"Через 15 минут баня. Собирайтесь". Бужу всегда спящего Мишку. "Михаил, вставай, баня!" Доскрипев зубами последнюю трель, он с ужасом открывает глаза, лежит. "Баня!" Мишка - молодой бандит, - живёт по понятиям, тоскует о тюрьме "Матросская тишина", где он был важным человеком в камере, здесь ему тошно. Он спит до обеда. По ночам он, правда, читает. Но проспать 16 часов для него не проблема. У него статьи 222 и 209 - бандитизм, и это будет его вторая ходка. Судить его будут военным судом, так как один из его подельников - эфэсбэшник.
Мишка встаёт. Мы молча срываем с кроватей простыни, наволочку. Укладываем каждый в свой пакет мыло и мелкую постирушку. Аккуратный Мишка берёт с собой вторую пару обуви для душа, чтобы не ступать по полу босиком. В элитарной тюрьме Лефортово, конечно, тоже можно подхватить грибок, но у нас здесь сотни полторы заключённых, а не семь тысяч как на Матроске. Я не беру второй обуви. Даже пакет у меня появился недавно. Долгое время я ходил с одной мыльницей.
Открывают дверь. Мы уже стоим, я обычно впереди. Под левой рукой у меня постельное бельё, руки за спиной, сжимаю пакет. В пакете мыло, шампунь, грязные трусы стирать. Шаги под взглядом пол-дюжины персонала отеля "Лефортово", весь персонал с погонами и в форме. У ближайшей двери поворачиваемся лицом к стене, пока наш конвоир отворяет дверь и выясняет обстановку, нет ли на нашем пути зэка с конвоиром. Таковых нет. "Проходим" бурчит наш конвоир. Мы проходим. У двери в баню наш конвоир звонит. Там прячут всех зеков, если какие окажутся в предбаннике, затем отворяют дверь. Ведут нас прямиком в одну из раздевалок. Раздевалка - тоже камера, есть железная дверь, глазок. Там есть деревянное возвышение - положить вещи или сесть. Крючков нет - не положено. Заботящийся о своих ногах Мишка расстилает одну из своих простыней. Раздевается.
Мишка порицает меня за поспешность. Куда ты всегда спешишь? На зоне тебя будут бить сокамерники. Запомни: в тюрьме торопиться некуда. Я оправдываюсь: "Мишель, я не умею медленно". В этот момент обычно появляется конвоир и Мишке приходится торопиться. Мы шагаем в душевую. По дороге я хватаю из таза казённую одноразовую мочалку, волокна пеньки сшиты кое-как в двух местах лентами. В душевой три душа, - три резиновых коврика и одна лавка в углу. Температуру воды для заключённых регулируют снаружи. Одну для всех устанавливают. В железной двери - глазок.
Соседей бывает слышно редко. Когда внутри банного помещения или у дверей его вместе с солдатами стоит женщина в белом халате, - это верный знак того, что где-то банятся рядом голые зечки. Но отель "Лефортово" задуман так, чтобы ты никого кроме сокамерников и персонала отеля не встречал никогда. Мишка мой второй сокамерник за три месяца. Только его и Лёху я и знаю. Во вчерашней "Московской правде" сказано что в г. Ставрополе открылся процесс над пятью жителями Карачаево-Черкессии по поводу причастности их ко взрывам в Москве. Один из них Тайкан Французов. Мой бывший сокамерник Лёха, до того как его посадили со мной, закошмарил, то есть запугал Французова до того, что наутро тот написал чистосердечное признание - "чистуху".
Мы вступаем в душевую, где льёт из трёх душей вода. Кладём свои пакеты и начинаем быстро настирывать вещи. Я свои быстро намыливаю и в таком состоянии швыряю на лавку - пусть трусы и носки поест мылом. А сам я принимаюсь за себя - намыливаю мочалку, натираюсь, мою голову. Главное заранее совершить хотя бы минимальную мойку, вдруг оторвут от мытья и вернут в камеру. Пока ещё такого никогда не случалось, но почему-то я всегда готов к такому повороту событий. У Мишки на левой стороне груди - бледно-синий дракон. Ему выкалывали в тюрьме, потому бледный. У меня на левом предплечье - густая, тёмная граната "лимонка", потому что татуировщик Феллини колол мне мою на воле. После этого татуировщик наш пару раз садился. Один раз я сам, помню, объявил на партийном собрании, - скидывайтесь на дачку татуировщику! У Мишки в член вживлён шарик. На тюрьме это часто делают. У меня шарика нет. Мы моем члены, для приличия отвернувшись друг от друга. Мишке - 24 года, мне 58, когда я ночью храплю, он говорит мне "Эдик! Перевернись!" "На тюрьме возраста нет, - учил меня кромешник Лёшка, - на тюрьме до 70 лет пацан". Так что мы моемся, с Мишкой, два пацана.
Один раз, когда мы входили, Мишка шёл впереди, в душ, весёлый солдат банщик кинул Мишке: "Ты что же веник-то не берёшь! Вон "профессор" веник подхватил", - из чего я понял, что получил уже от персонала кликуху "профессор".
Когда персонал торопится, тот же солдат может появиться, отворив двери, уже через четверть часа: "Идём, ребята?" Мишка обычно бубнит что-нибудь уклончивое, и солдат захлопывает дверь и появляется вновь попозже. Иногда вода слишком горячая или слишком холодная и тогда выждав (может быть это сделают другие, вода-то ведь на всех одна) мы начинаем стучать "Командир! Кипяток идёт!" "Старшой!" Если могут, они прибавляют температуры. Обычно могут.
Выходим. Вытираемся. В камере-раздевалке на белом кафеле - зелёные узоры. Я заметил, что две сложенные вместе плитки образуют букву Ф. "Фашизм" или "Фашист", думаю я. Мишка опять предлагает мне не торопиться. Появляется солдат: "Бельё?". "Два полных комплекта", - отвечает или Мишка, или я. "Наволочки?" "Большую и среднюю". Потом мы сидим и ждём. Ругается одинокий богохульник, судя по тембру голоса, старый зек. Шлепают шлепанцами как только умеют шлепать женщины - невидимые зечки. Звонок. Смеются солдаты. Банные будни Лефортовской крепости. Выходим. Каждый бросает своё полотенце в кучу грязных полотенец, наволочку - в кучу грязных наволочек, простыни - в кучу грязных простынь. Один из нас получает в левую руку чистое бельё. Руки назад, шагаем в обратном порядке. Ключи, стук. Мы у себя в камере. "Опять ты летел, как безумный? Куда ты торопишься?" - говорит Мишка. "На зоне я не буду ходить первым, - говорю я Мишке, - я буду становиться в середину".
ДОЖДЬ.
Москва / Дождь
Очаровательную дощечку Наташу я подобрал в ГосДуме. Стоял там в коридоре у входа в зал заседаний Комитета по Геополитике. Мимо волоча ноги, рахитиком, вся манерная, в вельветовых брюках шла Наташка. Шла подслушивая, шла с таким желанием присоединиться к нам, что просто невозможно было её не остановить. "Что делают дети в ГосДуме?" - спросил я её. "Дети работают" ответила она. И она пошла с нами в наполненную цветами столовую ГосДумы. И пила водку и шампанское и нагло глядела на меня как будто хотела меня съесть. По-моему она родилась в 1979 году. Наташка работала в аптеке Лёши Митрофанова, туда её устроил папа - дантист. Получала она копейки, платил ей из своего кармана сам Митрофанов, но зато ежедневно видела знаменитых людей. У Наташки были изумительные чёрные глаза, вечное очарование ребёнка, узкие плечики, полностью отсутствовала грудь. Она была вызывающе-манерной с широким носиком и пухлым ртом-цветком. Она на глазах росла, и начав с того что была ниже меня, последний раз приехала ко мне домой с наркоманом-приятелем уже выше меня. Её физиономия балансировала на грани очарования и уродства. Она одновременно напоминала и неандертальского мальчика (работы профессора Герасимова, из школьного учебника) и декадентский персонаж - девочку полусвета, а то и обиженного ребёнка. Есть фотография сделанная в ночном клубе "Титаник" - там очень красивый, полу-седой я с измученным лицом, и обиженная мною (она много пила в ту ночь, я на неё накричал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Мишка встаёт. Мы молча срываем с кроватей простыни, наволочку. Укладываем каждый в свой пакет мыло и мелкую постирушку. Аккуратный Мишка берёт с собой вторую пару обуви для душа, чтобы не ступать по полу босиком. В элитарной тюрьме Лефортово, конечно, тоже можно подхватить грибок, но у нас здесь сотни полторы заключённых, а не семь тысяч как на Матроске. Я не беру второй обуви. Даже пакет у меня появился недавно. Долгое время я ходил с одной мыльницей.
Открывают дверь. Мы уже стоим, я обычно впереди. Под левой рукой у меня постельное бельё, руки за спиной, сжимаю пакет. В пакете мыло, шампунь, грязные трусы стирать. Шаги под взглядом пол-дюжины персонала отеля "Лефортово", весь персонал с погонами и в форме. У ближайшей двери поворачиваемся лицом к стене, пока наш конвоир отворяет дверь и выясняет обстановку, нет ли на нашем пути зэка с конвоиром. Таковых нет. "Проходим" бурчит наш конвоир. Мы проходим. У двери в баню наш конвоир звонит. Там прячут всех зеков, если какие окажутся в предбаннике, затем отворяют дверь. Ведут нас прямиком в одну из раздевалок. Раздевалка - тоже камера, есть железная дверь, глазок. Там есть деревянное возвышение - положить вещи или сесть. Крючков нет - не положено. Заботящийся о своих ногах Мишка расстилает одну из своих простыней. Раздевается.
Мишка порицает меня за поспешность. Куда ты всегда спешишь? На зоне тебя будут бить сокамерники. Запомни: в тюрьме торопиться некуда. Я оправдываюсь: "Мишель, я не умею медленно". В этот момент обычно появляется конвоир и Мишке приходится торопиться. Мы шагаем в душевую. По дороге я хватаю из таза казённую одноразовую мочалку, волокна пеньки сшиты кое-как в двух местах лентами. В душевой три душа, - три резиновых коврика и одна лавка в углу. Температуру воды для заключённых регулируют снаружи. Одну для всех устанавливают. В железной двери - глазок.
Соседей бывает слышно редко. Когда внутри банного помещения или у дверей его вместе с солдатами стоит женщина в белом халате, - это верный знак того, что где-то банятся рядом голые зечки. Но отель "Лефортово" задуман так, чтобы ты никого кроме сокамерников и персонала отеля не встречал никогда. Мишка мой второй сокамерник за три месяца. Только его и Лёху я и знаю. Во вчерашней "Московской правде" сказано что в г. Ставрополе открылся процесс над пятью жителями Карачаево-Черкессии по поводу причастности их ко взрывам в Москве. Один из них Тайкан Французов. Мой бывший сокамерник Лёха, до того как его посадили со мной, закошмарил, то есть запугал Французова до того, что наутро тот написал чистосердечное признание - "чистуху".
Мы вступаем в душевую, где льёт из трёх душей вода. Кладём свои пакеты и начинаем быстро настирывать вещи. Я свои быстро намыливаю и в таком состоянии швыряю на лавку - пусть трусы и носки поест мылом. А сам я принимаюсь за себя - намыливаю мочалку, натираюсь, мою голову. Главное заранее совершить хотя бы минимальную мойку, вдруг оторвут от мытья и вернут в камеру. Пока ещё такого никогда не случалось, но почему-то я всегда готов к такому повороту событий. У Мишки на левой стороне груди - бледно-синий дракон. Ему выкалывали в тюрьме, потому бледный. У меня на левом предплечье - густая, тёмная граната "лимонка", потому что татуировщик Феллини колол мне мою на воле. После этого татуировщик наш пару раз садился. Один раз я сам, помню, объявил на партийном собрании, - скидывайтесь на дачку татуировщику! У Мишки в член вживлён шарик. На тюрьме это часто делают. У меня шарика нет. Мы моем члены, для приличия отвернувшись друг от друга. Мишке - 24 года, мне 58, когда я ночью храплю, он говорит мне "Эдик! Перевернись!" "На тюрьме возраста нет, - учил меня кромешник Лёшка, - на тюрьме до 70 лет пацан". Так что мы моемся, с Мишкой, два пацана.
Один раз, когда мы входили, Мишка шёл впереди, в душ, весёлый солдат банщик кинул Мишке: "Ты что же веник-то не берёшь! Вон "профессор" веник подхватил", - из чего я понял, что получил уже от персонала кликуху "профессор".
Когда персонал торопится, тот же солдат может появиться, отворив двери, уже через четверть часа: "Идём, ребята?" Мишка обычно бубнит что-нибудь уклончивое, и солдат захлопывает дверь и появляется вновь попозже. Иногда вода слишком горячая или слишком холодная и тогда выждав (может быть это сделают другие, вода-то ведь на всех одна) мы начинаем стучать "Командир! Кипяток идёт!" "Старшой!" Если могут, они прибавляют температуры. Обычно могут.
Выходим. Вытираемся. В камере-раздевалке на белом кафеле - зелёные узоры. Я заметил, что две сложенные вместе плитки образуют букву Ф. "Фашизм" или "Фашист", думаю я. Мишка опять предлагает мне не торопиться. Появляется солдат: "Бельё?". "Два полных комплекта", - отвечает или Мишка, или я. "Наволочки?" "Большую и среднюю". Потом мы сидим и ждём. Ругается одинокий богохульник, судя по тембру голоса, старый зек. Шлепают шлепанцами как только умеют шлепать женщины - невидимые зечки. Звонок. Смеются солдаты. Банные будни Лефортовской крепости. Выходим. Каждый бросает своё полотенце в кучу грязных полотенец, наволочку - в кучу грязных наволочек, простыни - в кучу грязных простынь. Один из нас получает в левую руку чистое бельё. Руки назад, шагаем в обратном порядке. Ключи, стук. Мы у себя в камере. "Опять ты летел, как безумный? Куда ты торопишься?" - говорит Мишка. "На зоне я не буду ходить первым, - говорю я Мишке, - я буду становиться в середину".
ДОЖДЬ.
Москва / Дождь
Очаровательную дощечку Наташу я подобрал в ГосДуме. Стоял там в коридоре у входа в зал заседаний Комитета по Геополитике. Мимо волоча ноги, рахитиком, вся манерная, в вельветовых брюках шла Наташка. Шла подслушивая, шла с таким желанием присоединиться к нам, что просто невозможно было её не остановить. "Что делают дети в ГосДуме?" - спросил я её. "Дети работают" ответила она. И она пошла с нами в наполненную цветами столовую ГосДумы. И пила водку и шампанское и нагло глядела на меня как будто хотела меня съесть. По-моему она родилась в 1979 году. Наташка работала в аптеке Лёши Митрофанова, туда её устроил папа - дантист. Получала она копейки, платил ей из своего кармана сам Митрофанов, но зато ежедневно видела знаменитых людей. У Наташки были изумительные чёрные глаза, вечное очарование ребёнка, узкие плечики, полностью отсутствовала грудь. Она была вызывающе-манерной с широким носиком и пухлым ртом-цветком. Она на глазах росла, и начав с того что была ниже меня, последний раз приехала ко мне домой с наркоманом-приятелем уже выше меня. Её физиономия балансировала на грани очарования и уродства. Она одновременно напоминала и неандертальского мальчика (работы профессора Герасимова, из школьного учебника) и декадентский персонаж - девочку полусвета, а то и обиженного ребёнка. Есть фотография сделанная в ночном клубе "Титаник" - там очень красивый, полу-седой я с измученным лицом, и обиженная мною (она много пила в ту ночь, я на неё накричал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49