И все же без ЧП на первых порах не обходилось. Так одна из вражеских мин угодила в ТЭЧ — специально отведенное место, где ремонтируют самолеты. Несколько человек были ранены осколками, а один из инженеров погиб.
На другой день, когда я уточнял с командиром 176-го гвардейского авиаполка полковником Чупиковым детали боевой задачи, меня вызвал на связь командарм Руденко. Оказывается, о нашем ЧП стало известно не только в штабе армии, но и в штабе фронта. «Командующий фронтом интересуется, что вы намерены делать дальше? — читал я на ленте СТ. — Маршал утверждает, что не знает случая, чтобы авиаторы несли потери от минометного огня, и спрашивает, не лучше ли посадить полк подальше от переднего края?» Пока аппарат отстукивал вопросы Руденко, я жестом подозвал полковника Чупикова и, ткнув пальцем в бумажную ленту, вопросительно посмотрел на него.
— Ни в коем случае! — замотал головой тот, быстро пробежав глазами текст. — Без этого аэродрома нам просто зарез! Отсюда же несколько минут лету и до передовой, и до территории противника. Да и летчики с него уже вовсю летают.
Всецело разделяя точку зрения Чупикова, я приказал телеграфистке передать смысл его слов, а от себя добавил, что в противном случае понадобилось бы перебазировать и штаб корпуса, а это означало бы отрыв от КП генерала Чуйкова, армию которого мы обязаны прикрывать с воздуха.
«Хорошо, так и доложу маршалу Жукову, — появился на ленте ответ Руденко. — Сам я, как вы знаете, придерживаюсь того же, что и вы, мнения».
Позже Руденко сообщил, что Жуков принял во внимание наши доводы, но распорядился, чтобы мы сделали все возможное и исключили впредь саму возможность потерь от минометно-артиллерийского огня противника.
Пришлось опять заняться земляными работами. Впрочем, одно не мешало другому. Летать мы продолжали.
И летали с аэродрома Морин в течение всего периода подготовки к Берлинской операции, а также в первые дни наступления наших войск на Берлин.
К исходу февраля Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед войсками 1-го Белорусского фронта задачу ликвидировать группировку противника в Восточной Померании, где немцы длительное время накапливали силы, чтобы нанести контрудар с севера. В ночь на 27 февраля бомбардировщики обрушили крупнокалиберные фугасы на долговременные опорные пункты обороны противника. А на другой день наша авиация нанесла мощный удар по вражеским аэродромам Альтдамм, Штеттин и Финовфурт: противник потерял на стоянках более четырех десятков самолетов, несколько складов с боеприпасами и горючим взлетели на воздух. После авиационной и артиллерийской подготовки началось наступление наземных войск правого крыла 1-го Белорусского фронта. На север были повернуты две общевойсковые и две танковые армии.
Незадолго до этого меня пригласили в штаб 16-й воздушной армии, где генерал Руденко высказал мне свои соображения:
— Конечно, не хотелось бы снимать части корпуса с главного направления даже временно. Но с другой стороны, у твоих летчиков большой опыт совместной работы с танкистами. Да и с генералом Богдановым, как и с его начальником штаба Радзиевским, ты успел сработаться. А танки в предстоящей операции, сам понимаешь, — решающий фактор. И главная наша задача — с ходу наладить с ними надежное взаимодействие.
Руденко немного помолчал и добавил:
— Операция, думаю, надолго не затянется. Так что к штурму Берлина поспеешь. Да и аэродромы здешние за тобой сохранятся: часть полков оставишь на них.
После этого разговора я вылетел в Арнсвальд, где находился штаб 2-й гвардейской танковой армии, чтобы согласовать с генералом Радзиевским план наших совместных действий. Мы с ним и в самом деле давно нашли общий язык и понимали друг друга, что называется, с полуслова.
На третий день наступления танковые части прорвались в район Грос-Радов, и для истребителей корпуса началась привычная боевая работа. Привычная, но от того не менее сложная.
Взаимодействию авиации с танковыми соединения мы всегда придавалось особое значение. От четкости, с которой оно осуществлялось в ходе боевых действий подвижных наземных групп, зависело очень многое. Но добиться этого было порой очень нелегко. Обстановка в районах, где вели бои танковые части, как правило, быстро менялась. И каждое такое изменение обычно означало для нас постановку новой боевой задачи. Приступая к ее решению, мы, конечно, ставили в известность штаб воздушной армии, но дальше действовать приходилось самостоятельно, на свой, как говорится, риск и страх. Воевать по сценарию, разработанному и расписанному заранее, невозможно. А уж в танковых рейдах тем более. Конечно, мы работали в тесном контакте со штабом 2-й гвардейской танковой армии, но начальник штаба генерал А. И. Радзиевский ставил задачу нашему корпусу не ежедневно, а на какой-то период. Причем внутри этого периода за нами оставалась значительная свобода маневра. Без нее мы не смогли бы оперативно учитывать интересы ведущих сражения наземных войск. Исходя из конкретной обстановки, командиры танковых соединений нередко перенацеливали нас на те участки, где противник оказывал особо упорное сопротивление или вдруг неожиданно подтягивал туда свежие части. В подобных условиях, чтобы правильно маневрировать силами корпуса, я должен был знать не только общую задачу, поставленную мне в штабе танковой армии на какой-то период, но также и то, где в данный момент ведутся бои и какие силы в них принимают участие. Быть, иными словами, ежечасно в курсе событий.
Средств для этого было достаточно. На подвижной КП корпуса, находившийся обычно вблизи штаба танковой армии, стекались данные наземной, воздушной и радиолокационной разведки. Радиолокационных станций — или «Редутов», как мы их называли, — у меня было три; их по моей просьбе передал в распоряжение корпуса командарм Руденко. Два «Редута» я отдал в дивизии, а третий оставил в КП корпуса. Однако использование локаторов отнюдь не означало, что роль пунктов наведения становится как бы второстепенной, отходит на второй план. Напротив, авиационные наводчики включались в боевые порядки не только крупных соединений, но иногда сопровождали даже танковые роты. Мы старались создавать с их помощью сплошную сеть визуального наблюдения, продвигавшуюся вместе с танковыми частями и позволявшую нам точно знать, что происходит на земле и в воздухе. Широко использовались и данные воздушной разведки, а также радиоинформация от командиров групп самолетов, находившихся в воздухе. Все это обеспечивало надежную взаимосвязь авиации с наземными войсками, помогало координировать работу истребителей с действиями подвижных групп войск.
Основным способом прикрытия танковых частей оставалось барражирование над их боевыми порядками. Дело в том, что локаторы не засекали низко летящие цели, а мы не могли рисковать, допустив самолеты противника к танкам. Поэтому в воздухе висели небольшие группы истребителей, а с помощью локаторов мы быстро наращивали силы, когда возникала необходимость. Наряду с этим постоянно применялся и метод свободной охоты, позволявший переносить боевые действия на территорию противника.
Но одним прикрытием наземных войск наши задачи не исчерпывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
На другой день, когда я уточнял с командиром 176-го гвардейского авиаполка полковником Чупиковым детали боевой задачи, меня вызвал на связь командарм Руденко. Оказывается, о нашем ЧП стало известно не только в штабе армии, но и в штабе фронта. «Командующий фронтом интересуется, что вы намерены делать дальше? — читал я на ленте СТ. — Маршал утверждает, что не знает случая, чтобы авиаторы несли потери от минометного огня, и спрашивает, не лучше ли посадить полк подальше от переднего края?» Пока аппарат отстукивал вопросы Руденко, я жестом подозвал полковника Чупикова и, ткнув пальцем в бумажную ленту, вопросительно посмотрел на него.
— Ни в коем случае! — замотал головой тот, быстро пробежав глазами текст. — Без этого аэродрома нам просто зарез! Отсюда же несколько минут лету и до передовой, и до территории противника. Да и летчики с него уже вовсю летают.
Всецело разделяя точку зрения Чупикова, я приказал телеграфистке передать смысл его слов, а от себя добавил, что в противном случае понадобилось бы перебазировать и штаб корпуса, а это означало бы отрыв от КП генерала Чуйкова, армию которого мы обязаны прикрывать с воздуха.
«Хорошо, так и доложу маршалу Жукову, — появился на ленте ответ Руденко. — Сам я, как вы знаете, придерживаюсь того же, что и вы, мнения».
Позже Руденко сообщил, что Жуков принял во внимание наши доводы, но распорядился, чтобы мы сделали все возможное и исключили впредь саму возможность потерь от минометно-артиллерийского огня противника.
Пришлось опять заняться земляными работами. Впрочем, одно не мешало другому. Летать мы продолжали.
И летали с аэродрома Морин в течение всего периода подготовки к Берлинской операции, а также в первые дни наступления наших войск на Берлин.
К исходу февраля Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед войсками 1-го Белорусского фронта задачу ликвидировать группировку противника в Восточной Померании, где немцы длительное время накапливали силы, чтобы нанести контрудар с севера. В ночь на 27 февраля бомбардировщики обрушили крупнокалиберные фугасы на долговременные опорные пункты обороны противника. А на другой день наша авиация нанесла мощный удар по вражеским аэродромам Альтдамм, Штеттин и Финовфурт: противник потерял на стоянках более четырех десятков самолетов, несколько складов с боеприпасами и горючим взлетели на воздух. После авиационной и артиллерийской подготовки началось наступление наземных войск правого крыла 1-го Белорусского фронта. На север были повернуты две общевойсковые и две танковые армии.
Незадолго до этого меня пригласили в штаб 16-й воздушной армии, где генерал Руденко высказал мне свои соображения:
— Конечно, не хотелось бы снимать части корпуса с главного направления даже временно. Но с другой стороны, у твоих летчиков большой опыт совместной работы с танкистами. Да и с генералом Богдановым, как и с его начальником штаба Радзиевским, ты успел сработаться. А танки в предстоящей операции, сам понимаешь, — решающий фактор. И главная наша задача — с ходу наладить с ними надежное взаимодействие.
Руденко немного помолчал и добавил:
— Операция, думаю, надолго не затянется. Так что к штурму Берлина поспеешь. Да и аэродромы здешние за тобой сохранятся: часть полков оставишь на них.
После этого разговора я вылетел в Арнсвальд, где находился штаб 2-й гвардейской танковой армии, чтобы согласовать с генералом Радзиевским план наших совместных действий. Мы с ним и в самом деле давно нашли общий язык и понимали друг друга, что называется, с полуслова.
На третий день наступления танковые части прорвались в район Грос-Радов, и для истребителей корпуса началась привычная боевая работа. Привычная, но от того не менее сложная.
Взаимодействию авиации с танковыми соединения мы всегда придавалось особое значение. От четкости, с которой оно осуществлялось в ходе боевых действий подвижных наземных групп, зависело очень многое. Но добиться этого было порой очень нелегко. Обстановка в районах, где вели бои танковые части, как правило, быстро менялась. И каждое такое изменение обычно означало для нас постановку новой боевой задачи. Приступая к ее решению, мы, конечно, ставили в известность штаб воздушной армии, но дальше действовать приходилось самостоятельно, на свой, как говорится, риск и страх. Воевать по сценарию, разработанному и расписанному заранее, невозможно. А уж в танковых рейдах тем более. Конечно, мы работали в тесном контакте со штабом 2-й гвардейской танковой армии, но начальник штаба генерал А. И. Радзиевский ставил задачу нашему корпусу не ежедневно, а на какой-то период. Причем внутри этого периода за нами оставалась значительная свобода маневра. Без нее мы не смогли бы оперативно учитывать интересы ведущих сражения наземных войск. Исходя из конкретной обстановки, командиры танковых соединений нередко перенацеливали нас на те участки, где противник оказывал особо упорное сопротивление или вдруг неожиданно подтягивал туда свежие части. В подобных условиях, чтобы правильно маневрировать силами корпуса, я должен был знать не только общую задачу, поставленную мне в штабе танковой армии на какой-то период, но также и то, где в данный момент ведутся бои и какие силы в них принимают участие. Быть, иными словами, ежечасно в курсе событий.
Средств для этого было достаточно. На подвижной КП корпуса, находившийся обычно вблизи штаба танковой армии, стекались данные наземной, воздушной и радиолокационной разведки. Радиолокационных станций — или «Редутов», как мы их называли, — у меня было три; их по моей просьбе передал в распоряжение корпуса командарм Руденко. Два «Редута» я отдал в дивизии, а третий оставил в КП корпуса. Однако использование локаторов отнюдь не означало, что роль пунктов наведения становится как бы второстепенной, отходит на второй план. Напротив, авиационные наводчики включались в боевые порядки не только крупных соединений, но иногда сопровождали даже танковые роты. Мы старались создавать с их помощью сплошную сеть визуального наблюдения, продвигавшуюся вместе с танковыми частями и позволявшую нам точно знать, что происходит на земле и в воздухе. Широко использовались и данные воздушной разведки, а также радиоинформация от командиров групп самолетов, находившихся в воздухе. Все это обеспечивало надежную взаимосвязь авиации с наземными войсками, помогало координировать работу истребителей с действиями подвижных групп войск.
Основным способом прикрытия танковых частей оставалось барражирование над их боевыми порядками. Дело в том, что локаторы не засекали низко летящие цели, а мы не могли рисковать, допустив самолеты противника к танкам. Поэтому в воздухе висели небольшие группы истребителей, а с помощью локаторов мы быстро наращивали силы, когда возникала необходимость. Наряду с этим постоянно применялся и метод свободной охоты, позволявший переносить боевые действия на территорию противника.
Но одним прикрытием наземных войск наши задачи не исчерпывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120