Меня эта история заинтересовала, и я решил выяснить причины, побудившие ни в чем не запятнанного до того офицера решиться на такой бессмысленный и нелепый проступок. Мне рассказали, что Кадомцев хотя и был прекрасным инженером, отлично справлявшимся со своими служебными обязанностями, но давно мечтал стать летчиком и каждую свободную минуту упорно изучал теорию летного дела.
Вот и доизучался, подумалось тогда мне, и я вдруг почувствовал к знакомому только с чужих слов человеку невольную жалость. А вскоре у меня с ним состоялась короткая беседа.
— Значит, летчиком захотелось стать?! — без обиняков и довольно резко спросил я.
Передо мной стоял крепкий, широкогрудый человек с твердо очерченным лицом и прямым взглядом умных, пытливых глаз. Неказистое обмундирование штрафбатовца не портило его прямой осанки.
— Все время у самолетов, товарищ генерал, — просто сказал Кадомцев. — Ну и не выдержал.
— Взлететь взлетел. А что же с посадкой, не получилось?
— Старался. Не вышло.
— Выходит, мало одной теории?
— Самой малости не хватило, товарищ генерал, — горько усмехнулся Кадомцев.
— Жалеешь, что так получилось?
— Жаль, самолет разбил.
— И все?
— Все. Жив останусь, буду летчиком.
На том наш разговор и кончился.
А на другой день я возбудил перед членом Военного совета генералом Рытовым ходатайство с просьбой оставить Кадомцева у меня в корпусе в качестве стрелка-радиста. Корпусу моему в то время был придан в оперативное подчинение полк штурмовиков Ил-2, где не хватало стрелков-радистов. Они гибли гораздо чаще, чем летчики: их кабина сзади, а истребители противника в момент атаки обычно заходят в хвост. Ходатайство мое удовлетворили, и Кадомцев стал летать в качестве стрелка-радиста на штурмовиках. Зарекомендовал он себя с самой лучшей стороны, воевал храбро, и мы вскоре обратились с ходатайством снять с Кадомцева судимость и вернуть его в строй на прежнюю должность. Повторное мое ходатайство также удовлетворили. На том история и закончилась. Прошли годы, и следы Кадомцева окончательно затерялись.
А в конце пятидесятых годов я прилетел в служебную командировку в один отдаленный гарнизон, и первым, кого там встретил, оказался Кадомцев. Узнал я его сразу: все такой же стройный, подтянутый, в форме морского летчика, с погонами генерал-майора на плечах. Обрадовались встрече, вспомнили, как водится у бывших фронтовиков, годы войны. Потом спрашиваю его, чем он здесь занимается.
— Заместитель командующего авиацией Тихоокеанского флота по боевой подготовке! — улыбаясь, доложил Кадомцев. — Какие будут еще вопросы, товарищ генерал-полковник?
— А летать-то летаешь? Или по-прежнему теорией, главным образом, увлекаешься?
— Обижаешь, Евгений Яковлевич, — отозвался на шутку Кадомцев. — Военный летчик первого класса. Хотя и теорию не позабыл. Стараюсь сохранить инженерный багаж…
— Значит, сдержал слово! — рассмеялся я. — Помнишь: «Жив останусь — буду летчиком»?
— А как же! И жив, как видишь. И летаю на всех, что здесь есть, типах самолетов.
— Ну ладно, коли так. Жди звонка из Москвы, — заключил я наш разговор.
Дело было в том, что мой заместитель генерал-лейтенант Фокин в связи со списанием его с летной работы переходил на другую должность. И у меня появилась свободная вакансия. Кадомцев был на нее со всех сторон подходящей кандидатурой. И вскоре после возвращения в Москву я позвонил ему и предложил должность своего заместителя.
Через два дня Кадомцев уже был у меня в кабинете.
— Вот что, Анатолий Леонидович! — без обиняков сказал я ему. — Должность, которую тебе предлагаю, хлопотная. Если думаешь о синекуре столичной, наперед скажу: ошибаешься.
— Я легкой работы не ищу. Я ищу работу интересную, — ни на секунду не задумываясь, отрубил сплеча Кадомцев. — А за прямоту, за откровенный разговор спасибо.
— Даю тебе два месяца. Освоишь типы перехватчиков, на которых еще не летал. Ознакомишься с войсками, с системой боевой подготовки… Словом, как войдешь в курс дел, приступай к исполнению своих обязанностей. Хватит двух месяцев?
Кадомцеву хватило. Ум у него был светлый, хватка цепкая, характер напористый, настойчивый. И в делах быстро разобрался, и новыми типами перехватчиков овладел. В командировки, в части летать стал только на боевых машинах. Считал, что укрепляет тем самым в глазах летного состава престиж нашей боевой техники.
Включился вскоре Кадомцев и в большую, крайне ответственную работу по усовершенствованию управления самолетами в воздухе, которая тогда только-только начиналась. Дело в том, что связь наземных командных пунктов с находившимися в воздухе перехватчиками все еще осуществлялась по старинке, как в годы войны — в микрофонном режиме радиосвязи. На КП, скажем, давали вводные на цель, а в шлемофоне летчика порой эта информация воспринималась на фоне радиопомех. Да и подслушать ее не представляло особого труда, если в распоряжении противника имелись подходящие для того средства. Но главное было даже не в этом. Рост скоростей и вооружение истребителей-перехватчиков радиолокационными прицелами настоятельно требовали автоматизации систем управления. Во-первых, команды с земли, если они осуществлялись по старинке, с помощью голоса приходили с неизбежным запозданием. Для того чтобы произнести в микрофон даже несколько слов, требуются секунды. А при тех скоростях, на которых сближались перехватчики и цель, счет часто шел на мгновения. Во-вторых, команды, отданные с земли с помощью слов, часто не обладали необходимой для работы с радиоприцелом точностью. Все это приводило к тому, что в воздухе все чаще возникали критические ситуации, особенно, когда перехват цели осуществлялся под большими ракурсами, под большими углами встречи атакующего истребителя и мишени. Мириться с этим становилось все труднее. Сама логика развития требовала автоматизированной системы управления.
Первой такой АСУ стала разработка, получившая название «Горизонт». Управление самолетами с земли осуществлялось по специальной телеметрической линии связи. На командном пункте стояло основное оборудование, включавшее в себя электромеханическую часть, которая выдавала определенным образом находящегося в воздухе перехватчика. Операторы на КП делали необходимые расчеты, а полученная в результате информация поступала к летчику непосредственно на приборы. Стрелки их, проще говоря, отклонялись, а летчик, маневрируя в воздухе, возвращал их в нужное положение, выполняя тем самым команды с земли.
Система «Горизонт» была далека от совершенства. По существу, она даже не являлась автоматизированной, так как требовала дополнительных расчетов со стороны операторов на командном пункте. И все же она успешно решила часть задач. А главное — уже самим своим существованием открывала дорогу для последующих, более совершенных разработок. В том случае, конечно, если ее принять на вооружение. Но за это еще предстояло бороться. У «Горизонта» имелись не только горячие сторонники, но и противники. Они не видели большого смысла в том, чтобы заменить одну несовершенную систему управления другой несовершенной системой. В чем-то их можно было понять. Если руководствоваться только чисто практическими, сиюминутными соображениями, то запускать дорогостоящий «Горизонт» в промышленное производство в том виде, в каком он тогда находился, было, мягко говоря, несколько преждевременным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120