Тогда Екатерина Васильевна
озабоченно поторопилась встать из-за стола и вышла из книгохранилища, так
сказать, живьем, на прямой контакт с посетителями, дабы запечатлеть их
физиономии.
Я тоже по взмыленной астральной тропке последовал за нею.
Да, конечно же, я и не сомневался в своем определении голосов, я
точно знал, кто пришел, но все равно: сверкнула, затрепетала неожиданность
прихода...
Перед взглядом Екатерины оказались - Вика и Юра!
"Что же их привело сюда?" - втиснулось в меня удивление, и лезвие
грусти о прошедшем и недосягаемом сейчас, лезвие, уже довольно
притупленное о камни негодования, царапнуло болью астральные образы
близких мне людей.
"Жизнь - не безжалостна, коль рушит! И ты ей боли все прости... Пусть
выкорчевывает души, чтобы полянам - расцвести!" - подумалось мне.
Но каково же было мое удивление, когда я обнаружил еще одно открытие,
астральное открытие для себя!
"Высмотрело солнце среди туч проталину, осветив оконце, грустью
опечаленное..." - вот это да! Оказывается, подсознание, подсознание
человека, настроенного на твою волю, способно реагировать! Да что там
реагировать - по-существу общаться, образно общаться со мною!
"Высмотрело солнце среди туч проталину, осветив оконце, грустью
опечаленное", - так подумал Юра в ответ на мое четверостишье, подумал,
даже не зная об этом, ибо сработали не закрепощенные просторы его
подсознания... и я уловил в них встречное течение...
И я тут же продолжил образно поэтическое мышление в сторону друга,
его подсознания:
И поцелуй, и губы сладки,
Чего-то жаждет тишина...
И вдруг, все то, что было гадко, -
Ушло...
И жизнь моя нежна.
Отныне в солнечной капели
Я буду в пряных ласках жить.
Я верю: солнышко отбелит
Печаль прошедшую души...
Иссохло русло огорчений,
Его пустую кожуру,
Как черви трещины прощений
Под солнцем шелушат и жрут!
Приходят радостные вести,
Их веселится толчея.
Отныне сокровенный крестик
Среди людей не прячу я...
Образно промыслив эти строки, я постарался как бы вчувствоваться в
обратную реакцию Юры, и вот что я уловил в ответ:
Посреди моей печали,
Вдруг опомнился Восторг!
Будто снова я вначале -
Вседержителен как Бог!
Солнце к горлу подкатило,
Распирает светом грудь...
Сочинилась даль мотива,
Даль, - со мною вечно будь!
Поизмучил ветер тучи, -
Все растрепаны они:
Отгоняя сон липучий,
По ночам я чистил дни...
Пусть вчера имел я - прочерк.
Впереди рвались - "Они"...
Но сонливы стали ночи,
И бессонны стали дни!
Увлекшись своим астральным открытием, я совсем позабыл, что Юра и
Вика, в осознанных лучах своих сознаний, сейчас вели замысловатую беседу с
Екатериной Васильевной.
- Да... - протянула Екатерина Васильевна. - Что теперь говорить!
Печально, естественно, что печально, но будем, как говорится, надеяться на
лучшее...
Ведьма сидела в кресле за рабочим столом Зои Карловны, а Юра и Вика
стояли возле этого стола с противоположной стороны и в разговоре
пристально изучали свою библиотечную собеседницу, они переглядывались друг
с другом, передавая свои впечатления от беседы.
- Там больше за Сережей никакие книги не числятся? - участливо
спросила Вика Екатерину. - А то мы отыскали только это, - и все!
- Нет, нет! Больше ничего не числится за Сергеем Александровичем, -
отзывчиво подытожила взволнованность Вики Екатерина. - Так вы говорите, -
обратилась она к Юре, - что ищете работу?
- Да. В настоящее время я перевелся на заочное отделение в
Литинституте и хотел бы найти себе что-нибудь подходящее моему
образованию, гуманитарное!
- А это ваша жена? - кивнула Екатерина в сторону Вики.
- Да. Можно сказать, что так, - задумчиво проговорил Юра и добавил
немного повеселевшим тоном: - Гражданский брак!
- А-а... - протянула понимающе ведьма, - понятно...
- Юра очень близкий Сережин товарищ, - как бы перевела разговор в
иное русло Вика.
И тут в разговор вмешаться решил и я, потому что - интересная мысль
прикоснулась ко мне! И эта мысль озарила меня радостным предчувствием...
"А что, если Юра, - подумалось мне, - займет мое место - директора
кинотеатра, ведь оно сейчас - по существу остается еще вакантным! Конечно
же, если не принимать в расчет, что исполняет обязанности директора в
настоящее время Зоя Карловна! Ее так и не утвердил райком!..."
С таким чувственным настроем я усиленно обратился к астральному
образу ведьмы, дабы передать свои пожелания по поводу трудоустройства Юры,
и Екатерина правильно поняла меня.
- Послушайте! - воскликнула она, окидывая Юру с головы до ног и с ног
до головы. - А что, если вам... Извините, как вас зовут? - уже немного
заискивающе обратилась она к Юре.
- Юрий Сергеевич, - подсказал тот.
- Так вот, послушайте, Юрий Сергеевич, а что, если вам - да к нам, в
кинотеатр, на место Сергея Александровича?!
- Мне, директором?! - опешенно озадачился Юра.
- Да, вам, - подтвердила ведьма мой чувственный посыл.
- Юра! А это ведь идея! - воскликнула обрадованная Вика.
- Честно говоря, я-то не против, но я не очень-то знаком с подобного
рода деятельностью, - заговорил, слегка покраснев и как бы оправдываясь,
Юра.
- Мы поможем! - тоном знатока произнесла Екатерина, подбадривающе
подмигнув Юрию Сергеевичу и кокетливо откинувшись на спинку кресла...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АСТРАЛЬНАЯ ШАЙКА
ТАЙНА ПУБЛИКАЦИЙ
Паша Мечетов, мой товарищ-литератор, сидел у себя дома, в когда-то
наспех импровизированной комнатенке. А сконструировал Павел себе этот свой
"литературный сарайчик" (иначе и не назовешь!), попросту отгородив
почерневшими досками от огромных ящиков крошечную часть единственной
комнаты одноэтажного, мазаного домика, что приземисто располагался, будто
"лежа на животе", в овраге многожилищного двора, двора, в котором ютились
в подобных же домиках, но с преимуществом - на пригорке, еще четыре семьи.
В Пашином домике всего было три окна: два остались после
"реконструкции" - для семьи, а одно, с серебряными пружинами паутин по
углам, словно присматривало за писательской деятельностью Мечетова.
Дверь в "литературный сарайчик" закрывалась от занозливой детворы на
два проволочных крючка. Обстановка в сарайчике являлась простой: ржавая
кровать-одиночка, на которой - ел, писал и спал Паша (к жене на ночь он
ходил редко - два раза в месяц), стол, с портативной пишущей машинкой на
нем, под целлофановой накидкой, полки для книг на стене до самого потолка,
а писательского пространства всего-то оставалось около двух шагов!
Район, в котором жил Павел, был один из самых бандитских в городе.
Некогда освобождавшихся от тюремного заключения поселяли здесь, раньше
считалось, как бы - неподалеку от города, а теперь город разросся и
поглотил этот бандитский притончик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
озабоченно поторопилась встать из-за стола и вышла из книгохранилища, так
сказать, живьем, на прямой контакт с посетителями, дабы запечатлеть их
физиономии.
Я тоже по взмыленной астральной тропке последовал за нею.
Да, конечно же, я и не сомневался в своем определении голосов, я
точно знал, кто пришел, но все равно: сверкнула, затрепетала неожиданность
прихода...
Перед взглядом Екатерины оказались - Вика и Юра!
"Что же их привело сюда?" - втиснулось в меня удивление, и лезвие
грусти о прошедшем и недосягаемом сейчас, лезвие, уже довольно
притупленное о камни негодования, царапнуло болью астральные образы
близких мне людей.
"Жизнь - не безжалостна, коль рушит! И ты ей боли все прости... Пусть
выкорчевывает души, чтобы полянам - расцвести!" - подумалось мне.
Но каково же было мое удивление, когда я обнаружил еще одно открытие,
астральное открытие для себя!
"Высмотрело солнце среди туч проталину, осветив оконце, грустью
опечаленное..." - вот это да! Оказывается, подсознание, подсознание
человека, настроенного на твою волю, способно реагировать! Да что там
реагировать - по-существу общаться, образно общаться со мною!
"Высмотрело солнце среди туч проталину, осветив оконце, грустью
опечаленное", - так подумал Юра в ответ на мое четверостишье, подумал,
даже не зная об этом, ибо сработали не закрепощенные просторы его
подсознания... и я уловил в них встречное течение...
И я тут же продолжил образно поэтическое мышление в сторону друга,
его подсознания:
И поцелуй, и губы сладки,
Чего-то жаждет тишина...
И вдруг, все то, что было гадко, -
Ушло...
И жизнь моя нежна.
Отныне в солнечной капели
Я буду в пряных ласках жить.
Я верю: солнышко отбелит
Печаль прошедшую души...
Иссохло русло огорчений,
Его пустую кожуру,
Как черви трещины прощений
Под солнцем шелушат и жрут!
Приходят радостные вести,
Их веселится толчея.
Отныне сокровенный крестик
Среди людей не прячу я...
Образно промыслив эти строки, я постарался как бы вчувствоваться в
обратную реакцию Юры, и вот что я уловил в ответ:
Посреди моей печали,
Вдруг опомнился Восторг!
Будто снова я вначале -
Вседержителен как Бог!
Солнце к горлу подкатило,
Распирает светом грудь...
Сочинилась даль мотива,
Даль, - со мною вечно будь!
Поизмучил ветер тучи, -
Все растрепаны они:
Отгоняя сон липучий,
По ночам я чистил дни...
Пусть вчера имел я - прочерк.
Впереди рвались - "Они"...
Но сонливы стали ночи,
И бессонны стали дни!
Увлекшись своим астральным открытием, я совсем позабыл, что Юра и
Вика, в осознанных лучах своих сознаний, сейчас вели замысловатую беседу с
Екатериной Васильевной.
- Да... - протянула Екатерина Васильевна. - Что теперь говорить!
Печально, естественно, что печально, но будем, как говорится, надеяться на
лучшее...
Ведьма сидела в кресле за рабочим столом Зои Карловны, а Юра и Вика
стояли возле этого стола с противоположной стороны и в разговоре
пристально изучали свою библиотечную собеседницу, они переглядывались друг
с другом, передавая свои впечатления от беседы.
- Там больше за Сережей никакие книги не числятся? - участливо
спросила Вика Екатерину. - А то мы отыскали только это, - и все!
- Нет, нет! Больше ничего не числится за Сергеем Александровичем, -
отзывчиво подытожила взволнованность Вики Екатерина. - Так вы говорите, -
обратилась она к Юре, - что ищете работу?
- Да. В настоящее время я перевелся на заочное отделение в
Литинституте и хотел бы найти себе что-нибудь подходящее моему
образованию, гуманитарное!
- А это ваша жена? - кивнула Екатерина в сторону Вики.
- Да. Можно сказать, что так, - задумчиво проговорил Юра и добавил
немного повеселевшим тоном: - Гражданский брак!
- А-а... - протянула понимающе ведьма, - понятно...
- Юра очень близкий Сережин товарищ, - как бы перевела разговор в
иное русло Вика.
И тут в разговор вмешаться решил и я, потому что - интересная мысль
прикоснулась ко мне! И эта мысль озарила меня радостным предчувствием...
"А что, если Юра, - подумалось мне, - займет мое место - директора
кинотеатра, ведь оно сейчас - по существу остается еще вакантным! Конечно
же, если не принимать в расчет, что исполняет обязанности директора в
настоящее время Зоя Карловна! Ее так и не утвердил райком!..."
С таким чувственным настроем я усиленно обратился к астральному
образу ведьмы, дабы передать свои пожелания по поводу трудоустройства Юры,
и Екатерина правильно поняла меня.
- Послушайте! - воскликнула она, окидывая Юру с головы до ног и с ног
до головы. - А что, если вам... Извините, как вас зовут? - уже немного
заискивающе обратилась она к Юре.
- Юрий Сергеевич, - подсказал тот.
- Так вот, послушайте, Юрий Сергеевич, а что, если вам - да к нам, в
кинотеатр, на место Сергея Александровича?!
- Мне, директором?! - опешенно озадачился Юра.
- Да, вам, - подтвердила ведьма мой чувственный посыл.
- Юра! А это ведь идея! - воскликнула обрадованная Вика.
- Честно говоря, я-то не против, но я не очень-то знаком с подобного
рода деятельностью, - заговорил, слегка покраснев и как бы оправдываясь,
Юра.
- Мы поможем! - тоном знатока произнесла Екатерина, подбадривающе
подмигнув Юрию Сергеевичу и кокетливо откинувшись на спинку кресла...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АСТРАЛЬНАЯ ШАЙКА
ТАЙНА ПУБЛИКАЦИЙ
Паша Мечетов, мой товарищ-литератор, сидел у себя дома, в когда-то
наспех импровизированной комнатенке. А сконструировал Павел себе этот свой
"литературный сарайчик" (иначе и не назовешь!), попросту отгородив
почерневшими досками от огромных ящиков крошечную часть единственной
комнаты одноэтажного, мазаного домика, что приземисто располагался, будто
"лежа на животе", в овраге многожилищного двора, двора, в котором ютились
в подобных же домиках, но с преимуществом - на пригорке, еще четыре семьи.
В Пашином домике всего было три окна: два остались после
"реконструкции" - для семьи, а одно, с серебряными пружинами паутин по
углам, словно присматривало за писательской деятельностью Мечетова.
Дверь в "литературный сарайчик" закрывалась от занозливой детворы на
два проволочных крючка. Обстановка в сарайчике являлась простой: ржавая
кровать-одиночка, на которой - ел, писал и спал Паша (к жене на ночь он
ходил редко - два раза в месяц), стол, с портативной пишущей машинкой на
нем, под целлофановой накидкой, полки для книг на стене до самого потолка,
а писательского пространства всего-то оставалось около двух шагов!
Район, в котором жил Павел, был один из самых бандитских в городе.
Некогда освобождавшихся от тюремного заключения поселяли здесь, раньше
считалось, как бы - неподалеку от города, а теперь город разросся и
поглотил этот бандитский притончик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125