Впечатление длилось не более двух секунд, а затем мне нанесли страшный удар в грудь. Я потерял сознание, однако перед этим успел заметить темный силуэт, его можно было принять за человека… Он соскользнул по лиане, протянутой между землей и нижними ветвями. Как будто здоровенный паук болтался на ниточке паутины…
— Ну и… это все?
— Все, — подтвердил раненый, совершенно обессилев от напряжения. — Больше ничего не знаю. Как бы там ни было и что бы ни случилось, я хочу выразить всем вам свою самую искреннюю благодарность…
Инженер собирался ответить молодому человеку какими-то сердечными словами. Вдруг до лодки донесся с берега неимоверный шум и грохот. Взору открылись несколько хижин индейцев-эмерийонов, возведенных на лесных вырубках, которые образовывали просвет в густой чаще.
Никола сбросил пар, лодка замедлила бег и вскоре ткнулась носом в песок.
— Возможно, индейцы нам кое-что расскажут. — В голосе Шарля звучала надежда.
Он легко спрыгнул на берег, за ним последовали отец и Анри.
— А ну потише, ничего же не слышно! — обратился юноша к двум краснокожим, которые, стоя у порога большой хижины и вооружась жестяными ящиками из-под топленого сала, что есть мочи тарабанили по ним кулаками. — Что вы вытворяете? Громыхаете, будто глухие!
— Мы должны помешать Йолокуnote 391 забрать к себе большого человека и маленьких человечков!
— В хижине больные, и эти несчастные изгоняют злого духа. Зайдем туда.
Друзья вступили в жилище, заполненное густым дымом от сгоревших ароматических трав, и увидели сидевшую на полу индианку. Она держала на коленях ребенка лет пяти-шести, который казался мертвым. Никогда еще не видели робинзоны, чтобы человеческое лицо воплощало такую пронзительную скорбь, как у этой женщины. Безумными глазами созерцала молодая мать, совершенно убитая горем, — а это, конечно, было ее дитя, ведь только матери дано так страдать, — маленькое существо, чьи посиневшие губы покрыла густая пена.
Она увидела белых, вскочила на ноги, протянула умирающего ребенка к Анри, словно говоря: «Спасите его!» — настолько велико доверие к европейцам у этих первобытных детей природы. Глаза ее жадно впились в молодого человека, ловя каждое его движение. Она ожидала, не отводя взгляда от его губ, затаив дыхание, обезображенная горем.
Одна нога у мальчика опухла и почернела, она была облеплена пластырем из какого-то кровавого месива.
— Этого ребенка только что укусила змея, — сказал Анри, хорошо знакомый с обычаями лесных обитателей. — Женщина убила змею, растолкла ее и приложила к ране. Однако малыш погиб. Бедная мать!
— Нет, нет! — воскликнул Шарль. — Погоди-ка! Одну минуту!
Юноша помчался к лодке, поспешно вскрыл небольшой ящик, достал оттуда дорожную аптечку и стремглав возвратился в хижину.
— Ведь он еще не умер?.. Не умер?..
— Нет, пульс прощупывается…
— Хорошо, положи его на землю, но так, чтобы голова была повыше…
Не теряя времени молодой человек раскупорил флакон голубого стекла с притертой пробкой, достал из обитой фиолетовым бархатом коробочки маленький шприц с градуированным поршнем и с полой металлической иглой. Наполнив шприц на одну треть жидкостью из флакона, Шарль ввел иглу под кожу бедра и нажал на поршенек. Несколько капель вещества проникли под эпидерму и тотчас же рассосались. Юноша повторил операцию на торсе, на брюшной полости, в общей сложности введя под кожу около двух кубических сантиметров жидкости. Затем стал ждать.
Женщина, прямая и застывшая, словно в каталептическом припадке, неотступно следила за таинственной процедурой. Она ни на секунду не отводила от мальчика глаз, в которых, казалось, сосредоточилась вся ее жизнь. Прошло пять минут. Пять минут тоски и тревоги. И вдруг индианка вскрикнула, из глаз ее потекли слезы. У маленького умирающего дрогнули и приоткрылись веки.
— Он спасен, — радостно заявил Шарль. — Через час будет ходить. А завтра окончательно выздоровеет.
Робен и Анри, пораженные и счастливые, не верили своим глазам.
— Шарль, милое мое дитя, ты нашел сильнодействующее лекарство от змеиных укусов?..
— Ну да, причем и от самых опасных змей! А та, что укусила мальчика, — банальная гремучая змея, как ты можешь видеть по кольцам, оставшимся на коже… Но, к сожалению, не я автор открытия. Тем не менее счастлив его применить…
— А вещество, которое ты использовал для подкожного впрыскивания, называется…
— Марганцово-калиевая соль.
— Ты везешь эту чудесную новинку из Парижа?
— Да, отец. Из Парижа через Рио-де-Жанейро.
— Как это?
— Я был в Музее естественной истории, в Париже. Мне на глаза попала статья доктора Пьетра-Санта в «Гигиенической газете», весьма серьезном издании. Я узнал, что доктор Ласерда нашел противоядие от змеиных укусов, проводя эксперименты в лаборатории физолонии в музее Рио-де-Жанейро. Это противоядие — марганцово-калиевая соль, чье действие против ферментов давно было известно, но ее никогда не пробовали применять при лечении ядовитых укусов. Эксперименты проводили на собаках, искусанных змеями типа кобры. Удалось спасти всех животных, к которым применили новый метод, а вот остальные погибли. Все лечение состоит, как я уже показал, в подкожном впрыскивании раствора марганцово-калиевой соли. А раствор этот получается при разведении одного грамма соли в ста граммах дистиллированной воды…
— Просто замечательно!
— И к тому же недорого стоит, а какое верное средство… Вы уже убедились в успехе моего первого опыта!
Действительно, за время короткого и интересного экскурса в область физиологии к ребенку вернулось сознание. Он улыбался своей матери, которая плакала от переполнявших ее чувств и бросала благодарные и преданные взгляды на белых кудесников.
Между тем густой дым, заполнявший хижину, постепенно рассеялся, и Робен с сыновьями заметили высоко подвешенный гамак, в котором распростерлась какая-то человеческая фигура, издававшая громкие жалобные стоны.
— А это что за человек?..
— Мой муж, — тихо ответила индианка.
— О!.. Я больной! Очень тяжелый больной!.. О!.. — доносился голос из гамака.
Видя, что на него обращен всеобщий интерес, мужчина принялся рычать и завывать, словно красная обезьяна.
— Эй, компе, — повысил голос инженер, — скажи мне, что с тобой случилось!
— Вы разве не видите… Мне так плохо, потому что моя жена родила маленького человечка…
Возглас удивления вырвался у белых при столь необычном заявлении. Они знали об этой особенности индейского быта, но до сих пор не наблюдали ничего подобного.
Так это правда! В тот момент, когда жена становится матерью, когда святые обязанности материнства даруют ей право на максимальное уважение и заботы мужа, этот последний, забывая о своем долге, разыгрывает недостойную комедию, свидетелями которой стали трое белых.
Действительно, самые добросовестные путешественники единогласно подтверждают существование такого варварского обычая: среди прочих — Ле Блонд, Шомбуркnote 392, Видальnote 393, комендант Буйе и доктор Крево.
Когда жена рожает, ее муж растягивается на койке, стонет и причитает десять дней. Сразу же после родов женщина, эта бедная мученица, в такой момент не получающая ни от кого никакой помощи, идет к реке, купает новорожденного, сама совершает омовение и, едва держась на ногах, возвращается к своему мужу, обязанная ухаживать и заботиться о нем вместо того, чтобы самой получать помощь, столь необходимую в ее состоянии…
Она поддерживает костерок из ароматических трав под гамаком «больного мужа», принимает на себя все хозяйственные заботы и подносит жалкому бездельнику матете, вид укрепляющего питья, которое заменяет винные гренки, хорошо известные нашим роженицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Ну и… это все?
— Все, — подтвердил раненый, совершенно обессилев от напряжения. — Больше ничего не знаю. Как бы там ни было и что бы ни случилось, я хочу выразить всем вам свою самую искреннюю благодарность…
Инженер собирался ответить молодому человеку какими-то сердечными словами. Вдруг до лодки донесся с берега неимоверный шум и грохот. Взору открылись несколько хижин индейцев-эмерийонов, возведенных на лесных вырубках, которые образовывали просвет в густой чаще.
Никола сбросил пар, лодка замедлила бег и вскоре ткнулась носом в песок.
— Возможно, индейцы нам кое-что расскажут. — В голосе Шарля звучала надежда.
Он легко спрыгнул на берег, за ним последовали отец и Анри.
— А ну потише, ничего же не слышно! — обратился юноша к двум краснокожим, которые, стоя у порога большой хижины и вооружась жестяными ящиками из-под топленого сала, что есть мочи тарабанили по ним кулаками. — Что вы вытворяете? Громыхаете, будто глухие!
— Мы должны помешать Йолокуnote 391 забрать к себе большого человека и маленьких человечков!
— В хижине больные, и эти несчастные изгоняют злого духа. Зайдем туда.
Друзья вступили в жилище, заполненное густым дымом от сгоревших ароматических трав, и увидели сидевшую на полу индианку. Она держала на коленях ребенка лет пяти-шести, который казался мертвым. Никогда еще не видели робинзоны, чтобы человеческое лицо воплощало такую пронзительную скорбь, как у этой женщины. Безумными глазами созерцала молодая мать, совершенно убитая горем, — а это, конечно, было ее дитя, ведь только матери дано так страдать, — маленькое существо, чьи посиневшие губы покрыла густая пена.
Она увидела белых, вскочила на ноги, протянула умирающего ребенка к Анри, словно говоря: «Спасите его!» — настолько велико доверие к европейцам у этих первобытных детей природы. Глаза ее жадно впились в молодого человека, ловя каждое его движение. Она ожидала, не отводя взгляда от его губ, затаив дыхание, обезображенная горем.
Одна нога у мальчика опухла и почернела, она была облеплена пластырем из какого-то кровавого месива.
— Этого ребенка только что укусила змея, — сказал Анри, хорошо знакомый с обычаями лесных обитателей. — Женщина убила змею, растолкла ее и приложила к ране. Однако малыш погиб. Бедная мать!
— Нет, нет! — воскликнул Шарль. — Погоди-ка! Одну минуту!
Юноша помчался к лодке, поспешно вскрыл небольшой ящик, достал оттуда дорожную аптечку и стремглав возвратился в хижину.
— Ведь он еще не умер?.. Не умер?..
— Нет, пульс прощупывается…
— Хорошо, положи его на землю, но так, чтобы голова была повыше…
Не теряя времени молодой человек раскупорил флакон голубого стекла с притертой пробкой, достал из обитой фиолетовым бархатом коробочки маленький шприц с градуированным поршнем и с полой металлической иглой. Наполнив шприц на одну треть жидкостью из флакона, Шарль ввел иглу под кожу бедра и нажал на поршенек. Несколько капель вещества проникли под эпидерму и тотчас же рассосались. Юноша повторил операцию на торсе, на брюшной полости, в общей сложности введя под кожу около двух кубических сантиметров жидкости. Затем стал ждать.
Женщина, прямая и застывшая, словно в каталептическом припадке, неотступно следила за таинственной процедурой. Она ни на секунду не отводила от мальчика глаз, в которых, казалось, сосредоточилась вся ее жизнь. Прошло пять минут. Пять минут тоски и тревоги. И вдруг индианка вскрикнула, из глаз ее потекли слезы. У маленького умирающего дрогнули и приоткрылись веки.
— Он спасен, — радостно заявил Шарль. — Через час будет ходить. А завтра окончательно выздоровеет.
Робен и Анри, пораженные и счастливые, не верили своим глазам.
— Шарль, милое мое дитя, ты нашел сильнодействующее лекарство от змеиных укусов?..
— Ну да, причем и от самых опасных змей! А та, что укусила мальчика, — банальная гремучая змея, как ты можешь видеть по кольцам, оставшимся на коже… Но, к сожалению, не я автор открытия. Тем не менее счастлив его применить…
— А вещество, которое ты использовал для подкожного впрыскивания, называется…
— Марганцово-калиевая соль.
— Ты везешь эту чудесную новинку из Парижа?
— Да, отец. Из Парижа через Рио-де-Жанейро.
— Как это?
— Я был в Музее естественной истории, в Париже. Мне на глаза попала статья доктора Пьетра-Санта в «Гигиенической газете», весьма серьезном издании. Я узнал, что доктор Ласерда нашел противоядие от змеиных укусов, проводя эксперименты в лаборатории физолонии в музее Рио-де-Жанейро. Это противоядие — марганцово-калиевая соль, чье действие против ферментов давно было известно, но ее никогда не пробовали применять при лечении ядовитых укусов. Эксперименты проводили на собаках, искусанных змеями типа кобры. Удалось спасти всех животных, к которым применили новый метод, а вот остальные погибли. Все лечение состоит, как я уже показал, в подкожном впрыскивании раствора марганцово-калиевой соли. А раствор этот получается при разведении одного грамма соли в ста граммах дистиллированной воды…
— Просто замечательно!
— И к тому же недорого стоит, а какое верное средство… Вы уже убедились в успехе моего первого опыта!
Действительно, за время короткого и интересного экскурса в область физиологии к ребенку вернулось сознание. Он улыбался своей матери, которая плакала от переполнявших ее чувств и бросала благодарные и преданные взгляды на белых кудесников.
Между тем густой дым, заполнявший хижину, постепенно рассеялся, и Робен с сыновьями заметили высоко подвешенный гамак, в котором распростерлась какая-то человеческая фигура, издававшая громкие жалобные стоны.
— А это что за человек?..
— Мой муж, — тихо ответила индианка.
— О!.. Я больной! Очень тяжелый больной!.. О!.. — доносился голос из гамака.
Видя, что на него обращен всеобщий интерес, мужчина принялся рычать и завывать, словно красная обезьяна.
— Эй, компе, — повысил голос инженер, — скажи мне, что с тобой случилось!
— Вы разве не видите… Мне так плохо, потому что моя жена родила маленького человечка…
Возглас удивления вырвался у белых при столь необычном заявлении. Они знали об этой особенности индейского быта, но до сих пор не наблюдали ничего подобного.
Так это правда! В тот момент, когда жена становится матерью, когда святые обязанности материнства даруют ей право на максимальное уважение и заботы мужа, этот последний, забывая о своем долге, разыгрывает недостойную комедию, свидетелями которой стали трое белых.
Действительно, самые добросовестные путешественники единогласно подтверждают существование такого варварского обычая: среди прочих — Ле Блонд, Шомбуркnote 392, Видальnote 393, комендант Буйе и доктор Крево.
Когда жена рожает, ее муж растягивается на койке, стонет и причитает десять дней. Сразу же после родов женщина, эта бедная мученица, в такой момент не получающая ни от кого никакой помощи, идет к реке, купает новорожденного, сама совершает омовение и, едва держась на ногах, возвращается к своему мужу, обязанная ухаживать и заботиться о нем вместо того, чтобы самой получать помощь, столь необходимую в ее состоянии…
Она поддерживает костерок из ароматических трав под гамаком «больного мужа», принимает на себя все хозяйственные заботы и подносит жалкому бездельнику матете, вид укрепляющего питья, которое заменяет винные гренки, хорошо известные нашим роженицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158