..
Замечая за собой успехи в области состояния Человека-Ветра, я на
глазах у себя стал изменяться в характере. Во-первых, меня очень злили
состояния, когда я находился вне Человека-Ветра, а поскольку этих
состояний было подавляющее большинство (да что там большинство, почти все
время), я выглядел весьма строптивым, я сказал бы даже - агрессивным, но
это уже во-вторых! Об агрессивности - чуть позже. Итак: Человек-Ветер
всего лишь одно-два мгновения, а потом - весь день, два, а то и неделю -
злость в чистом виде!
Господи! Как же это тяжело: знать лучшее, хотя бы иногда обладать им
воочию, а все остальное время спотыкаться среди дерьма. Правда, я пытался
учиться жить с ориентировкой на те счастливые мгновения, и мне удавалось
час, два, а то и большинство дня, зачастую с остатком на следующий,
выдерживать безмятежную улыбку на лице при натиске грязи! Но это
оказывалось еще и хуже, чем когда я пребывал в злобе своей. И вот почему:
сдерживая злобу, я ее копил, оказывается! И потом наступали такие
невероятные срывы... И я, памятуя это, отдавался первому позыву злости.
Преобладала злость! Даже окружающие меня люди стали замечать, что
"излишне эмоционален", - так и записали в моей характеристике,
направленной в райком партии от моего киноначальства. Даже один мой
далекий знакомый литератор Иванов, как-то после одной из увеселительных
вечеринок сказал мне, когда мы вышли на ночную улицу: "Не пойму, почему
ты, Серега, такой злой, может, потому, что ты - не женат до сих пор?!"
Да, некоторые начинали приписывать мою раздражительность моему
холостому образу жизни. Я не пытался их разубеждать. Моя совместная жизнь
с Викой проходила тайно, все больше у меня в постели (когда я оставался в
квартире один) или же в дружеских прогулках по городу и его
развлекательным заведениям. Нас мало кто видел, в гости мы не ходили.
Конечно, моя мама подразумевала эту близость, но она подходила к
этому с точки зрения философии и предпочитала, и правильно делала, не
вмешиваться в мою личную жизнь!
Агрессивность! Сколько она причиняла страданий мне... Аня и я иногда
перезванивались по телефону, редко виделись, с Корщиковым я виделся еще
реже. Но и Аня, и Корщиков стали замечать мою раздражительность даже в эти
короткие промежутки наших встреч.
- Смотри, - накажу я тебя! - бывало, хитро прищурившись, говорил я
Ане.
А я и в самом деле верил и чувствовал потаенные возможности! Но и
сомнения мучили меня, ведь я же метался! Аня начинала защищаться от
меня...
Потом я, как-то незаметно для себя, вошел в какую-то вереницу
болезней, в основном простудных: гайморит, тонзиллит, бронхит и прочее,
даже воспаление легких. Они прямо-таки атаковали меня, и это в свою
очередь прибавляло во мне силу злобе, агрессивности, но слабости души и
тела тоже...
Аня пробовала меня лечить упражнениями, какими-то приборами, сам я не
только забросил йогу, но и не делал физзарядку, однако все старания моего
добровольного доктора шли насмарку от моего бесшабашья, вредности, я много
курил! Я изрядно похудел, побледнел. Назрела какая-то стрессовая ситуация
или же что-то другое, не знаю что, но я безвольно катился куда-то, не в
силах остановиться или притормозить.
Прошел съезд в Таганроге, я не помню, как он там назывался, да и
важно ли это!
Вокруг съезда был приличный ажиотаж.
Аня таинственно поведала мне, что на съезде, среди профанов,
присутствовали в основном все ведущие мистики страны! И я узнал еще и то,
что этот съезд регулярен, проходит один раз в не помню сколько лет, и что
на следующий форум, возможно, попаду и я...
Я много читал литературы, соответствующей моей устремленности:
"Основы Тибетского мистицизма", "Тибетскую книгу мертвых", "Энциклопедию
оккультизма" - я просто проглотил в один присест... Так, я познакомился со
стихами Валентина Сидорова, с его книгой "Семь дней в Гималаях".
- Ну и много же путаницы у него, у Сидорова, в голове - отзывалась о
творчестве писателя Аня.
- Ну и много же путаницы у Сидорова в голове! - повторял я, как
попугай, если речь заходила о "Семи днях в Гималаях" с каким-нибудь из
моих знакомых. Я повторял, даже не разбираясь почему.
Однако меня настораживало, что в Волгограде была открыта группа
людей, которая использовала "Семь дней в Гималаях" в качестве своеобразной
библии! Может, все-таки там что-то и есть, но я продолжал попугайничать:
"Ну и много же путаницы в голове у Сидорова!"
Что поделать! Попугайничество тоже становилось одной из моих черт.
Порою это было настолько заметно, настолько явно выражено, что один из
моих собеседников заявил мне:
- Кого ты перепеваешь?!
Но я не обращал внимания и продолжал свой стремительный читательский
и подражательский бум!..
Я ознакомился с книгой известного французского мистика А. Дебароля,
который тридцать лет ходил по всей Франции, изучал людей: их ладони и
пальцы рук, характеры, черты лиц, строения черепов и другое, и написал
фундаментальный труд "Тайны руки"! Дебароль "научил" меня, разговаривая с
нехорошими людьми или находясь в обществе таковых, - зажимай в кулак три
пальца: средний, безымянный и большой. Получались своеобразные рога из
мизинца и указательного пальцев, выпяченных вперед. Мне очень понравилось
это упражнение, и я без особых стеснений использовал его по мере
необходимости, и помогало, и порою еще как!
Неожиданно я провел параллель между этим упражнением, как я его
называл, "волевое сопротивление", и, как ни странно, металлистами (орущими
"хеви металл!"), ведь они тоже выпячивают мизинец и указательный пальцы в
знак проявления собственной воли и неподчинения чужой! И я написал
стихотворение, увлекшись металлистами и тяжелым роком, потому что меня
занимала их волевая ограниченность и потому что они, действительно, были
таковой ограничены. Стихотворение звучало так:
Струна к струне, - страна гитария!
Бежал куда-то Мефистофель...
Пойдешь направо: группа "Ария",
Налево группа "Черный кофе".
Во что еще поверим, втюримся?!
Стальная песня не допета.
Мы так орем, что даже жмурится,
Зигзаги звуков, - "хеви металл"!
Мы все восторженно рассеяны.
Сидеть на месте заду тесно.
Мы привстаем, но рок уверенно
Сбивает с ног и давит в кресло.
Наш рок машинно-металлический
В концертном зале свищет... Ах!..
Мы перед музой электрической
Все на цепях и в кандалах!
Однажды, когда я, после длительного перерыва, в очередной раз
встретился во Дворце Здоровья с Корщиковым и с Аней, то Аня, окинув меня
взглядом знатока, и, может быть, просто устав уже от всевозможных агрессий
с моей стороны, а может, в желании помочь, обратилась к Корщикову:
- Слушай, Саша, давай-ка его, - она кивнула в мою сторону, - нашего
злюку, определим к Ивану. Я думаю, что их надо познакомить. Как ты на это
смотришь?
- Ну, что ж... Пожалуй, познакомь, - сказал Корщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Замечая за собой успехи в области состояния Человека-Ветра, я на
глазах у себя стал изменяться в характере. Во-первых, меня очень злили
состояния, когда я находился вне Человека-Ветра, а поскольку этих
состояний было подавляющее большинство (да что там большинство, почти все
время), я выглядел весьма строптивым, я сказал бы даже - агрессивным, но
это уже во-вторых! Об агрессивности - чуть позже. Итак: Человек-Ветер
всего лишь одно-два мгновения, а потом - весь день, два, а то и неделю -
злость в чистом виде!
Господи! Как же это тяжело: знать лучшее, хотя бы иногда обладать им
воочию, а все остальное время спотыкаться среди дерьма. Правда, я пытался
учиться жить с ориентировкой на те счастливые мгновения, и мне удавалось
час, два, а то и большинство дня, зачастую с остатком на следующий,
выдерживать безмятежную улыбку на лице при натиске грязи! Но это
оказывалось еще и хуже, чем когда я пребывал в злобе своей. И вот почему:
сдерживая злобу, я ее копил, оказывается! И потом наступали такие
невероятные срывы... И я, памятуя это, отдавался первому позыву злости.
Преобладала злость! Даже окружающие меня люди стали замечать, что
"излишне эмоционален", - так и записали в моей характеристике,
направленной в райком партии от моего киноначальства. Даже один мой
далекий знакомый литератор Иванов, как-то после одной из увеселительных
вечеринок сказал мне, когда мы вышли на ночную улицу: "Не пойму, почему
ты, Серега, такой злой, может, потому, что ты - не женат до сих пор?!"
Да, некоторые начинали приписывать мою раздражительность моему
холостому образу жизни. Я не пытался их разубеждать. Моя совместная жизнь
с Викой проходила тайно, все больше у меня в постели (когда я оставался в
квартире один) или же в дружеских прогулках по городу и его
развлекательным заведениям. Нас мало кто видел, в гости мы не ходили.
Конечно, моя мама подразумевала эту близость, но она подходила к
этому с точки зрения философии и предпочитала, и правильно делала, не
вмешиваться в мою личную жизнь!
Агрессивность! Сколько она причиняла страданий мне... Аня и я иногда
перезванивались по телефону, редко виделись, с Корщиковым я виделся еще
реже. Но и Аня, и Корщиков стали замечать мою раздражительность даже в эти
короткие промежутки наших встреч.
- Смотри, - накажу я тебя! - бывало, хитро прищурившись, говорил я
Ане.
А я и в самом деле верил и чувствовал потаенные возможности! Но и
сомнения мучили меня, ведь я же метался! Аня начинала защищаться от
меня...
Потом я, как-то незаметно для себя, вошел в какую-то вереницу
болезней, в основном простудных: гайморит, тонзиллит, бронхит и прочее,
даже воспаление легких. Они прямо-таки атаковали меня, и это в свою
очередь прибавляло во мне силу злобе, агрессивности, но слабости души и
тела тоже...
Аня пробовала меня лечить упражнениями, какими-то приборами, сам я не
только забросил йогу, но и не делал физзарядку, однако все старания моего
добровольного доктора шли насмарку от моего бесшабашья, вредности, я много
курил! Я изрядно похудел, побледнел. Назрела какая-то стрессовая ситуация
или же что-то другое, не знаю что, но я безвольно катился куда-то, не в
силах остановиться или притормозить.
Прошел съезд в Таганроге, я не помню, как он там назывался, да и
важно ли это!
Вокруг съезда был приличный ажиотаж.
Аня таинственно поведала мне, что на съезде, среди профанов,
присутствовали в основном все ведущие мистики страны! И я узнал еще и то,
что этот съезд регулярен, проходит один раз в не помню сколько лет, и что
на следующий форум, возможно, попаду и я...
Я много читал литературы, соответствующей моей устремленности:
"Основы Тибетского мистицизма", "Тибетскую книгу мертвых", "Энциклопедию
оккультизма" - я просто проглотил в один присест... Так, я познакомился со
стихами Валентина Сидорова, с его книгой "Семь дней в Гималаях".
- Ну и много же путаницы у него, у Сидорова, в голове - отзывалась о
творчестве писателя Аня.
- Ну и много же путаницы у Сидорова в голове! - повторял я, как
попугай, если речь заходила о "Семи днях в Гималаях" с каким-нибудь из
моих знакомых. Я повторял, даже не разбираясь почему.
Однако меня настораживало, что в Волгограде была открыта группа
людей, которая использовала "Семь дней в Гималаях" в качестве своеобразной
библии! Может, все-таки там что-то и есть, но я продолжал попугайничать:
"Ну и много же путаницы в голове у Сидорова!"
Что поделать! Попугайничество тоже становилось одной из моих черт.
Порою это было настолько заметно, настолько явно выражено, что один из
моих собеседников заявил мне:
- Кого ты перепеваешь?!
Но я не обращал внимания и продолжал свой стремительный читательский
и подражательский бум!..
Я ознакомился с книгой известного французского мистика А. Дебароля,
который тридцать лет ходил по всей Франции, изучал людей: их ладони и
пальцы рук, характеры, черты лиц, строения черепов и другое, и написал
фундаментальный труд "Тайны руки"! Дебароль "научил" меня, разговаривая с
нехорошими людьми или находясь в обществе таковых, - зажимай в кулак три
пальца: средний, безымянный и большой. Получались своеобразные рога из
мизинца и указательного пальцев, выпяченных вперед. Мне очень понравилось
это упражнение, и я без особых стеснений использовал его по мере
необходимости, и помогало, и порою еще как!
Неожиданно я провел параллель между этим упражнением, как я его
называл, "волевое сопротивление", и, как ни странно, металлистами (орущими
"хеви металл!"), ведь они тоже выпячивают мизинец и указательный пальцы в
знак проявления собственной воли и неподчинения чужой! И я написал
стихотворение, увлекшись металлистами и тяжелым роком, потому что меня
занимала их волевая ограниченность и потому что они, действительно, были
таковой ограничены. Стихотворение звучало так:
Струна к струне, - страна гитария!
Бежал куда-то Мефистофель...
Пойдешь направо: группа "Ария",
Налево группа "Черный кофе".
Во что еще поверим, втюримся?!
Стальная песня не допета.
Мы так орем, что даже жмурится,
Зигзаги звуков, - "хеви металл"!
Мы все восторженно рассеяны.
Сидеть на месте заду тесно.
Мы привстаем, но рок уверенно
Сбивает с ног и давит в кресло.
Наш рок машинно-металлический
В концертном зале свищет... Ах!..
Мы перед музой электрической
Все на цепях и в кандалах!
Однажды, когда я, после длительного перерыва, в очередной раз
встретился во Дворце Здоровья с Корщиковым и с Аней, то Аня, окинув меня
взглядом знатока, и, может быть, просто устав уже от всевозможных агрессий
с моей стороны, а может, в желании помочь, обратилась к Корщикову:
- Слушай, Саша, давай-ка его, - она кивнула в мою сторону, - нашего
злюку, определим к Ивану. Я думаю, что их надо познакомить. Как ты на это
смотришь?
- Ну, что ж... Пожалуй, познакомь, - сказал Корщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125