Это нетривиальное утверждение. Докажем его.
Сострадание есть неудовольствие и, вследствие того, само по себе дурно и
бесполезно. Добро же, из него вытекающее и состоящее в том, что мы
стремимся освободить человека, которого нам жалко, от его несчастья, мы
желаем делать по одному только предписанию разума и лишь по предписанию
разума мы можем делать что-либо, что мы знаем наверное за хорошее, а
потому сострадание в человеке, живущем по руководству разума, само по себе
дурно и бесполезно, что и требовалось доказать. Отсюда следует, что
человек, живущий по руководству разума, стремится, насколько возможно, не
подвергаться состраданию. Кто обладает правильным знанием того, что все
вытекает из необходимости божественной природы и совершается по вечным
законам и правилам природы, тот, конечно, не найдет ничего, что было бы
достойным ненависти, осмеяния или презрения и не будет никому сострадать,
но насколько дозволяет человеческая добродетель, будет стремиться, как
говорят, поступать хорошо и получать удовольствие. К этому нужно
прибавить, что тот, кто легко подвергается аффекту сострадания и трогается
чужим несчастьем и слезами, часто делает то, в чем после сам раскаивается,
как вследствие того, что мы находясь под воздействием аффектов, не делаем
ничего такого, что знаем наверное за хорошее, так и потому, что легко
поддаемся на ложные слезы. Я говорю это, главным образом, о человеке,
живущем по руководству разума, ибо кто ни разумом, ни состраданием не
склоняется к помощи другим, то справедливо называют того бесчеловечным,
т.к. он кажется непохожим на человека. Так что если кто не живет по
руководству разума, то пускай сострадает, потому что если и без разума, и
без сострадания жить, то не будет ничего хорошего. Благорасположение не
противно разуму, но может быть согласно с ним и возникать из него. Кто
живет по руководству разума, тот желает другому того же добра, к которому
сам стремится, поэтому когда он видит, что кто-либо делает другому добро,
то его стремление делать другому добро находит себе поддержку, т. е.
подвергается удовольствию, и притом, сопровождаемому идеей о том, кто
сделал другому добро, и потому он чувствует к нему расположение, что и
требовалось доказать.
35. Негодования, сообразно нашему определению его, необходимо также
избегать, но должен заметить, что, когда высшая власть в силу присущего ей
желания сохранять мир, наказывает гражданина, нанесшего обиду другому, то
я не говорю, что она негодует на этого гражданина, т.к. она наказывает
его, не возбуждаемая ненавистью в стремлении погубить его, но движимая
уважением к общему благу.
36. Самодовольство может возникнуть вследствие разума, и только то
самодовольство, которое возникает вследствие разума, есть самое высшее,
какое только может быть. Здесь под самодовольством понимается чувство
собственного достоинства, а самодовольство рассудка или души называется
чувством собственной важности. Чувство собственного достоинства есть
удовольствие, возникающее вследствие того, что человек созерцает самого
себя и свою способность к действию, оно возникает по мере осознания себя
все более и более свободным. Но искренняя способность человека к действию,
иначе, добродетель, есть разум, который человек созерцает ясно и
отчетливо, следовательно, самодовольство возникает из разума. Человек,
созерцая самого себя, воспринимает ясно и отчетливо (или адекватно) только
то, что вытекает из его способности к действию, т.е. что вытекает из его
способности к познанию, а потому только из такого самосозерцания возникает
самое сильное самодовольство, какое только может быть.
38. Приниженность не есть добродетель, иными словами, она не
возникает из разума. Эта теорема дается в дополнение к борьбе с чувством
собственной важности. Можно слишком бороться, так что собственное
достоинство потерять.
39. Раскаяние не составляет добродетели, иными словами, оно не
возникает из разума, но тот, кто раскаивается в каком-либо поступке,
вдвойне жалок или бессилен. Так как люди редко живут под руководством
разума, то эти два аффекта - приниженность и раскаяние, кроме них, надежда
и страх, приносят больше пользы, чем вреда, а потому, если уж приходится
грешить, то лучше грешить в одну сторону. В самом деле, если бы люди,
бессильные духом (средний человек), все были бы об'яты самомнением, то они
не знали бы никакого стыда и не знали бы ничего, что могло бы подобно
узам, об'единить и связывать их друг с другом. Чернь страшна, если сама не
боится, поэтому не удивительно, что пророки, которые заботились не о
частной пользе, а об общей, так настойчиво исповедывали приниженность,
раскаяние и благоговение. Действительно, люди, подверженные этим аффектам,
гораздо легче, чем другие, могут придти к тому, чтобы жить, наконец, по
руководству разума, т. е. делаться свободными, наслаждаться жизнью
блаженных, т. е. если уж я средний человек, то лучше мне испытывать
приниженность, раскаяние, стыд, это более прямой путь к разуму, нежели
испытывать самодовольство, превознесение. Величайшее самомнение или
самоуничижение указывает на величайшее бессилие духа, однако,
самоуничижение может быть легче исправлено, чем самомнение, т.к. последнее
составляет аффект удовольствия, первое же - неудовольствия, и потому
второе сильнее первого. Об'ятые самомнением любят присутствие
прихлебателей или лжецов, присутствие же людей прямых ненавидят. Средний
человек, об'ятый самомнением, может общаться, согласно этой теореме,
только с теми людьми, которые слушают его, льстят ему, если же он
сталкивается с человеком прямым, которому необходимы доказательства, то
человек, об'ятый самомнением, стремится этого человека уничтожить. Из двух
благ, следуя руководству разума, мы будем следовать большему, а из двух
зол - меньшему.
40. Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и
его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни. Душевная сила,
или добродетель свободного человека одинаково усматривается как во
избежании опасностей, так и в преодолении их.
41. Человек свободный, живущий среди невежд, старается, насколько
возможно, отклонять их благодеяния. Доказательство: о том, что хорошо,
каждый судит по-своему, таким образом, невежда, сделавший благодеяние,
ценит его по-своему и, если видит, что тем, кому оно делается, оно ценится
ниже, то подвергается неудовольствию, свободный же человек старается всех
связать узами дружбы и не отплачивает людям за их благодеяния, сообразуясь
с их аффектами, но руководит себя и других по свободному определению
разума и делает только то, что он сам признает главным, поэтому человек
свободный, дабы не сделаться предметом ненависти для невежд и дабы
сообразовываться не с их влечениями, а с самим только разумом, будет
стараться, насколько возможно, отклонять их благодеяния.
Дополнение: я говорю "насколько возможно", ибо, хотя эти люди и
невежды, они все-таки люди, которые в случае необходимости могут подать
помощь человеку, а потому часто бывает необходимо принимать от них
благодеяние и, следовательно, отплачивать им сообразно с их характером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Сострадание есть неудовольствие и, вследствие того, само по себе дурно и
бесполезно. Добро же, из него вытекающее и состоящее в том, что мы
стремимся освободить человека, которого нам жалко, от его несчастья, мы
желаем делать по одному только предписанию разума и лишь по предписанию
разума мы можем делать что-либо, что мы знаем наверное за хорошее, а
потому сострадание в человеке, живущем по руководству разума, само по себе
дурно и бесполезно, что и требовалось доказать. Отсюда следует, что
человек, живущий по руководству разума, стремится, насколько возможно, не
подвергаться состраданию. Кто обладает правильным знанием того, что все
вытекает из необходимости божественной природы и совершается по вечным
законам и правилам природы, тот, конечно, не найдет ничего, что было бы
достойным ненависти, осмеяния или презрения и не будет никому сострадать,
но насколько дозволяет человеческая добродетель, будет стремиться, как
говорят, поступать хорошо и получать удовольствие. К этому нужно
прибавить, что тот, кто легко подвергается аффекту сострадания и трогается
чужим несчастьем и слезами, часто делает то, в чем после сам раскаивается,
как вследствие того, что мы находясь под воздействием аффектов, не делаем
ничего такого, что знаем наверное за хорошее, так и потому, что легко
поддаемся на ложные слезы. Я говорю это, главным образом, о человеке,
живущем по руководству разума, ибо кто ни разумом, ни состраданием не
склоняется к помощи другим, то справедливо называют того бесчеловечным,
т.к. он кажется непохожим на человека. Так что если кто не живет по
руководству разума, то пускай сострадает, потому что если и без разума, и
без сострадания жить, то не будет ничего хорошего. Благорасположение не
противно разуму, но может быть согласно с ним и возникать из него. Кто
живет по руководству разума, тот желает другому того же добра, к которому
сам стремится, поэтому когда он видит, что кто-либо делает другому добро,
то его стремление делать другому добро находит себе поддержку, т. е.
подвергается удовольствию, и притом, сопровождаемому идеей о том, кто
сделал другому добро, и потому он чувствует к нему расположение, что и
требовалось доказать.
35. Негодования, сообразно нашему определению его, необходимо также
избегать, но должен заметить, что, когда высшая власть в силу присущего ей
желания сохранять мир, наказывает гражданина, нанесшего обиду другому, то
я не говорю, что она негодует на этого гражданина, т.к. она наказывает
его, не возбуждаемая ненавистью в стремлении погубить его, но движимая
уважением к общему благу.
36. Самодовольство может возникнуть вследствие разума, и только то
самодовольство, которое возникает вследствие разума, есть самое высшее,
какое только может быть. Здесь под самодовольством понимается чувство
собственного достоинства, а самодовольство рассудка или души называется
чувством собственной важности. Чувство собственного достоинства есть
удовольствие, возникающее вследствие того, что человек созерцает самого
себя и свою способность к действию, оно возникает по мере осознания себя
все более и более свободным. Но искренняя способность человека к действию,
иначе, добродетель, есть разум, который человек созерцает ясно и
отчетливо, следовательно, самодовольство возникает из разума. Человек,
созерцая самого себя, воспринимает ясно и отчетливо (или адекватно) только
то, что вытекает из его способности к действию, т.е. что вытекает из его
способности к познанию, а потому только из такого самосозерцания возникает
самое сильное самодовольство, какое только может быть.
38. Приниженность не есть добродетель, иными словами, она не
возникает из разума. Эта теорема дается в дополнение к борьбе с чувством
собственной важности. Можно слишком бороться, так что собственное
достоинство потерять.
39. Раскаяние не составляет добродетели, иными словами, оно не
возникает из разума, но тот, кто раскаивается в каком-либо поступке,
вдвойне жалок или бессилен. Так как люди редко живут под руководством
разума, то эти два аффекта - приниженность и раскаяние, кроме них, надежда
и страх, приносят больше пользы, чем вреда, а потому, если уж приходится
грешить, то лучше грешить в одну сторону. В самом деле, если бы люди,
бессильные духом (средний человек), все были бы об'яты самомнением, то они
не знали бы никакого стыда и не знали бы ничего, что могло бы подобно
узам, об'единить и связывать их друг с другом. Чернь страшна, если сама не
боится, поэтому не удивительно, что пророки, которые заботились не о
частной пользе, а об общей, так настойчиво исповедывали приниженность,
раскаяние и благоговение. Действительно, люди, подверженные этим аффектам,
гораздо легче, чем другие, могут придти к тому, чтобы жить, наконец, по
руководству разума, т. е. делаться свободными, наслаждаться жизнью
блаженных, т. е. если уж я средний человек, то лучше мне испытывать
приниженность, раскаяние, стыд, это более прямой путь к разуму, нежели
испытывать самодовольство, превознесение. Величайшее самомнение или
самоуничижение указывает на величайшее бессилие духа, однако,
самоуничижение может быть легче исправлено, чем самомнение, т.к. последнее
составляет аффект удовольствия, первое же - неудовольствия, и потому
второе сильнее первого. Об'ятые самомнением любят присутствие
прихлебателей или лжецов, присутствие же людей прямых ненавидят. Средний
человек, об'ятый самомнением, может общаться, согласно этой теореме,
только с теми людьми, которые слушают его, льстят ему, если же он
сталкивается с человеком прямым, которому необходимы доказательства, то
человек, об'ятый самомнением, стремится этого человека уничтожить. Из двух
благ, следуя руководству разума, мы будем следовать большему, а из двух
зол - меньшему.
40. Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и
его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни. Душевная сила,
или добродетель свободного человека одинаково усматривается как во
избежании опасностей, так и в преодолении их.
41. Человек свободный, живущий среди невежд, старается, насколько
возможно, отклонять их благодеяния. Доказательство: о том, что хорошо,
каждый судит по-своему, таким образом, невежда, сделавший благодеяние,
ценит его по-своему и, если видит, что тем, кому оно делается, оно ценится
ниже, то подвергается неудовольствию, свободный же человек старается всех
связать узами дружбы и не отплачивает людям за их благодеяния, сообразуясь
с их аффектами, но руководит себя и других по свободному определению
разума и делает только то, что он сам признает главным, поэтому человек
свободный, дабы не сделаться предметом ненависти для невежд и дабы
сообразовываться не с их влечениями, а с самим только разумом, будет
стараться, насколько возможно, отклонять их благодеяния.
Дополнение: я говорю "насколько возможно", ибо, хотя эти люди и
невежды, они все-таки люди, которые в случае необходимости могут подать
помощь человеку, а потому часто бывает необходимо принимать от них
благодеяние и, следовательно, отплачивать им сообразно с их характером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56