Она еще помнила, как он открыл дверь и распростер ей
навстречу объятия, но после этого сразу же потеряла сознание и до сих пор
в него не приходила.
Хейзел спросила:
- А как девушка?
- Кровотечение нам удалось остановить, - сказал Варвик. - Она молода,
и я надеюсь, что организм справится. - Он строго посмотрел поверх очков на
собравшихся: - Я знаю ее родителей, и мне не хотелось бы причинять им
горе.
Но, думаю, до конца она так никогда и не оправится.
Воцарилась растерянная тишина. Бобби прервала молчание:
- Это не так.
Доктор Варвик повернулся, чтобы взглянуть на нее.
- Она придет в себя, - сказала Бобби. - Она придет в себя, когда ее
"превращение" полностью закончится.
- Возможно, - пробормотал про себя Варвик. - И все же пока положение
остается критическим.
Бобби согласно кивнула головой: Да, плохо. Для Томми - еще хуже. Его
родителей очень огорчит это известие. Я пойду и сообщу им о случившемся. И
мне хотелось бы, чтобы все составили мне компанию.
Первым отозвался Эдли Мак-Кин: Если хочешь, я пойду с тобой, Бобби.
- Спасибо, Эд, - обратила к нему Бобби усталый взгляд. Спасибо во
второй раз.
Они вышли. Остальные проводили их взглядом и вновь повернулись к
кушетке, на которой без сознания лежала Эстер Бруклин, пожертвовавшая
своей жизнью во имя...
...да что там, во имя нескольких десятков батареек.
Среда, 10 августа.
С того дня как Бобби вернулась к нему, Гард много думал и все больше
приходил к выводу, что так дальше продолжаться не может. Слишком много
кровоточащих носов, слишком много больных голов. И в этом, безусловно,
сказывалось воздействие корабля. Он никогда не забудет тот день, когда
впервые коснулся гладкой металлической обшивки и, ощутив вибрацию, едва
сумел остановить носовое кровотечение. Вспоминать это его заставлял
инстинкт самосохранения. Конечно, то, что он все время много пил, каким-то
образом предохраняло его, но все же не раз и не два из его носа хлестала
кровь. А теперь еще выпавший зуб!
Он хотел знать о происходящем больше, чем считала нужным говорить ему
Бобби.
Поэтому сейчас, когда она спала, тихонько похрапывая при этом, он
решил предпринять кое-какие шаги.
Звук ее храпа, так хорошо знакомый ему, разбудил воспоминания, но
тут, подобно разорвавшемуся снаряду, ему в голову пришла одна мысль.
Он прошел на кухню, открыл шифоньер и принялся рассматривать платье,
которое на ней было надето вчера. Слава Богу, Бобби не заподозрит об этой
инспекции, думал он. Она спит и храпит во сне.
В предыдущий вечер Бобби без всяких объяснений вдруг исчезла, еще
днем она была раздражена и нервничала, и хотя они оба проработали почти
целый день, Бобби почти не прикоснулась к ужину. Потом, когда зашло
солнце, она приняла душ, переоделась и уехала в жаркую, пыльную ночь.
Гарднер слышал, что вернулась она в полночь и сразу же пошла в сарай.
Когда она выходила оттуда, ее осветила вспышка зеленого света. Ему
показалось, что и сама Бобби вспыхнула этим светом, но он не был уверен.
Весь сегодняшний день она была замкнута, говорила только тогда, когда
он обращался к ней, да и то исключительно односложными фразами. Попытки
Гарднера развеселить ее успеха не имели. От ужина она отказалась, хотя он
очень настойчиво предлагал ей всякие деликатесы.
Ее глаза на фоне густо загримированного лица казались запавшими и
сухими. К вечеру она попросила Гарда принести ей плед.
- Холодное лето, как мне кажется. Я немного озябла. Извини, но я
хотела бы прилечь.
- Конечно, - торопливо согласился Гарднер.
Что-то - он не мог понять пока что - глодало его, когда он стоял,
держа в руках ее платье из светлого хлопка. Когда-то давно она, сняв его с
себя, обязательно сразу же постирала бы его, развесила сушить, после ужина
прогладила и повесила на место, в шифоньер. Но это было когда-то давно,
теперь же настали Новые и Усовершенствованные дни, и все стирали свою
одежду только тогда, когда в этом была безусловная необходимость, ведь у
них были дела и поважней. Во всяком случае, так считала Бобби.
Как бы протестуя, Бобби заворочалась во сне.
- Нет, - прошептал Гард. - Пожалуйста. - Он быстро повесил платье на
место, боясь еще раз прикоснуться к нему. Он затаил дыхание, боясь, что
она проснется.
Она брала грузовик. Ездила и делала что-то, чего ей вовсе не хотелось
делать. Что-то, что вывело ее из равновесия. Что-то, для чего ей
понадобилось приодеться. Она вернулась поздно и сразу же пошла в сарай. Не
зашла в дом переодеться, не стала снимать с себя то, в чем была. Почему?
Ответ, который напрашивался после осмотра ее платья, казался невероятным.
Комфорт.
А когда живущей достаточно замкнуто и одиноко Бобби требуется
комфорт, то кто может обеспечить ей его? Гард? Помилуйте, да за ним самим
нужно ухаживать, как за младенцем. Он не может предоставить ей комфорт,
потому что сам нуждается в нем.
Ему хотелось напиться. Напиться сильнее, чем он напивался за все то
время, что провел здесь.
Забудь это. И он решительно вышел из кухни, где Бобби хранила
выпивку. Внезапно что-то скатилось с его рубашки и с легким стуком упало
на пол.
Он нагнулся и поднял упавший предмет. Конечно, это был зуб. Номер
Второй. Гарднер сунул в рот палец, обнаружил новую дырку и задумчиво стал
рассматривать следы крови на ногте. Стоя в дверном проеме, он прислушался.
Бобби спала, и из спальни доносился ее храп. Наверное, у нее аденоиды, -
подумал Гард.
Холодное лето, - сказала она. - Может быть, и это. Может быть, так
оно и есть.
И ему вспомнился вдруг Питер, который в любую погоду любил взбираться
к Бобби на колени, настойчиво преодолевая ее попытки сбросить пса, если ей
было жарко или тяжело. Однажды она сказала: Похоже, что он знает. Да, Пит?
И тебе, конечно, приятно, чтобы я чихала, когда твоя шерсть попадает в
нос? Ты все же предпочитаешь компанию, да? И Пит, казалось, смеялся над
ней таким образом.
Гарднер вспомнил, что, когда Бобби вчера вернулась домой, издалека
доносились глухие раскаты грома.
Вспомнил он и то, что иногда Пит повышено нуждался в комфорте.
Особенно когда гремел гром. Питер смертельно боялся этого звука.
Звука грома.
Боже, неужели она держит Питера в сарае? А если да, то ПОЧЕМУ?
На платье Бобби он обнаружил несколько странных зеленых пылинок.
И шерсть.
Очень знакомую бело-коричневую шерсть. Питер в сарае, и был там все
время. Бобби солгала, что Питер умер. Бог знает, сколько всякого разного
она солгала... но почему это?
Почему?
Гарднер не знал.
Он передумал, подошел к буфету и достал новую, неначатую бутылку
виски. Затем торопливо откупорил пробку. Подержав в руке бутылку, он
прошептал:
- Вот что на самом деле лучший друг человека.
Потом отхлебнул глоток, другой, третий...
Питер. Что ты сделала с Питером, Бобби?
Он собирался напиться.
Здорово напиться.
И поскорее.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Встречайте нового хозяина.
Встречайте так же, как встречали старого.
"Не будьте дураками снова".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
навстречу объятия, но после этого сразу же потеряла сознание и до сих пор
в него не приходила.
Хейзел спросила:
- А как девушка?
- Кровотечение нам удалось остановить, - сказал Варвик. - Она молода,
и я надеюсь, что организм справится. - Он строго посмотрел поверх очков на
собравшихся: - Я знаю ее родителей, и мне не хотелось бы причинять им
горе.
Но, думаю, до конца она так никогда и не оправится.
Воцарилась растерянная тишина. Бобби прервала молчание:
- Это не так.
Доктор Варвик повернулся, чтобы взглянуть на нее.
- Она придет в себя, - сказала Бобби. - Она придет в себя, когда ее
"превращение" полностью закончится.
- Возможно, - пробормотал про себя Варвик. - И все же пока положение
остается критическим.
Бобби согласно кивнула головой: Да, плохо. Для Томми - еще хуже. Его
родителей очень огорчит это известие. Я пойду и сообщу им о случившемся. И
мне хотелось бы, чтобы все составили мне компанию.
Первым отозвался Эдли Мак-Кин: Если хочешь, я пойду с тобой, Бобби.
- Спасибо, Эд, - обратила к нему Бобби усталый взгляд. Спасибо во
второй раз.
Они вышли. Остальные проводили их взглядом и вновь повернулись к
кушетке, на которой без сознания лежала Эстер Бруклин, пожертвовавшая
своей жизнью во имя...
...да что там, во имя нескольких десятков батареек.
Среда, 10 августа.
С того дня как Бобби вернулась к нему, Гард много думал и все больше
приходил к выводу, что так дальше продолжаться не может. Слишком много
кровоточащих носов, слишком много больных голов. И в этом, безусловно,
сказывалось воздействие корабля. Он никогда не забудет тот день, когда
впервые коснулся гладкой металлической обшивки и, ощутив вибрацию, едва
сумел остановить носовое кровотечение. Вспоминать это его заставлял
инстинкт самосохранения. Конечно, то, что он все время много пил, каким-то
образом предохраняло его, но все же не раз и не два из его носа хлестала
кровь. А теперь еще выпавший зуб!
Он хотел знать о происходящем больше, чем считала нужным говорить ему
Бобби.
Поэтому сейчас, когда она спала, тихонько похрапывая при этом, он
решил предпринять кое-какие шаги.
Звук ее храпа, так хорошо знакомый ему, разбудил воспоминания, но
тут, подобно разорвавшемуся снаряду, ему в голову пришла одна мысль.
Он прошел на кухню, открыл шифоньер и принялся рассматривать платье,
которое на ней было надето вчера. Слава Богу, Бобби не заподозрит об этой
инспекции, думал он. Она спит и храпит во сне.
В предыдущий вечер Бобби без всяких объяснений вдруг исчезла, еще
днем она была раздражена и нервничала, и хотя они оба проработали почти
целый день, Бобби почти не прикоснулась к ужину. Потом, когда зашло
солнце, она приняла душ, переоделась и уехала в жаркую, пыльную ночь.
Гарднер слышал, что вернулась она в полночь и сразу же пошла в сарай.
Когда она выходила оттуда, ее осветила вспышка зеленого света. Ему
показалось, что и сама Бобби вспыхнула этим светом, но он не был уверен.
Весь сегодняшний день она была замкнута, говорила только тогда, когда
он обращался к ней, да и то исключительно односложными фразами. Попытки
Гарднера развеселить ее успеха не имели. От ужина она отказалась, хотя он
очень настойчиво предлагал ей всякие деликатесы.
Ее глаза на фоне густо загримированного лица казались запавшими и
сухими. К вечеру она попросила Гарда принести ей плед.
- Холодное лето, как мне кажется. Я немного озябла. Извини, но я
хотела бы прилечь.
- Конечно, - торопливо согласился Гарднер.
Что-то - он не мог понять пока что - глодало его, когда он стоял,
держа в руках ее платье из светлого хлопка. Когда-то давно она, сняв его с
себя, обязательно сразу же постирала бы его, развесила сушить, после ужина
прогладила и повесила на место, в шифоньер. Но это было когда-то давно,
теперь же настали Новые и Усовершенствованные дни, и все стирали свою
одежду только тогда, когда в этом была безусловная необходимость, ведь у
них были дела и поважней. Во всяком случае, так считала Бобби.
Как бы протестуя, Бобби заворочалась во сне.
- Нет, - прошептал Гард. - Пожалуйста. - Он быстро повесил платье на
место, боясь еще раз прикоснуться к нему. Он затаил дыхание, боясь, что
она проснется.
Она брала грузовик. Ездила и делала что-то, чего ей вовсе не хотелось
делать. Что-то, что вывело ее из равновесия. Что-то, для чего ей
понадобилось приодеться. Она вернулась поздно и сразу же пошла в сарай. Не
зашла в дом переодеться, не стала снимать с себя то, в чем была. Почему?
Ответ, который напрашивался после осмотра ее платья, казался невероятным.
Комфорт.
А когда живущей достаточно замкнуто и одиноко Бобби требуется
комфорт, то кто может обеспечить ей его? Гард? Помилуйте, да за ним самим
нужно ухаживать, как за младенцем. Он не может предоставить ей комфорт,
потому что сам нуждается в нем.
Ему хотелось напиться. Напиться сильнее, чем он напивался за все то
время, что провел здесь.
Забудь это. И он решительно вышел из кухни, где Бобби хранила
выпивку. Внезапно что-то скатилось с его рубашки и с легким стуком упало
на пол.
Он нагнулся и поднял упавший предмет. Конечно, это был зуб. Номер
Второй. Гарднер сунул в рот палец, обнаружил новую дырку и задумчиво стал
рассматривать следы крови на ногте. Стоя в дверном проеме, он прислушался.
Бобби спала, и из спальни доносился ее храп. Наверное, у нее аденоиды, -
подумал Гард.
Холодное лето, - сказала она. - Может быть, и это. Может быть, так
оно и есть.
И ему вспомнился вдруг Питер, который в любую погоду любил взбираться
к Бобби на колени, настойчиво преодолевая ее попытки сбросить пса, если ей
было жарко или тяжело. Однажды она сказала: Похоже, что он знает. Да, Пит?
И тебе, конечно, приятно, чтобы я чихала, когда твоя шерсть попадает в
нос? Ты все же предпочитаешь компанию, да? И Пит, казалось, смеялся над
ней таким образом.
Гарднер вспомнил, что, когда Бобби вчера вернулась домой, издалека
доносились глухие раскаты грома.
Вспомнил он и то, что иногда Пит повышено нуждался в комфорте.
Особенно когда гремел гром. Питер смертельно боялся этого звука.
Звука грома.
Боже, неужели она держит Питера в сарае? А если да, то ПОЧЕМУ?
На платье Бобби он обнаружил несколько странных зеленых пылинок.
И шерсть.
Очень знакомую бело-коричневую шерсть. Питер в сарае, и был там все
время. Бобби солгала, что Питер умер. Бог знает, сколько всякого разного
она солгала... но почему это?
Почему?
Гарднер не знал.
Он передумал, подошел к буфету и достал новую, неначатую бутылку
виски. Затем торопливо откупорил пробку. Подержав в руке бутылку, он
прошептал:
- Вот что на самом деле лучший друг человека.
Потом отхлебнул глоток, другой, третий...
Питер. Что ты сделала с Питером, Бобби?
Он собирался напиться.
Здорово напиться.
И поскорее.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Встречайте нового хозяина.
Встречайте так же, как встречали старого.
"Не будьте дураками снова".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81