Из Ялты безумный шофёр в кожаной куртке помчал нас на бешенной скорости и за бешенные деньги в Коктебель. Я хотел показать Елене то, что знал сам. И похвалиться Еленой перед Марьей Николаевной. Елена была мой военный трофей, мой захваченный город, только так я её и рассматривал. Уже к концу следующего 1975 года у меня отобьют мой захваченный город. Я об этом не догадывался. Но если бы и догадывался, что ж, удовольствие от захвата городов так велико, что надо их захватывать, даже если у тебя отберут их потом.
Когда я толчками входил в эту девку на теплоходе и море встряхивало нас в свою очередь, о! Правда спустя годы в Париже у нас был ещё один роман, но об этом я вам не скажу ничего. Несколько слов только, как-то в chambre de bonne на Rue d'Alsace я долго изнурял её в две рядом расположенные дыры. И она горько плакала при этом.
Атлантика / Нью-Йорк
Некоторые сцены моих отношений с Атлантическим океаном есть в моих книгах. Припоминаю, что вместе с белорусом Петькой (он выведен у меня в романе как Иван, бизнесмен-грузчик, водитель трака) и с ныне покойным Лёней Колмогором лежали мы на песчаном, грязном берегу где-то в районе Кони-Айленда, потом играли в волейбол. А Лёня слушал транзистор. Это он объявил, что умер Великий Кормчий Мао. Значит, это было в 1976 году.
Ещё есть у меня рассказ "Эксцессы", где выезжаю к берегу Атлантики на нудистский пляж, после того как провёл оргиастическую (назовём её так) ночь с француженкой-еврейкой Элен. Я бы хотел сделать эту незаурядную тётку бессмертной и назвать здесь настоящую её фамилию, да вот колеблюсь, не сидит ли она до сих пор ещё в тюрьме на Rivers Island, куда её кинули, если не ошибаюсь, в 1985 году, когда она въехала в Штаты с территории Канады на автомобиле. А впрочем, дьявол, прошло 16 лет и думаю она отсидела всё что могла. Вот эту тётку зовут Элен Марс. Пусть о ней останется память в потомстве. Она занималась наркотиками, эта тётка, так же как и Магги. (К сведению тюремного начальства изолятора: я никогда не занимался наркотиками. Я с этими женщинами лишь находился в интимных отношениях. Когда-то.) Такая фамилия как Марс, - роковая конечно фамилия. С фамилией Марс я вряд ли бы дожил до моих лет. С такой фамилией надо погибать в 25, так же, как будучи Гаврило Принцип 18-ти лет от роду, просто было невозможно не убить Эрцгерцога Фердинанда в 1914 году на день Святого Витта.
Сегодня в камере, где я пишу, я обнаружил настольную лампу. (Я знаю, надо об Атлантике, я сейчас вернусь, но не могу не сказать о лампе). Это гэбэшное трогательное сооружение. Оно зелёное и медное. Кнопка красная. От зелёного основания сантиметров в 20 в диаметре под углом в 35 градусов идёт медная трубка сантиметров сорок в длину и от нее вверх медный патрон, а в нём в белой чашке - лампа, а над нею - зелёная шляпка гриба сантиметров в 40. Под этим чудом, рождения оно я думаю 30-х годов, возможно подписывали чистосердечные признания Блюхер и Тухачевский. В настольной лампе мне отказали дней десять назад. Однако вчера замначальника изолятора и прокурор по надзору за исполнением наказаний (так кажется), оба в белых рубашках, посетили мою камеру. И я попросил - ещё раз лампу. И вот сегодня красавица ждала меня в камере 25.
Об Атлантике. Омывая Бронкс, Квинс, Манхеттен и Бруклин, Атлантика, конечно, на этих берегах загажена. Но тем не менее она Величественна. Я всегда буду помнить холодный ветер Атлантики, когда я добрался туда на южную оконечность Манхеттана к Баттери-парку. Это был февраль 1976 года, я был одет в тёплое рваное пальто, подобранное мной на Лексингтон-Авеню на помойке. Я был намеренно грязен, голоден и пьян. Я принял решение стать бродягой, жить на мерзлых улицах Нью-Йорка и посмотреть, что произойдёт. Я стоял на серых плитах и смотрел в ночь на Атлантику. Я понимал, что происходит нечто грандиозное. Затем я повернулся и сзади меня увидел две освящённые коробки Мирового Торгового Центра. Как Яркие Галактики, как огромные аквариумы, поставленные на попа. Совсем неуместно меня посетил тогда приступ мании величия. Я ощутил себя иным, свежим и всемогущим. На самом деле именно приступ мании величия и был мне необходим. Меня засыпало снежной крупой и невыносимо хлестало свирепым зимним ветром. Но уже 4 марта я сидел на крыше отеля "Winslowe" и пытался загорать. Вглядываться в дальние дали полезно для глаз и для мании величия. Вообще Мой совет - пестуйте свою манию величия! Всячески культивируйте своё отличие от других людей. Нечего быть похожим на эту скучную чуму.
На южной оконечности Манхэттена, там где можно её увидеть, на пирсах под мостками See port - вода Атлантики несёт на себе грязную дерьмовую пену, щепки, бумажные тарелки, пятна бензина, хозяйственный мусор. Смотришь и хочешь туда прыгнуть. Правда, если прыгнешь, можешь и не выбраться оттуда.
Тихий океан / Вэнис - бич
Вэнис-бич это предместье Лос-Анжелеса. Это собрание картонных и фанерных жёлтых и розовых старых домиков на самом берегу океана, где широкая полоса отличного песка непрерывно подвергается наездам могучего ровного океана. В песок не густо, но достаточно часто воткнуты высоченные пальмы. Долгое время здесь царила захолустная тоска, были чёрт знает какие дачки, не из лучших. Первыми на этот район обратили внимание хиппи в конце 60-х, стали заселяться массово в картонные розовые домишки. Вместе с хиппи пришли наркотики и торговцы наркотиками. Постепенно район становился модным. Я впервые попал на Вэнис-бич в 1976 году во время смурного и оставшегося мною забытым молниеносного визита в Калифорнию к моему другу московского периода Олегу Чиковани. Доктор-нейрохирург, он работал доктором-анастезиологом и из кожи вон лез, чтобы получить американский диплом. Я прилетел к нему, как утопающий хватается за соломину, где-то в период с 19 декабря 1975 года по начало февраля 1976 года, то есть я уже жил в трагедии, ещё с Еленой, но мы уже объяснились, я знал, что у неё есть другой мужчина. Чего я хотел от Олега Чиковани, my God!? Я инстинктивно желал прижаться к другу, остаться там, в Калифорнии. Но пробыл всего несколько дней и улетел обратно в свою трагедию. В один из этих нескольких дней мы приехали на машине Олега на Вэнис-бич, где жил тогда Феликс Фролов, наш общий знакомый.
Написав всё это, я засомневался в том, что написал. Не слились ли у меня в один два визита в Калифорнию? Может быть. Но как бы там ни было, я сидел впервые на Вэнис-бич в квартире Феликса Фролова. Фролов был харьковчанин, потом москвич, кинооператор Шукшина, и вот обретался в квартире с оборванными обоями на Вэнис-бич. Окна были открыты, слышен был рокот океана и голоса проносящихся на этаж ниже по асфальтовому тротуару девок и парней на роликах.
Вэнис-бич был похож на голливудские, наспех сооружённые декорации, в которых почему-то остались жить люди. На самом деле его архитектурный стиль идеально соответствовал месту, климатической зоне. Янки оттяпали эти благодатные земли в Мексике лишь сто лет назад. Зачем тут человеку бетон? Лос-Анжелес - это восемьдесят миль бараков вдоль хайвея. В Лос-Анжелесе есть свой район небоскрёбов, но небоскрёбы тут чужие. А нормально тут жить в лёгких одноэтажных домиках, тем более что это район землетрясений. Полоса песка в несколько сот метров шириной, пальмы, картонные домики, редкие магазины хиповой одежды, точнее вешалки на колёсиках, выставленные на тротуар, редкие забегаловки, растрескавшиеся заборы, атлетически сложенные добрые негры у пальмы бьют бочки барабанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Когда я толчками входил в эту девку на теплоходе и море встряхивало нас в свою очередь, о! Правда спустя годы в Париже у нас был ещё один роман, но об этом я вам не скажу ничего. Несколько слов только, как-то в chambre de bonne на Rue d'Alsace я долго изнурял её в две рядом расположенные дыры. И она горько плакала при этом.
Атлантика / Нью-Йорк
Некоторые сцены моих отношений с Атлантическим океаном есть в моих книгах. Припоминаю, что вместе с белорусом Петькой (он выведен у меня в романе как Иван, бизнесмен-грузчик, водитель трака) и с ныне покойным Лёней Колмогором лежали мы на песчаном, грязном берегу где-то в районе Кони-Айленда, потом играли в волейбол. А Лёня слушал транзистор. Это он объявил, что умер Великий Кормчий Мао. Значит, это было в 1976 году.
Ещё есть у меня рассказ "Эксцессы", где выезжаю к берегу Атлантики на нудистский пляж, после того как провёл оргиастическую (назовём её так) ночь с француженкой-еврейкой Элен. Я бы хотел сделать эту незаурядную тётку бессмертной и назвать здесь настоящую её фамилию, да вот колеблюсь, не сидит ли она до сих пор ещё в тюрьме на Rivers Island, куда её кинули, если не ошибаюсь, в 1985 году, когда она въехала в Штаты с территории Канады на автомобиле. А впрочем, дьявол, прошло 16 лет и думаю она отсидела всё что могла. Вот эту тётку зовут Элен Марс. Пусть о ней останется память в потомстве. Она занималась наркотиками, эта тётка, так же как и Магги. (К сведению тюремного начальства изолятора: я никогда не занимался наркотиками. Я с этими женщинами лишь находился в интимных отношениях. Когда-то.) Такая фамилия как Марс, - роковая конечно фамилия. С фамилией Марс я вряд ли бы дожил до моих лет. С такой фамилией надо погибать в 25, так же, как будучи Гаврило Принцип 18-ти лет от роду, просто было невозможно не убить Эрцгерцога Фердинанда в 1914 году на день Святого Витта.
Сегодня в камере, где я пишу, я обнаружил настольную лампу. (Я знаю, надо об Атлантике, я сейчас вернусь, но не могу не сказать о лампе). Это гэбэшное трогательное сооружение. Оно зелёное и медное. Кнопка красная. От зелёного основания сантиметров в 20 в диаметре под углом в 35 градусов идёт медная трубка сантиметров сорок в длину и от нее вверх медный патрон, а в нём в белой чашке - лампа, а над нею - зелёная шляпка гриба сантиметров в 40. Под этим чудом, рождения оно я думаю 30-х годов, возможно подписывали чистосердечные признания Блюхер и Тухачевский. В настольной лампе мне отказали дней десять назад. Однако вчера замначальника изолятора и прокурор по надзору за исполнением наказаний (так кажется), оба в белых рубашках, посетили мою камеру. И я попросил - ещё раз лампу. И вот сегодня красавица ждала меня в камере 25.
Об Атлантике. Омывая Бронкс, Квинс, Манхеттен и Бруклин, Атлантика, конечно, на этих берегах загажена. Но тем не менее она Величественна. Я всегда буду помнить холодный ветер Атлантики, когда я добрался туда на южную оконечность Манхеттана к Баттери-парку. Это был февраль 1976 года, я был одет в тёплое рваное пальто, подобранное мной на Лексингтон-Авеню на помойке. Я был намеренно грязен, голоден и пьян. Я принял решение стать бродягой, жить на мерзлых улицах Нью-Йорка и посмотреть, что произойдёт. Я стоял на серых плитах и смотрел в ночь на Атлантику. Я понимал, что происходит нечто грандиозное. Затем я повернулся и сзади меня увидел две освящённые коробки Мирового Торгового Центра. Как Яркие Галактики, как огромные аквариумы, поставленные на попа. Совсем неуместно меня посетил тогда приступ мании величия. Я ощутил себя иным, свежим и всемогущим. На самом деле именно приступ мании величия и был мне необходим. Меня засыпало снежной крупой и невыносимо хлестало свирепым зимним ветром. Но уже 4 марта я сидел на крыше отеля "Winslowe" и пытался загорать. Вглядываться в дальние дали полезно для глаз и для мании величия. Вообще Мой совет - пестуйте свою манию величия! Всячески культивируйте своё отличие от других людей. Нечего быть похожим на эту скучную чуму.
На южной оконечности Манхэттена, там где можно её увидеть, на пирсах под мостками See port - вода Атлантики несёт на себе грязную дерьмовую пену, щепки, бумажные тарелки, пятна бензина, хозяйственный мусор. Смотришь и хочешь туда прыгнуть. Правда, если прыгнешь, можешь и не выбраться оттуда.
Тихий океан / Вэнис - бич
Вэнис-бич это предместье Лос-Анжелеса. Это собрание картонных и фанерных жёлтых и розовых старых домиков на самом берегу океана, где широкая полоса отличного песка непрерывно подвергается наездам могучего ровного океана. В песок не густо, но достаточно часто воткнуты высоченные пальмы. Долгое время здесь царила захолустная тоска, были чёрт знает какие дачки, не из лучших. Первыми на этот район обратили внимание хиппи в конце 60-х, стали заселяться массово в картонные розовые домишки. Вместе с хиппи пришли наркотики и торговцы наркотиками. Постепенно район становился модным. Я впервые попал на Вэнис-бич в 1976 году во время смурного и оставшегося мною забытым молниеносного визита в Калифорнию к моему другу московского периода Олегу Чиковани. Доктор-нейрохирург, он работал доктором-анастезиологом и из кожи вон лез, чтобы получить американский диплом. Я прилетел к нему, как утопающий хватается за соломину, где-то в период с 19 декабря 1975 года по начало февраля 1976 года, то есть я уже жил в трагедии, ещё с Еленой, но мы уже объяснились, я знал, что у неё есть другой мужчина. Чего я хотел от Олега Чиковани, my God!? Я инстинктивно желал прижаться к другу, остаться там, в Калифорнии. Но пробыл всего несколько дней и улетел обратно в свою трагедию. В один из этих нескольких дней мы приехали на машине Олега на Вэнис-бич, где жил тогда Феликс Фролов, наш общий знакомый.
Написав всё это, я засомневался в том, что написал. Не слились ли у меня в один два визита в Калифорнию? Может быть. Но как бы там ни было, я сидел впервые на Вэнис-бич в квартире Феликса Фролова. Фролов был харьковчанин, потом москвич, кинооператор Шукшина, и вот обретался в квартире с оборванными обоями на Вэнис-бич. Окна были открыты, слышен был рокот океана и голоса проносящихся на этаж ниже по асфальтовому тротуару девок и парней на роликах.
Вэнис-бич был похож на голливудские, наспех сооружённые декорации, в которых почему-то остались жить люди. На самом деле его архитектурный стиль идеально соответствовал месту, климатической зоне. Янки оттяпали эти благодатные земли в Мексике лишь сто лет назад. Зачем тут человеку бетон? Лос-Анжелес - это восемьдесят миль бараков вдоль хайвея. В Лос-Анжелесе есть свой район небоскрёбов, но небоскрёбы тут чужие. А нормально тут жить в лёгких одноэтажных домиках, тем более что это район землетрясений. Полоса песка в несколько сот метров шириной, пальмы, картонные домики, редкие магазины хиповой одежды, точнее вешалки на колёсиках, выставленные на тротуар, редкие забегаловки, растрескавшиеся заборы, атлетически сложенные добрые негры у пальмы бьют бочки барабанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49