Генрих продолжал готовиться к войне, самонадеянно пренебрегая опасностями. Несколько лет назад он приказал отлить огромные пушки, каких в Англии до этого не изготовляли. Теперь два иностранных оружейных мастера, Питер Бод и Петер ван Колин, по приказу короля делали к ним снаряды. На рейде, нагруженные чугунными ядрами, пушками, аркебузами, пиками, грузовыми повозками, доспехами и конской сбруей, стояли десять военных кораблей во главе с флагманом «Великий Харри». На каждом корабле разместились несколько сотен человек с лошадьми и продовольствием. Пивоварам было велено держать наготове несколько судов, нагруженных полными бочками с элем. Вторым главным продуктом был хлеб. Чтобы обеспечить армию достаточным его количеством, Генрих приказал изготовить специальные мельницы на повозках, у которых привод к жерновам был проведен от колес повозки. Позади мельниц должны были двигаться передвижные пекарни.
Наконец в июле «великая армия короля» двинулась пересекать Ла-Манш. К ней присоединились построенные по проекту Генриха длинные весельные суда со смертоносными пушками на борту. Таких орудий на французских галерах не было. Первыми двигались главные силы под командованием Норфолка и Суффолка. Генрих следом. Он решил разделить армию на три группы, возложив выполнение наиболее трудных задач на двух военачальников. Норфолк с довольно плохо снаряженными частями должен был осадить Монтрей, а Суффолку, под командование которого поступили двести закаленных в боях испанских подразделений во главе с Белтра-ном де ла Куэва, было приказано взять Булонь. Генрих решил сражаться с французами в непосредственной близости от своей ставки в Кале.
25 июля он выехал из города верхом на огромном жеребце, «облаченный в полные доспехи». Впереди двигались конпые барабанщики, флейтисты и трубачи, а позади рыцарь вез его боевой шлем и копье. По дороге войско изрядно вымокло из-за сильной грозы, однако присутствия духа король не потерял. Все последующие дни он держался как молодой, совершив верхом трудный тридцатимильный переход от Кале до Булони за один день. Затем провел много часов за рекогносцировкой местности, планируя размещение войск и артиллерии. У него даже хватило времени и энергии, чтобы вести журнал. Старшие офицеры и находящиеся в его ставке дипломаты были удивлены — Генрих как будто помолодел. Спустя несколько недель он, казалось, пребывал в лучшем здравии, чем в начале кампании, и, как никогда, был полон решимости лично командовать армией.
«Всю жизнь, — заявил он в разговоре с де Курье, доверенным лицом императора, — я превыше всего почитал честь и доблесть и никогда не нарушал данного слова, а теперь слишком стар — видите, у меня седина в бороде, — чтобы изменить правилам чести».
Усилия короля в конце концов были вознаграждены. В середине сентября Суффолк с помощью де ла Куэва взял Булонь, и Генрих триумфально въехал в город, оживив в памяти завоевание Теруанна тридцать лет назад.
Неделю Генрих, отмечая успех, праздновал, а затем, видимо, решив, что достаточно доказал свою способность воевать, быстро возвратился домой. Император, руководствуясь своими выгодами, немедленно заключил мир с французами. На самом деле для Англии эта кампания закончилась неудачно. Норфолку с трудом удалось удержать армию от бунта, а Суффолк, как только узнал, что французские войска собираются контратаковать, поспешно оставил Булонь. Страна, затратив огромнейшие средства, в итоге не получила никаких выгод. Но зато Генрих не уронил своей чести и всем доказал, какой он выдающийся военачальник.
После этого он прожил еще два года. Осенью 1546-го сильно воспалилась покрытая язвами нога. Генрих пытался держаться, совершал короткие прогулки, охотился, как всегда, встречался с дипломатами, но абсцесс обострялся. К декабрю король решил, что пришло время составить завещание.
Как и положено, его последние месяцы были наполнены интригами, поскольку окружение понимало, что ждать осталось недолго. Главенство в Тайном совете занял Эдуард Сеймур вместе со своим приспешником Джоном Дадли, виконтом Лайлом, который теперь стал лорд-адмиралом Англии. Епископ Винчестерский и могущественный герцог Норфолк были от власти отстранены. Когда король медленно терял силы, Норфолк лежал на грязном полу темницы в Тауэре, ожидая казни.
Марию эти перемены не затронули. Генрих продолжал оказывать ей всевозможнейшие знаки внимания, осыпая дочь таким количеством драгоценностей, что французы поговаривали, что после смерти короля править будет она, а не его девятилетний сын Эдуард. В один из своих последних праздников король подарил Марии «бело-серого мерина». Екатерине Парр повезло меньше. Была предпринята попытка ее устранения якобы за еретические взгляды. Король даже подписал проект обвинения. Когда Екатерине об этом сказали, она вначале потеряла сознание от страха, а затем кинулась просить у Генриха прощения за проявленную горячность в спорах и ошибочные взгляды, которые по недомыслию имела неосторожность высказывать. И он ее простил, прогнав канцлера Райотсли, когда тот прибыл арестовать королеву-еретичку.
До конца жизни Генриха окружали легенды об амурных похождениях. Распространился слух, что Екатерину преследуют не за ересь, а потому что у короля появилась другая женщина. И называли красотку Екатерину, четвертую жену Чарльза Брэндона. Смерть Брэндона в 1545 году оставила ее вдовой, и говорили, что король оказывает ей в тяжелой потере «великое утешение». Слухи были настолько упорными, что начали тревожить Екатерину Парр, и даже такие далекие от двора люди, как антверпенские купцы, бились об заклад, что «Его Королевское Величество приведет во дворец новую жену». Все уже настолько привыкли к его самодурству, что не надеялись, что это когда-нибудь кончится.
Но это закончилось: в январе 1547-го ему стало совсем плохо, и рано утром 28 января 1547 года король Генрих VIII умер. О его смерти в течение трех дней знали только члены Тайного совета. Во время трапез по-прежнему под звуки фанфар подавали блюда на то место, где он должен был сидеть, а посланникам, испрашивающим аудиенцию, говорили, что король слишком занят делами или испытывает недомогание. Наконец было объявлено, что он умер. Срочно созвали парламент, где зачитали завещание. Доступ к телу покойного короля продолжался в течение двенадцати дней. Его гроб, окруженный свечами и плакальщицами, установили в часовне Уайтхолла, а на самом большом продовольственном рынке Леденхолл и в церковном дворе собора Святого Михаила Архангела па улице Корнхилл примерно двадцать тысяч городских нищих получили милостыню. Каждому была дана четырехпенсовая серебряная монета. Рядом с гробом воздвигли восковую фигуру короля (очень похожую), одетую в дорогие одежды, украшенную драгоценностями. Итальянский путешественник, который оставил описание похорон короля, насчитал на его восковой фигуре почти пятьсот драгоценных камней.
Похоронная процессия, следовавшая за катафалком в Виндзор, растянулась на четыре мили. Восковую фигуру тоже везли в отдельной легкой коляске, в которую было впряжено восемь лошадей, покрытых черными бархатными попонами, в сопровождении пажей в черных одеяниях. В соответствии с условиями завещания Генриха следовало похоронить рядом с Джейн Сеймур в часовне Виндзора и установить статуи, его и Джейн, па одном постаменте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179