Оно
воспламенилось как вследствие нежеланных законов, так и из-за гибели во
время антишахской демон-страции в Брелине студента Бенно Онезорга.
Студенческое движение получило импульсы и от движения хиппи,
распространенного по ту сто-рону Атлантики, и от Парижской весны 1968 г. --
майские беспорядки.
Я как очевидец имел отношения со студентами с 1970 по 1971 гг. в
Штутгартском университете, с 1972 по 1974 гг.-- в наиболее революционно
настроенном Свободном Берлинском университете, и с 1974 -- во Франкфурте. Я
очень хорошо помню время демонстраций, занятий ректоратов, "перманентных"
дискуссий, общественных протестов, сидя-чих, стоячих забастовок в вузах.
Вскоре SDS и АРО сменили кадровые коммунистические группировки:
Коммунистический Союз Западной Германии (KBW), марксисты-ленинисты и другие
коммунистические группировки. Непосредственно работая на месте событий, я
мог наблю-дать ситуацию и имел возможность на личном опыте почувствовать,
что это такое, когда воинствующие марксистские группировки бойкоти-руют
лекции.
Отчасти я должен признать правоту протестовавших студентов, по-скольку
лекционные залы в университетах крупных городов были дей-ствительно
переполнены. Некоторые университетские структуры зако-стенели и не отвечали
требованиям реальности. Руководство учебных заведений в большинстве случаев
было чрезвычайно консервативно и упрямо сохраняло старые, из поколения в
поколение передающиеся принципы, поддержанные субординацией. Оно оказалось
не в состоя-нии занять достаточно независимую позицию в отношении к
протестую-щим студентам.
Следствием этого явился всеобщий протест со стороны студентов и общее
разочарование в авторитетах ("Не доверять никому старше три-дцати!" -- "Trau
keinero ueber dreissig!"). Студенты видели, что их не воспринимают всерьез и
чувствовали себя в большой степени не поня-тыми в своем желании улучшить
мир, а часто и оскорбленными, и недо-оцененными. В целях противодействия они
объединились в группы и преследовали цель эмансипации, т.е. освобождения от
цепей унаследо-ванных отношений. Их требования включали в себя получение
само-управления с соотношением по меньшей мере трети студентов к
препо-давателям. Путем к достижению этой цели стало активное и пассивное
сопротивление. Текущие требования и решительные резолюции сме-няли друг
друга одно за другим. В конце концов последовало целе-направленное
использование силы.
Это было похоже на настоящую гражданскую революцию, на спра-ведливое
сопротивление несправедливым отношениям, на здоровый протест против
"больных" университетов с их " патогенным", т. е. болезнетворным климатом
(Mahler E., 1969). И вместе с тем это были сознательно проводимые и
рационально управляемые мероприятия.
Не играли ли, однако, в них определенной роли бессознательные процессы?
Мне с самого начала бросалось в глаза, что учащиеся того времени чувствовали
себя сильными лишь в группе, смело говорили и фанатично стремились к
поставленной цели -- изменению господству-ющих отношений -- лишь под защитой
других .
Реальные обстоятельства рисовались лишь в черных тонах. Умозри-тельные
воображаемые новые отношения, наоборот, представлялись исключительно в
светлых красках. Не кроется ли в этом "черно-белом" делении раскольный
экстремизм весьма сложных, более многокрасоч-ных отношений? Такие расколы
часто наблюдаются в группах, идеали-зирующих себя и проклинающих других.
Разве у группы не присутст-вует бессознательное стремление компенсировать
собственное чувство неполноценности или недооценки желанием принадлежать к
более выда-ющейся " революционной" группе? Разве не может быть так, что
личное чувство опустошенности наполняется политическим содержанием?
Личный опыт в обращении со студентами и студенческими группа-ми вполне
позволяет мне ответить на этот вопрос утвердительно. Я убе-дился в том, что
двусторонние отношения отходили на задний план и предпочтение отдавалось
работе в группе. Так. например, учащиеся по социальной педагогике и
воспитанию подростков Свободного Берлинс-кого университета в подавляющем
большинстве выбрали из двух воз-можностей -- "работа с индивидом"- или
"работа с группой" -- работу с группой. Они избегали отношений с
представителями власти и точно так же -- боязливо -- относились к
двусторонним отношениям вообще. Однажды студенты не зашли в помещение, в
котором должно было состояться заседание четырех групп самопознания, не
зашли лишь по-тому, что -- как им сказали -- там находились четыре
руководителя этих семинаров. Аффективно взбудораженные групповые дискуссии
напоминали мне катартические процессы в терапевтических группах:
повышенная активность, иррациональные действия, замещающие и
на-вязчивые действия. Все, даже отдаленно напоминающее о подчинении или
зависимости, панически избегалось. Мышление зачастую носило нереальный
характер, по форме выглядело очень абстрактным, а по содержанию представляло
пересказ прочитанных произведений Марк-са и Энгельса и Франкфуртской школы.
Когда в те времена я пытался применить к описанным отношениям
психоаналитические категории, то большинство активных студентов заявляло,
что это ограниченная патологизация и криминализация, в то время как другие
более сдержан-ные учащиеся скорее склонны были со мной согласиться. Что
касается группы, то господствующие в ней фантазии всемогущества и мания
величия заставляют задуматься о нерешенных проблемах самооценки, о
навязчивом восстании против авторитетов, о неразрешенных эдиповых конфликтах
с отцовской фигурой.
Если к этому прибавить выводы, полученные из психоаналитичес-кой
практики отдельных пациентов того времени, то подозрения на наличие
бессознательных невротических процессов еще более уси-лятся. Отцы учащихся
тогдашнего поколения очень часто были участ-никами войны, не редко --
погибшими на фронте. В связи с этим дети, тесно связанные с матерью,
испытывали страх по отношению к отцовс-кой фигуре.
Выйдя из процесса собственной социализации с лабильной неус-тойчивой
диспозицией и ориентацией, такие студенты развили повы-шенную
чувствительность по отношению ко всему тому. что исходило от авторитетов.
Группа заменяла мать. В группе они желали изменить в лучшую сторону мир,
опустошенный отцами.
В этой психоаналитической перспективе общие волнения можно назвать
действиями патологическими, а именно, более или менее бессо-знательными
действиями сопротивления по отношению к болезненно переживаемой внутренней
психической лабильности и неуверенности в себе, по отношению к желанию отца.
Действиями и одновременного освобождения от связи с матерью.
Дистанция во времени дает нам сегодня возможность гораздо спо-койнее
рассуждать о том, что же разыгралось между восставшими сту-дентами и
тогдашними общественными и научными авторитетами. Мой собственный вывод
сводится к мысли, гласящей: восставшие студенты словом и делом бросили упрек
отцам. Они заявили: "Вы бросили нас на произвол судьбы, вы постоянно
совершали ошибки, развязывали вой-ны, эксплуатировали людей!" Здесь можно
предположить, основываясь на концепции переноса и контрпереноса в
психоанализе, что студенты заняли позицию детей, упрекающих своих
профессоров, в которых они видели отцов, в том, что, собственно, было
адресовано собственным отцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
воспламенилось как вследствие нежеланных законов, так и из-за гибели во
время антишахской демон-страции в Брелине студента Бенно Онезорга.
Студенческое движение получило импульсы и от движения хиппи,
распространенного по ту сто-рону Атлантики, и от Парижской весны 1968 г. --
майские беспорядки.
Я как очевидец имел отношения со студентами с 1970 по 1971 гг. в
Штутгартском университете, с 1972 по 1974 гг.-- в наиболее революционно
настроенном Свободном Берлинском университете, и с 1974 -- во Франкфурте. Я
очень хорошо помню время демонстраций, занятий ректоратов, "перманентных"
дискуссий, общественных протестов, сидя-чих, стоячих забастовок в вузах.
Вскоре SDS и АРО сменили кадровые коммунистические группировки:
Коммунистический Союз Западной Германии (KBW), марксисты-ленинисты и другие
коммунистические группировки. Непосредственно работая на месте событий, я
мог наблю-дать ситуацию и имел возможность на личном опыте почувствовать,
что это такое, когда воинствующие марксистские группировки бойкоти-руют
лекции.
Отчасти я должен признать правоту протестовавших студентов, по-скольку
лекционные залы в университетах крупных городов были дей-ствительно
переполнены. Некоторые университетские структуры зако-стенели и не отвечали
требованиям реальности. Руководство учебных заведений в большинстве случаев
было чрезвычайно консервативно и упрямо сохраняло старые, из поколения в
поколение передающиеся принципы, поддержанные субординацией. Оно оказалось
не в состоя-нии занять достаточно независимую позицию в отношении к
протестую-щим студентам.
Следствием этого явился всеобщий протест со стороны студентов и общее
разочарование в авторитетах ("Не доверять никому старше три-дцати!" -- "Trau
keinero ueber dreissig!"). Студенты видели, что их не воспринимают всерьез и
чувствовали себя в большой степени не поня-тыми в своем желании улучшить
мир, а часто и оскорбленными, и недо-оцененными. В целях противодействия они
объединились в группы и преследовали цель эмансипации, т.е. освобождения от
цепей унаследо-ванных отношений. Их требования включали в себя получение
само-управления с соотношением по меньшей мере трети студентов к
препо-давателям. Путем к достижению этой цели стало активное и пассивное
сопротивление. Текущие требования и решительные резолюции сме-няли друг
друга одно за другим. В конце концов последовало целе-направленное
использование силы.
Это было похоже на настоящую гражданскую революцию, на спра-ведливое
сопротивление несправедливым отношениям, на здоровый протест против
"больных" университетов с их " патогенным", т. е. болезнетворным климатом
(Mahler E., 1969). И вместе с тем это были сознательно проводимые и
рационально управляемые мероприятия.
Не играли ли, однако, в них определенной роли бессознательные процессы?
Мне с самого начала бросалось в глаза, что учащиеся того времени чувствовали
себя сильными лишь в группе, смело говорили и фанатично стремились к
поставленной цели -- изменению господству-ющих отношений -- лишь под защитой
других .
Реальные обстоятельства рисовались лишь в черных тонах. Умозри-тельные
воображаемые новые отношения, наоборот, представлялись исключительно в
светлых красках. Не кроется ли в этом "черно-белом" делении раскольный
экстремизм весьма сложных, более многокрасоч-ных отношений? Такие расколы
часто наблюдаются в группах, идеали-зирующих себя и проклинающих других.
Разве у группы не присутст-вует бессознательное стремление компенсировать
собственное чувство неполноценности или недооценки желанием принадлежать к
более выда-ющейся " революционной" группе? Разве не может быть так, что
личное чувство опустошенности наполняется политическим содержанием?
Личный опыт в обращении со студентами и студенческими группа-ми вполне
позволяет мне ответить на этот вопрос утвердительно. Я убе-дился в том, что
двусторонние отношения отходили на задний план и предпочтение отдавалось
работе в группе. Так. например, учащиеся по социальной педагогике и
воспитанию подростков Свободного Берлинс-кого университета в подавляющем
большинстве выбрали из двух воз-можностей -- "работа с индивидом"- или
"работа с группой" -- работу с группой. Они избегали отношений с
представителями власти и точно так же -- боязливо -- относились к
двусторонним отношениям вообще. Однажды студенты не зашли в помещение, в
котором должно было состояться заседание четырех групп самопознания, не
зашли лишь по-тому, что -- как им сказали -- там находились четыре
руководителя этих семинаров. Аффективно взбудораженные групповые дискуссии
напоминали мне катартические процессы в терапевтических группах:
повышенная активность, иррациональные действия, замещающие и
на-вязчивые действия. Все, даже отдаленно напоминающее о подчинении или
зависимости, панически избегалось. Мышление зачастую носило нереальный
характер, по форме выглядело очень абстрактным, а по содержанию представляло
пересказ прочитанных произведений Марк-са и Энгельса и Франкфуртской школы.
Когда в те времена я пытался применить к описанным отношениям
психоаналитические категории, то большинство активных студентов заявляло,
что это ограниченная патологизация и криминализация, в то время как другие
более сдержан-ные учащиеся скорее склонны были со мной согласиться. Что
касается группы, то господствующие в ней фантазии всемогущества и мания
величия заставляют задуматься о нерешенных проблемах самооценки, о
навязчивом восстании против авторитетов, о неразрешенных эдиповых конфликтах
с отцовской фигурой.
Если к этому прибавить выводы, полученные из психоаналитичес-кой
практики отдельных пациентов того времени, то подозрения на наличие
бессознательных невротических процессов еще более уси-лятся. Отцы учащихся
тогдашнего поколения очень часто были участ-никами войны, не редко --
погибшими на фронте. В связи с этим дети, тесно связанные с матерью,
испытывали страх по отношению к отцовс-кой фигуре.
Выйдя из процесса собственной социализации с лабильной неус-тойчивой
диспозицией и ориентацией, такие студенты развили повы-шенную
чувствительность по отношению ко всему тому. что исходило от авторитетов.
Группа заменяла мать. В группе они желали изменить в лучшую сторону мир,
опустошенный отцами.
В этой психоаналитической перспективе общие волнения можно назвать
действиями патологическими, а именно, более или менее бессо-знательными
действиями сопротивления по отношению к болезненно переживаемой внутренней
психической лабильности и неуверенности в себе, по отношению к желанию отца.
Действиями и одновременного освобождения от связи с матерью.
Дистанция во времени дает нам сегодня возможность гораздо спо-койнее
рассуждать о том, что же разыгралось между восставшими сту-дентами и
тогдашними общественными и научными авторитетами. Мой собственный вывод
сводится к мысли, гласящей: восставшие студенты словом и делом бросили упрек
отцам. Они заявили: "Вы бросили нас на произвол судьбы, вы постоянно
совершали ошибки, развязывали вой-ны, эксплуатировали людей!" Здесь можно
предположить, основываясь на концепции переноса и контрпереноса в
психоанализе, что студенты заняли позицию детей, упрекающих своих
профессоров, в которых они видели отцов, в том, что, собственно, было
адресовано собственным отцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92