объявил тему мистерии.
«Вон там, — он указал на пространство за гобеленом, — находится Обитель Наслаждений — увитая зеленью золотая беседка, в которой собрались лорды и леди, желающие выступить для королевы и ее фрейлин, если на то будет ее соизволение».
Екатерина ответила, что она и все присутствующие с нетерпением ждут представления в беседке. После чего повозка со сценой незамедлительно проехала вперед, а гобелен был удален.
У зрителей на мгновение захватило дух. При свете факелов все выглядело, как в волшебном сказочном мире рыцарского романа, который как будто ожил на этой сцене. Все пространство вокруг Обители Наслаждений представляло собой густой ковер из полевых цветов, среди которых росли кусты боярышника и шиповника. Там даже вилась цветущая виноградная лоза. Все это было изготовлено из зеленой камчатной ткани, шелка, атласа и парчи. В сияющей золотом беседке стояли шесть дам в серебристо-зеленых одеяниях с вышитыми золотыми нитями переплетенными буквами «Г» и «К» и их кавалеры. Одежда и высокие прически женщин, а также богатые накидки их шести партнеров были покрыты сверкающими блестками. Шляпы, камзолы и атласные пурпурные накидки мужчин также были с монограммами короля и королевы. Кроме того, на накидках золотом выделялись их имена: Преданное Сердце (король), Мужество, Добрая Надежда, Неукротимая Страсть, Верность и Любовь.
Через некоторое время, когда собравшиеся смогли в достаточной мере насладиться зрелищем, все двенадцать участников действа сошли с повозки, которая отъехала в угол, чтобы освободить место для танцев. Появились музыканты в красочных костюмах, заиграла музыка, и шесть пар прошлись в замысловатых па, которые разучивали несколько недель. Они еще не закончили представление, как вдруг с подмостков, где располагался простой люд, несколько десятков человек ринулись к повозке и начали срывать золотые и серебряные украшения. (Накануне, после турнира, сцена с лесом была ввезена в большой зал, где королевская стража и придворные разорвали все драгоценные декорации на памятные лоскуты. распорядитель празднеств позднее написал, что двум из тех, кого приставили все это охранять, разбили головы, остальных просто прогнали. «Так что для короля, — заметил далее распорядитель празднеств, — не осталось ничего, кроме голых деревяшек».) Лорд-камергер и его люди бросились к толпе и начали громко призывать стражу, по те, видимо, решили не ввязываться, и Обитель Наслаждений в течение нескольких минут растащили по кусочкам.
Генрих, который исчез из группы танцующих во время перерыва, сейчас наблюдал за суматохой из дальнего конца зала, приглашая почтенных дам и послов снять на память золотые буквы также и с его костюма. Но «простые люди сообразили быстрее, — написал хроникер. — Они бросились к королю и дерзко разорвали па нем камзол, равно как и на его партнерах». Один из танцоров, Томас Невет, попытался спастись от «грабителей», взобравшись на сцену, но они залезли вслед за ним, и он тоже «лишился наряда». Генрих позвал стражу, только когда «народ» начал подбираться к дамам. Толпа была мгновенно рассеяна и оттеснена назад, на достаточное расстояние, чтобы позволить Генриху и Екатерине с дуэньями удалиться через боковую дверь.
Наверху, в королевских покоях, Генрих приказал подать полуночный ужин всем пострадавшим от этого нападения. Скорее позабавленный случившимся, чем рассерженный, король «обратил все эти грубости в смех и игру» и посоветовал своим партнерам считать все потерянное пожертвованием, дарованным зрителям по законам чести. По-видимому, он сумел их убедить, поскольку ужин, завершающий два дня празднеств, прошел в необычном «веселье и радости».
«Простые люди», которые смогли унести золотые блестки и другие украшения, также порадовались. За несколькими исключениями все оказалось отлитым из чистого золота, хранящегося в королевской сокровищнице. Генрих приказал расплавить золотые слитки и передать в распоряжение церемониймейстера для изготовления декораций. Значительная часть украшений представляла большую ценность. Моряк, которому удалось сорвать несколько золотых букв с костюмов танцоров, потом продал их ювелиру почти за четыре фунта — сумма по тем временам огромная, если учесть, что капитан корабля зарабатывал в год три фунта.
Этот моряк и вместе с ним все побывавшие на празднестве «простые лондонцы», а также стражники, конюхи и придворные, наверное, надолго запомнили торжества и турниры в честь принца Генриха. Они, конечно, запомнили и короля, который был победителем в турнирных поединках, искусным танцором, артистом, а затем оказался беспомощной жертвой обожающей его алчной толпы. А вот самого младенца принца, в честь которого состоялись торжества, они скоро забыли. Он оказался слабеньким и, несмотря на уход огромного числа нянек в Ричмондском дворце, через восемь дней после окончания празднеств умер.
Екатерина, которая не видела младенца уже несколько недель, была безутешна. Ее дитя умерло, и с ним умерли возродившиеся было надежды на материнство. Убитый горем Генрих плакал, богохульствовал и орал на слуг. Его грандиозные планы, которые он уже построил для мальчика и для себя самого, сорвались. Он пытался утешить жену, а затем взмахивал рукой и уходил прочь, чтобы вскочить на коня.
ГЛАВА 2
Как часто юноша, устав
От детства радостных забав,
Искать на поле брани славы
Спешит в водоворот кровавый!
Через два года после смерти «новогоднего мальчика» Генрих VIII надумал воевать с французами, для чего собрал большую армию и пересек Ла-Манш. Уже давно миновал траур по трагедии, Генриху шел двадцать первый год, страной по-прежнему правили его советники, но и он сам начинал все заметнее проявлять волю. Взять хотя бы этот поход на Францию. Английская армия на памяти его современников еще ни разу не вторгалась на континент. Вся политика отца Генриха основывалась на дипломатических переговорах; больше всего на свете он страшился начать войну. Советники убеждали молодого короля не втягивать Англию в военную авантюру, но в их доводах он находил мало логики. Сердцу Генриха были ближе другие соображения.
Дело в том, что в начале XVI века главным и основным занятием рыцаря считалась война. С молоком матери Генрих впитал в себя, что» великий король — это прежде всего рыцарь, а уже потом государственный деятель. Тому примером могли служить почти все знаменитые предшественники Генриха — от Эдуарда I, воевавшего в Уэльсе, до Эдуарда III и его сыновей, принимавших участие в Столетней войне. Феодальное общество, породившее военную аристократию, распалось несколько поколений назад, но личные качества рыцарства: отвага и мужество в бою, неукротимая воля к победе, великодушие и благородство — одинаково по отношению как к союзникам, так и к врагам, — верность принципам кодекса чести — все это по-прежнему высоко ценилось, хотя военной пользы от рыцарства в его чистом виде становилось все меньше и меньше. И сейчас тоже, как и во времена Ричарда Львиное Сердце и Саладина, было достаточно героев-рыцарей, демонстрирующих необыкновенную личную доблесть, которые служили прекрасным примером для подражания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
«Вон там, — он указал на пространство за гобеленом, — находится Обитель Наслаждений — увитая зеленью золотая беседка, в которой собрались лорды и леди, желающие выступить для королевы и ее фрейлин, если на то будет ее соизволение».
Екатерина ответила, что она и все присутствующие с нетерпением ждут представления в беседке. После чего повозка со сценой незамедлительно проехала вперед, а гобелен был удален.
У зрителей на мгновение захватило дух. При свете факелов все выглядело, как в волшебном сказочном мире рыцарского романа, который как будто ожил на этой сцене. Все пространство вокруг Обители Наслаждений представляло собой густой ковер из полевых цветов, среди которых росли кусты боярышника и шиповника. Там даже вилась цветущая виноградная лоза. Все это было изготовлено из зеленой камчатной ткани, шелка, атласа и парчи. В сияющей золотом беседке стояли шесть дам в серебристо-зеленых одеяниях с вышитыми золотыми нитями переплетенными буквами «Г» и «К» и их кавалеры. Одежда и высокие прически женщин, а также богатые накидки их шести партнеров были покрыты сверкающими блестками. Шляпы, камзолы и атласные пурпурные накидки мужчин также были с монограммами короля и королевы. Кроме того, на накидках золотом выделялись их имена: Преданное Сердце (король), Мужество, Добрая Надежда, Неукротимая Страсть, Верность и Любовь.
Через некоторое время, когда собравшиеся смогли в достаточной мере насладиться зрелищем, все двенадцать участников действа сошли с повозки, которая отъехала в угол, чтобы освободить место для танцев. Появились музыканты в красочных костюмах, заиграла музыка, и шесть пар прошлись в замысловатых па, которые разучивали несколько недель. Они еще не закончили представление, как вдруг с подмостков, где располагался простой люд, несколько десятков человек ринулись к повозке и начали срывать золотые и серебряные украшения. (Накануне, после турнира, сцена с лесом была ввезена в большой зал, где королевская стража и придворные разорвали все драгоценные декорации на памятные лоскуты. распорядитель празднеств позднее написал, что двум из тех, кого приставили все это охранять, разбили головы, остальных просто прогнали. «Так что для короля, — заметил далее распорядитель празднеств, — не осталось ничего, кроме голых деревяшек».) Лорд-камергер и его люди бросились к толпе и начали громко призывать стражу, по те, видимо, решили не ввязываться, и Обитель Наслаждений в течение нескольких минут растащили по кусочкам.
Генрих, который исчез из группы танцующих во время перерыва, сейчас наблюдал за суматохой из дальнего конца зала, приглашая почтенных дам и послов снять на память золотые буквы также и с его костюма. Но «простые люди сообразили быстрее, — написал хроникер. — Они бросились к королю и дерзко разорвали па нем камзол, равно как и на его партнерах». Один из танцоров, Томас Невет, попытался спастись от «грабителей», взобравшись на сцену, но они залезли вслед за ним, и он тоже «лишился наряда». Генрих позвал стражу, только когда «народ» начал подбираться к дамам. Толпа была мгновенно рассеяна и оттеснена назад, на достаточное расстояние, чтобы позволить Генриху и Екатерине с дуэньями удалиться через боковую дверь.
Наверху, в королевских покоях, Генрих приказал подать полуночный ужин всем пострадавшим от этого нападения. Скорее позабавленный случившимся, чем рассерженный, король «обратил все эти грубости в смех и игру» и посоветовал своим партнерам считать все потерянное пожертвованием, дарованным зрителям по законам чести. По-видимому, он сумел их убедить, поскольку ужин, завершающий два дня празднеств, прошел в необычном «веселье и радости».
«Простые люди», которые смогли унести золотые блестки и другие украшения, также порадовались. За несколькими исключениями все оказалось отлитым из чистого золота, хранящегося в королевской сокровищнице. Генрих приказал расплавить золотые слитки и передать в распоряжение церемониймейстера для изготовления декораций. Значительная часть украшений представляла большую ценность. Моряк, которому удалось сорвать несколько золотых букв с костюмов танцоров, потом продал их ювелиру почти за четыре фунта — сумма по тем временам огромная, если учесть, что капитан корабля зарабатывал в год три фунта.
Этот моряк и вместе с ним все побывавшие на празднестве «простые лондонцы», а также стражники, конюхи и придворные, наверное, надолго запомнили торжества и турниры в честь принца Генриха. Они, конечно, запомнили и короля, который был победителем в турнирных поединках, искусным танцором, артистом, а затем оказался беспомощной жертвой обожающей его алчной толпы. А вот самого младенца принца, в честь которого состоялись торжества, они скоро забыли. Он оказался слабеньким и, несмотря на уход огромного числа нянек в Ричмондском дворце, через восемь дней после окончания празднеств умер.
Екатерина, которая не видела младенца уже несколько недель, была безутешна. Ее дитя умерло, и с ним умерли возродившиеся было надежды на материнство. Убитый горем Генрих плакал, богохульствовал и орал на слуг. Его грандиозные планы, которые он уже построил для мальчика и для себя самого, сорвались. Он пытался утешить жену, а затем взмахивал рукой и уходил прочь, чтобы вскочить на коня.
ГЛАВА 2
Как часто юноша, устав
От детства радостных забав,
Искать на поле брани славы
Спешит в водоворот кровавый!
Через два года после смерти «новогоднего мальчика» Генрих VIII надумал воевать с французами, для чего собрал большую армию и пересек Ла-Манш. Уже давно миновал траур по трагедии, Генриху шел двадцать первый год, страной по-прежнему правили его советники, но и он сам начинал все заметнее проявлять волю. Взять хотя бы этот поход на Францию. Английская армия на памяти его современников еще ни разу не вторгалась на континент. Вся политика отца Генриха основывалась на дипломатических переговорах; больше всего на свете он страшился начать войну. Советники убеждали молодого короля не втягивать Англию в военную авантюру, но в их доводах он находил мало логики. Сердцу Генриха были ближе другие соображения.
Дело в том, что в начале XVI века главным и основным занятием рыцаря считалась война. С молоком матери Генрих впитал в себя, что» великий король — это прежде всего рыцарь, а уже потом государственный деятель. Тому примером могли служить почти все знаменитые предшественники Генриха — от Эдуарда I, воевавшего в Уэльсе, до Эдуарда III и его сыновей, принимавших участие в Столетней войне. Феодальное общество, породившее военную аристократию, распалось несколько поколений назад, но личные качества рыцарства: отвага и мужество в бою, неукротимая воля к победе, великодушие и благородство — одинаково по отношению как к союзникам, так и к врагам, — верность принципам кодекса чести — все это по-прежнему высоко ценилось, хотя военной пользы от рыцарства в его чистом виде становилось все меньше и меньше. И сейчас тоже, как и во времена Ричарда Львиное Сердце и Саладина, было достаточно героев-рыцарей, демонстрирующих необыкновенную личную доблесть, которые служили прекрасным примером для подражания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179