Женщина кивнула.
- Сейчас машин тут полным-полно. А когда туман, все машины перегоняют
в Логан. По крайней мере, так делают обычно.
Речел почти не слышала слов женщины. Она занималась подсчетами.
В Портленде она оставаться не могла, не могла она ждать следующий
самолет на Бангор, даже если в нем будут свободные места. А если поехать на
машине прямо сейчас? Сколько тут километров? Не так уж далеко по прямой.
Двести пятьдесят. Точно. Джад как-то говорил об этом. Было начало первого,
когда она смогла идти дальше, а может, даже почти половина первого. Уже
проходя через турникеты, Речел решила, что у нее есть все шансы добраться
до дома, не снижая скорости. Быстро пробежав пальцами, она поправила свою
прическу, потом мысленно разделила двести пятьдесят на шестьдесят пять.
Чуть меньше четырех часов. Ладно.., скажем, четыре. Сейчас ей нужно зайти в
буфет. И хотя спать совсем не хотелось, Речел знала, пока она приедет в
Ладлоу, ей понадобится много черного кофе. Тогда она вернется в Ладлоу с
первыми лучами зари.
Обдумав все это, она стала подниматься по лестнице на второй этаж
здания аэропорта. Конторы, где можно было взять напрокат машины,
располагались этажом выше.
- Удачи, милая, - сказала ей вслед женщина из службы безопасности.
- Спасибо, - ответила Речел и почувствовала, что ей и в самом деле
понадобится много удачи.

Глава 51

От запаха, идущего из могилы, Луиса стало тошнить. Только он решил,
что сумел взять себя в руки, как весь обильный, безвкусный обед вышел
наружу. Луис стоял в дальнем от надгробия углу могилы, и ему пришлось
отвернуться, чтобы не наблевать на бренные останки своего сына. Наконец
тошнота прошла. Желудок окончательно опустел. Сжав зубы, Луис направил
вниз луч фонарика.
Сильный страх, который постепенно перерос в ужас, распростер над ним
свои крыла.
Такой ужас обычно приходит, когда во сне видишь самые ужасные кошмары,
те, что невозможно вспомнить, когда проснешься.
У Гаджа, лежащего в гробу, не было головы!
Руки Луиса задрожали так сильно, что он чуть не выронил фонарик. Ему
показалось, что он увидел перед собой полицейского, сжимающего в руках
служебный револьвер и уже прицелившегося. Луч фонарика бегал туда-сюда...
Немного успокоившись, Луис снова осветил внутренности гроба.
"Это невозможно, - говорил он сам себе. - Голова должна быть на месте.
Просто ты что-то не так осмотрел".
Он медленно провел лучом по телу Гаджа - по всем его трем футам; от
новых туфель, вверх по штанам, маленькому пиджаку (ах, боже, ведь Гаджу еще
и двух лет нет, а он уже носит костюм), открытому воротничку и...
Тяжелый вздох вырвался из горла Луиса. Вся злость, что накопилась в
нем с момента гибели Гаджа, разом вернулась к нему. Страх перед
сверх естественным, паронормальным... Постепенно в нем нарастала
уверенность, что он и впрямь переселился в страну безумия.
Луис полез в задний карман за платком и достал его. Держа фонарик в
руке, он снова направил его на могилу, едва не потеряв равновесия. Если бы
сейчас могильная плита упала бы, она бы раздробила Луису шею. Осторожно
чистым носовым платком Луис стер грязь с лица Гаджа - черную жидкую грязь.
Именно из-за нее Луису в первое мгновение показалось, что у Гаджа нет
головы.
Грязь была жидкой и больше напоминала пену. Луис ожидал, что может
увидеть тут нечто подобное, но действительность превзошла все его ожидания.
Ведь шли дожди, а могильные плиты, да и гроб, не были герметичными.
Посветив с разных сторон, Луис заметил, что гроб лежит в глубокой луже. Его
сын лежал в луже грязи! Владелец похоронного бюро не открывал гроб после
того печального инцидента.., владельцы похоронного бюро всегда поступают
так. На вид его сын напоминал плохо сделанную куклу. Голова Гаджа странно
вытянулась - череп малыша был раздавлен. Глаза малыша глубоко запали в
глазницы. Что-то белое торчало у него изо рта - словно язык альбиноса.
Сперва Луис решил, что владелец похоронного бюро переборщил жидкости для
бальзамирования. Какое-то густое вещество. Глядя на ребенка, невозможно
было сказать, сколько ему нужно влить жидкости...
А потом Луис понял - это вата. Потянувшись, он вытащил кусочек ваты
изо рта мертвого малыша. Губы Гаджа казались темными. Когда кусочек ваты
выскользнул изо рта, губы мертвеца захлопнулись с громким чмоканьем. Луис
бросил кусок ваты в могилу, и тот поплыл по черной луже, сверкая в свете
фонарика отвратительной белизной. Теперь одна из щек Гаджа стала напоминать
ввалившуюся щеку старика.
- Гадж, - прошептал он, - пора выбираться отсюда. Лады?
Про себя Луис молился, чтобы никто не появился и не помешал ему.
Смотритель кладбища делает свой обход в 12.30, кажется, так. Но Луиса никто
не остановит. Если бы луч фонарика смотрителя кладбища коснулся бы Луиса,
когда тот, стоя в могиле, выполнял свою неблагодарную работу, Луис бы ни
минуты не думая, нырнул бы в сторону и, взмахнув лопатой, обрушил бы ее на
череп случайному свидетелю. В могиле Гаджа появился бы новый жилец.
Луис подхватил Гаджа под руки. Тело малыша стало расползаться в разные
стороны, и неожиданно Луис почувствовал благоговение. Когда он укладывал
Гаджа в гроб, тело малыша было расчленено, и владелец похоронной конторы
сшил через край отдельные куски. Значит, вынимать Гаджа нужно осторожно.
Луис застыл в развороченной могиле, чуть не завопив от ужаса при этой
мысли. А ведь если он закричит, его сразу обнаружат.
"Давай. Взялся, так делай!"
Он подхватил Гаджа под руки и, чувствуя пальцами неприятную жижу,
начал осторожно поднимать Гаджа из могилы, точно так же как укладывал его в
гроб.
Голова Гаджа сползла назад. Луис увидел усмехающийся круг стежков;
голова, чтобы не упасть с плеч, была пришита грубым портным - владельцем
похоронного бюро.
Снова его желудок спазматически сжался от запаха и от ощущения под
пальцами бескостного тела - тела его же раздавленного, несчастного сына. Но
Луис вытащил тело из гроба. Наконец Луис сел на край могилы, держа в руках
мертвое тело: ноги Луиса свешивались в яму, лицо приобрело нездоровый
синевато-багровый оттенок, рот растянулся в страшной улыбке сожаления и
печали.
- Гадж, - повторил отец, покачивая тело на руках. Волосы Гаджа
коснулись запястья Луиса. Они были безжизненными, словно проволока. -
Клянусь, Гадж, все это правда. Этому придет конец, когда кончится ночь.
Гадж, я люблю тебя. Папочка любит тебя.
***
В четверть второго Луис был готов покинуть кладбище. Прикосновение к
телу было хуже всего.., это было похоже на то, что испытывает космонавт,
уплывающий в бесконечность. И сейчас, успокаиваясь, он еще чувствовал, как
дрожит его спина: вибрируют мускулы. Он чувствовал: еще можно повернуть
назад. Пойти назад.
Положив тело Гаджа на брезент, Луис завернул его и заклеил брезент
скочем, потом сложил вдвое веревку, завязал концы свертка. Получился
брезентовый сверток, напоминающий небольшой свернутый ковер - не более.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114