Чем чаще вещь воспринималась в аффекте удовольствия, тем
большую любовь я к ней питаю. Если другая вещь способствует сохранению
любимой вещи, то я к ней испытываю любовь, если же она пыталась разрушить
любимую вещь, то я буду ее ненавидеть. Если другая вещь напоминает мне
любимую вещь, то я буду любить ее в той же степени, в какой она подобна
ей. Соответственно - ненавидеть. Я люблю себя и, следовательно, те вещи,
которые наиболее подобны мне. Я люблю живые существа еще более людей, еще
более тех, которые имеют ту же систему ценностей и привычек. Практическая
деятельность человека определяется приобретенными образами. Сознание
является рабом этих привязанностей и действует с такой же механической
необходимостью, как и неживые тела. Душа не обладает свободой воли,
иллюзия того, что ее поступки свободны, вытекает из того, что свои желания
она осознает, а причин их возникновения - нет. Ложность состоят только в
недостатке знания, заключающегося в смутных идеях. Когда мы говорим, что
человек успокаивается на ложном и не сомневается в нем, то это не значит,
что он осознает это как достоверное, но только он успокаивается на ложном
вследствие того, что нет никаких причин, которые заставили бы колебаться
его воображение, следовательно, хотя и предполагалось, что человек
держится ложного, мы никогда не можем сказать, что человек осознает это
как достоверное. Причиной смутных идей является суперпозиции
воспроинимаемой формы и воспринимаемого содержания, что ведет к их
взаимному искажению, но то, что обще все вещам, может быть представлено
только адекватно. Более того, то, что обще человеку и каждой части
некоторых из вещей, может быть представлено только адекватно.
Действительно, при проекции состояния внешнего тела на мое тело не
искажаются только идеи, которые общи обоим. Как проверить, что идеи общи
мне и вещам? Для этого она должна удовлетворять двум условиям: во-первых,
идея должна быть присуща всем вещам данного типа, отображать их всеобщую
сущность, а не индивидуальность. Это та самая опытная проверка, которую
абсолютизирует материализм. Во-вторых, идея должна восприниматься мною
ясно и отчетливо, должна быть понятна мне сама по себе. Чем больше
адекватных идей имеет сознание, тем более оно свободно от рабства смутных
аффектов, тем более повышается всеобщность его точки зрения, но до конца
освободиться от своего рабства невозможно, т. к. человек является частью
духа, а часть всегда меньше целого. Воображение об'единяет полученные
адекватные представления в понятия, но может вносить при этом свою
суб'ективность, необходима проверка истинности каждого шага обобщения.
Все, что следует из адекватной идеи, тоже адекватно, например, из идеи
треугольников необходимо следует равенство его трех углов двум прямым
углам. Проверку можно осуществлять только на уровне вещей, ибо хотя
следствия из адекватных понятий могут быть интуитивно ясными, необходима
еще об'ективная достоверность. Если все следствия адекватны, т. е.
обладают суб'ективной и об'ективной достоверностью, то обобщение
правильно. Человек обретает новую адекватную идею, которая содержалась в
нем в скрытом виде, с позиций новой адекватной идеи сознание видит истину
непосредственно интуитивно, но не всю истину, а только относящуюся к
данной идее. Постепенно все большее количество смутных смешанных идей
превращается в адекватные. Хотя абсолютной адекватности сознание не
достигает ни в одной идее, степень всеобщности сознания возрастает и
человек освобождается, приближаясь к субстанциональной точке зрения.
Само существование есть деятельность. Смысл деятельности любой вещи
заключен в самосохранении. Рабство человеческой души есть плохое
самосохранение, основанное на принятии смутных идей за истинные. Сознание
видит причину своего удовольствия в ближайших вещах и привязывается,
стремясь обладать ими единолично. В борьбе за обладание любимыми вещами
сознание входит в конкурентные отношения с другими, видя в них
действительную причину своего самосохранения: своих горестей и радостей.
Свободный разум не абсолютизирует ближайшие конечные причины: отдельных
людей и отдельные общества. Сознание ясно видит, что эти вещи являются
лишь пассивными передатчиками импульсов, что они не свободны, а действуют
автоматически по своим неизменным законам. Зная это, человек не испытывает
к ним ни любви, ни ненависти, как не может он испытывать этих чувств по
отношению к палке, которой его бьют. Свобода есть хорошее последовательное
самосохранение, видящее действительную природу поступков и не
привязывающееся к единичным вещам, существующим здесь и теперь. Свободный
разум ничего не ненавидит, а любит только то, что наиболее подобно ему.
Человек разумный стремится действовать из принципа наибольшего
удовольствия, он пренебрегает меньшим удовольствием сейчас ради большего
удовольствия потом, он стремится к меньшему злу сейчас, чтобы избежать
большего зла потом. Степень разумности зависит от шага видимости,
насколько далеко сознание может прогнозировать поступки, аффекты возникают
в душе автоматически и связывают ее, направляя деятельность к обладанию
иллюзорными причинами. Разум стремится освободить душу от ее
привязанностей, для чего могут применяться следующие методы:
1. Можно побеждать данный аффект противоположным аффектом, если
искусственно создавать ситуации, когда любимая вещь приносит страдания,
ненавидимая вещь - удовольствие.
2. Все методики относительно взятия аффектов под контроль должны
применяться в том случае, если есть сильная устремленность разума, т. е.
Если человек принимает цели воина. Если же он не принял цели воина, то
подобное освобождение от аффектов приносит только вред. По этому поводу
христос говорил: "если изгнать одного беса, а место останется
незаполненным, то он вернется, приведя семь худших бесов."
2. Отделить аффект от представления внешней причины как необходимой.
Если я страдаю или радуюсь и связываю это с какой-то вещью или событием,
то в том случае, если я отделяю себя от этой вещи или события, то, тем
самым, я могу брать этот аффект под контроль.
3. Найти дополнительные внешние причины этого аффекта, тогда любимая
вещь станет одной из этих причин и потеряет свою исключительность. Задача
контроля - ослабить привязанность к вещам. Если я к какой-то вещи привязан
за счет того, что она доставляет мне удовольствие, то находя
дополнительные причины этого же удовольствия, я, тем самым, ослабляю свою
привязанность к данной вещи.
4. Познать аффект, образовать о нем ясную идею, ибо ясная идея
действует на душу сильнее, чем смутная и случайная, т. е. если я
разобрался на основе знания форм рассудка, разобрался, по каким причинам
возник у меня данный аффект по отношению к той или иной вещи, то знание
этих причин может победить этот аффект, потому что знание является идеей
ясной и отчетливой, а аффект - идеей смутной и неясной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
большую любовь я к ней питаю. Если другая вещь способствует сохранению
любимой вещи, то я к ней испытываю любовь, если же она пыталась разрушить
любимую вещь, то я буду ее ненавидеть. Если другая вещь напоминает мне
любимую вещь, то я буду любить ее в той же степени, в какой она подобна
ей. Соответственно - ненавидеть. Я люблю себя и, следовательно, те вещи,
которые наиболее подобны мне. Я люблю живые существа еще более людей, еще
более тех, которые имеют ту же систему ценностей и привычек. Практическая
деятельность человека определяется приобретенными образами. Сознание
является рабом этих привязанностей и действует с такой же механической
необходимостью, как и неживые тела. Душа не обладает свободой воли,
иллюзия того, что ее поступки свободны, вытекает из того, что свои желания
она осознает, а причин их возникновения - нет. Ложность состоят только в
недостатке знания, заключающегося в смутных идеях. Когда мы говорим, что
человек успокаивается на ложном и не сомневается в нем, то это не значит,
что он осознает это как достоверное, но только он успокаивается на ложном
вследствие того, что нет никаких причин, которые заставили бы колебаться
его воображение, следовательно, хотя и предполагалось, что человек
держится ложного, мы никогда не можем сказать, что человек осознает это
как достоверное. Причиной смутных идей является суперпозиции
воспроинимаемой формы и воспринимаемого содержания, что ведет к их
взаимному искажению, но то, что обще все вещам, может быть представлено
только адекватно. Более того, то, что обще человеку и каждой части
некоторых из вещей, может быть представлено только адекватно.
Действительно, при проекции состояния внешнего тела на мое тело не
искажаются только идеи, которые общи обоим. Как проверить, что идеи общи
мне и вещам? Для этого она должна удовлетворять двум условиям: во-первых,
идея должна быть присуща всем вещам данного типа, отображать их всеобщую
сущность, а не индивидуальность. Это та самая опытная проверка, которую
абсолютизирует материализм. Во-вторых, идея должна восприниматься мною
ясно и отчетливо, должна быть понятна мне сама по себе. Чем больше
адекватных идей имеет сознание, тем более оно свободно от рабства смутных
аффектов, тем более повышается всеобщность его точки зрения, но до конца
освободиться от своего рабства невозможно, т. к. человек является частью
духа, а часть всегда меньше целого. Воображение об'единяет полученные
адекватные представления в понятия, но может вносить при этом свою
суб'ективность, необходима проверка истинности каждого шага обобщения.
Все, что следует из адекватной идеи, тоже адекватно, например, из идеи
треугольников необходимо следует равенство его трех углов двум прямым
углам. Проверку можно осуществлять только на уровне вещей, ибо хотя
следствия из адекватных понятий могут быть интуитивно ясными, необходима
еще об'ективная достоверность. Если все следствия адекватны, т. е.
обладают суб'ективной и об'ективной достоверностью, то обобщение
правильно. Человек обретает новую адекватную идею, которая содержалась в
нем в скрытом виде, с позиций новой адекватной идеи сознание видит истину
непосредственно интуитивно, но не всю истину, а только относящуюся к
данной идее. Постепенно все большее количество смутных смешанных идей
превращается в адекватные. Хотя абсолютной адекватности сознание не
достигает ни в одной идее, степень всеобщности сознания возрастает и
человек освобождается, приближаясь к субстанциональной точке зрения.
Само существование есть деятельность. Смысл деятельности любой вещи
заключен в самосохранении. Рабство человеческой души есть плохое
самосохранение, основанное на принятии смутных идей за истинные. Сознание
видит причину своего удовольствия в ближайших вещах и привязывается,
стремясь обладать ими единолично. В борьбе за обладание любимыми вещами
сознание входит в конкурентные отношения с другими, видя в них
действительную причину своего самосохранения: своих горестей и радостей.
Свободный разум не абсолютизирует ближайшие конечные причины: отдельных
людей и отдельные общества. Сознание ясно видит, что эти вещи являются
лишь пассивными передатчиками импульсов, что они не свободны, а действуют
автоматически по своим неизменным законам. Зная это, человек не испытывает
к ним ни любви, ни ненависти, как не может он испытывать этих чувств по
отношению к палке, которой его бьют. Свобода есть хорошее последовательное
самосохранение, видящее действительную природу поступков и не
привязывающееся к единичным вещам, существующим здесь и теперь. Свободный
разум ничего не ненавидит, а любит только то, что наиболее подобно ему.
Человек разумный стремится действовать из принципа наибольшего
удовольствия, он пренебрегает меньшим удовольствием сейчас ради большего
удовольствия потом, он стремится к меньшему злу сейчас, чтобы избежать
большего зла потом. Степень разумности зависит от шага видимости,
насколько далеко сознание может прогнозировать поступки, аффекты возникают
в душе автоматически и связывают ее, направляя деятельность к обладанию
иллюзорными причинами. Разум стремится освободить душу от ее
привязанностей, для чего могут применяться следующие методы:
1. Можно побеждать данный аффект противоположным аффектом, если
искусственно создавать ситуации, когда любимая вещь приносит страдания,
ненавидимая вещь - удовольствие.
2. Все методики относительно взятия аффектов под контроль должны
применяться в том случае, если есть сильная устремленность разума, т. е.
Если человек принимает цели воина. Если же он не принял цели воина, то
подобное освобождение от аффектов приносит только вред. По этому поводу
христос говорил: "если изгнать одного беса, а место останется
незаполненным, то он вернется, приведя семь худших бесов."
2. Отделить аффект от представления внешней причины как необходимой.
Если я страдаю или радуюсь и связываю это с какой-то вещью или событием,
то в том случае, если я отделяю себя от этой вещи или события, то, тем
самым, я могу брать этот аффект под контроль.
3. Найти дополнительные внешние причины этого аффекта, тогда любимая
вещь станет одной из этих причин и потеряет свою исключительность. Задача
контроля - ослабить привязанность к вещам. Если я к какой-то вещи привязан
за счет того, что она доставляет мне удовольствие, то находя
дополнительные причины этого же удовольствия, я, тем самым, ослабляю свою
привязанность к данной вещи.
4. Познать аффект, образовать о нем ясную идею, ибо ясная идея
действует на душу сильнее, чем смутная и случайная, т. е. если я
разобрался на основе знания форм рассудка, разобрался, по каким причинам
возник у меня данный аффект по отношению к той или иной вещи, то знание
этих причин может победить этот аффект, потому что знание является идеей
ясной и отчетливой, а аффект - идеей смутной и неясной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56